Люди и спецслужбы - Геннадий Водолеев

При государственной нужде подобный подход к толкованию некоторых непродуктивных процедурных, процессуальных норм права позволяет все-таки духу закона преобладать над его буквой. Естественно, что преимущественное право толковать применение законов всегда у тех, кто олицетворяет действующую власть — политическую и финансовую.

Сословие адвокатов, сколь бы многочисленным и дотошным оно ни было и в «гражданском обществе»— не оппонент спецслужбам, а среда, в которой по некоторым соображениям даже комфортнее и интереснее работать по любым проблемам. Здесь, как и в любой иной профессиональной группе, всегда найдется достаточное число готовых в разумных пределах взаимодействовать со спецслужбами своей страны.

Спецслужбы также ничего не имеют против сколь угодно своеобразных и демократических выборов: эта технология селекции во власть практического влияния на качество тех, кто туда рвется, не оказывает. Успешное ее прохождение означает только то, что ставшие парламентариями, депутатами люди либо сами очень богатые, либо на содержании у таковых! Скорее наоборот — чем меньше административных и прочих препон — тем больше возможностей у людей нечистоплотных, но очень денежных оказаться во властных структурах. Что же касаемо возможностей спецслужб блокировать избрание во власть нежелательных лиц, то они, пожалуй, в условиях «демократических выборов» еще шире, чем во времена административно-командной системы. И конкуренты с удовольствием воспользуются имеющимися у спецслужб компроматом, сняв с последних необходимость самим утруждаться на этот счет. И налоговики при нужде в состоянии повнимательней присмотреться к нежелательной персоне. Аналогично — и экономическая полиция. В особых случаях всегда можно помочь реанимироваться какой-то старой вражде, чуть-чуть в малости подсобить старому врагу оппонента. Еще благодатней для таких процедур малоискушенные и весьма неосторожные члены семьи нувориша, дельца обычно не утверждающие себя соблюдением законов, нравственных норм, простых приличий. Может новая ситуация и прибавляет лишней суеты в работе спецслужб, но зато делает все это профессионально много интересней.

Главная забота обеспечения высокого качества наполняющих структуры государственной власти с помощью выборных процедур — проблема самого общества, а не его спецслужб, которым особой разницы в том, кто попал во власть, нет: разные сорта политиков только обязывают использовать несколько иные средства и способы работы с ними — не более.

Множественные демократические процедуры избрания во власть вообще своим обилием факторов, которые приходится учитывать в процессе предвыборной борьбы, сформировали тип чрезвычайно эластичного политика любого уровня, который заранее готов договариваться со спецслужбами по любым вопросам. Конечно, бывают и исключения, но они немногочисленны и на характер взаимодействия спецслужб и власти практического влияния не оказывают. Есть только одно в этом неудобство: недостаточная внутриведомственная координация приводит зачастую к тому, что различные руководители, подразделения спецслужб «ведут» противоборствующих кандидатов, что приводит к внутрикорпоративным нежелательным противостояниям, недоразумениям.

Никаким образом не вызывает отторжение спецслужб и наличие в обществе множества независимых средств массовой информации — гордости и основного отличительного параметра гражданского общества (его открытости, демократичности и т.п.). Прежде всего, потому что «независимости» СМИ в природе в чистом виде нет и не предвидится. Если редакция газеты, радио, ТВ не получает содержания из бюджета и, естественно, не контролируется чиновниками, то она это содержание должна получать где-то еще в обязательном порядке — на одних рекламных объявлениях без серьезной «раскрутки» в общенациональный печатный или вещательный орган никогда не разовьешься. Взаимодействовать же с пользой для дела с частными владельцами СМИ ничуть не сложнее, чем с «казенными» редакторами и журналистами. Даже подчас резкие критические статьи о деятельности спецслужб не в состоянии создать для них серьезных проблем: даже когда произошла несанкционированная утечка информации, ее легко девуалировать самыми разнообразными способами. Вроде серии публикаций с самыми абсурдными обвинениями в свой адрес. В действительности кто бы из сотрудников ни сообщил в прессу какие-то известные ему сведения — бесспорных доказательств ему привести не удастся в виду их отсутствия: деликатные операции не документируются. А на любой разоблачительный разговор можно всегда выдвинуть 2-3 таких же убедительных свидетельствующих, что у «разоблачителя» самого проблемы с головой.

Зато не нужно лишний раз проходить цепочки инстанций в соответствующих госструктурах для мотиваций, обоснований и разъяснений необходимости реализации тех или иных информационных проектов.

Спецслужбы не стесняют и не смущают клубы гомосексуалистов и лесбиянок в любом их количестве, подпольные объединения педофилов. И отнюдь не потому, что службы госбезопасности являются сторонниками или защитниками многообразных половых извращенцев в пику церковной морали, общественного мнения.

Но исключительно по причине профессиональной целесообразности — любые сообщества подобной публики всегда самые благодатные места получения убойных компрометирующих материалов на политиков, вельмож, дельцов, позволяющих потом манипулировать ими всю оставшуюся жизнь в интересах государственных разведсообществ.

В отсутствие же возможности открыто создавать объединения разнообразных непотребствующих этот сектор жизнедеятельности спецслужб функционирует с большими трудностями, издержками, требует активного вмешательства в организацию этого дела.

Не представляет никаких серьезных препятствий для работы спецслужб право граждан обжаловать в судебном порядке действия всех госорганов и их должностных лиц (а сотрудники служб безопасности относятся к их числу). Не вызывают возражений спецслужб необходимость испрашивать в судах разрешения на проведение ряда своих оперативно-розыскных мероприятий. Во-первых, чтобы жаловаться, необходимо иметь на руках доказательства неправомерных действий должностного лица — письменные или свидетельские. Спецслужбы таких доказательств обычно не оставляют, а подозрения, предположения — не аргументы в судах. Получение же санкций на некоторые установленные законом оперативные действия для спецслужб тоже не проблема: сколь угодно убедительно мотивировать их необходимость оперативные сотрудники всегда смогут без особого труда — наука не очень сложная для опытного работника.

Но гражданское общество ныне совершенно беззащитно перед массированной системой слежки, контроля со стороны множеств частных сыскных агентств, служб безопасности корпораций, использующих практически те же самые методы и средства оперативно-розыскной работы, но без каких-либо судебных санкций. Сведения же, добытые таким образом, оказываются потом где угодно: и у банков, и у политиков, и у полиции, и у спецслужб, и у журналистов, и у организованной преступности.

Степень распространения подобной малоприятной практики зависит от любого платежеспособного интереса и может в несколько раз превышать по объему, числу отслеживаемых граждан интенсивность работы государственных спецслужб.

Обилие политических партий, общественных, молодежных организаций не слишком усложняет и задачи политического сыска. Прежде всего, потому, что действительно активных лидеров, от которых можно ожидать больших неприятностей, в любом социуме всегда немного. Их знают в спецслужбах наперечет вместе с их точными характеристиками, связями, предпочтениями, устремлениями, слабостями и т.п. В такие организации относительно легко «делегировать» связанных со спецслужбами активистов — и чтоб знать ситуацию и намерения лидеров, и чтоб вовремя удержать от чего-то или подвигнуть в нужном направлении. Главные трудности для работы с молодежью для спецслужб составляют отнюдь не какие бы то ни было общественные институты, социальные технологии, права и свободы граждан либерального демократического общества, а каша в головах молодых, нелогичность, сумасбродство их устремлений и поступков, создающих часто весьма сложные для разрешения конфликтные ситуации с полицией и другие возрастные «издержки».

Таким образом, практически все, что связано для спецслужб с так называемым гражданским обществом с его множеством свобод личности, складывается в закономерность такого рода: чем меньше в обществе административных ограничений, тем легче работать и спецслужбам, тем проще скрывать, маскировать следы профессиональной деятельности.

Исключение из этого составляют разве что только работа против террористических подпольных организаций и иностранных разведок: свобода финансового рынка, чрезвычайная мобильность бизнесструктур, легкость возникновения различных общественных организаций, неподконтрольность финансирования СМИ предельно облегчают деятельность зарубежной агентуры, агентов влияния, бизнесструктур для финансирования террористических организаций. Но и гражданскому обществу от этого пользы никакой — один сплошной вред, который рафинированные либералы нигде в упор не хотят видеть, относя это к вполне приемлемым издержкам, небольшой плате за право ощущать себя свободными. Пока какой-то зарубежной спецслужбе не будет дана команда реализовать стратегию напряженности с целью дезорганизовать весь уклад жизни и общества. Либо подобным займется структура вроде Аль-Каиды. Когда же загремят взрывы на рынках, в поездах, в метро и польется кровь, тогда и самые отъявленные либералы (кроме тех, кому есть куда бежать за границу) вспоминают о спецслужбах, и о быстрейшем ужесточении уголовного законодательства, и об административных мерах по наведению строгостей в учетах и контроле во всех сферах человеческой жизнедеятельности.