Я видела детство и юность XX века - Ирина Эренбург

Все так же мрачно. Плюс мамина квартира, карточки.

Суд — признание Бори моим мужем (в ЗАГСе сожгли все бумаги). Судья мне: «А вдовы генерал-майоров получают по 100 тысяч», — с явным осуждением.

Ничего не пишу, только муру для радио. Сплю. Не плачу.

Бальтерманц на даче, Алигер собирается рожать, Леля нудит, Тема переделывает Девиса.

Мне пришло масло из Чистополя, мечтаю раздать, никто не берет.

Иногда вспоминаю, что было «до». Совсем другое, и совсем другая я сама.

Совещание в Союзе писателей. Блестящая речь Ильи.

Союзники заняли Тунис и Бизерту. Сталин послал по этому случаю приветствие Рузвельту и Черчиллю. В городе разговоры о втором фронте. Есть «наивники», и среди них я, которые думают, что он будет во Франции, а умники — на Балканах. Во всяком случае, есть надежда. Надежда юношей питает.

Целый день сплин. Грязно и противно. Дают обед как жене фронтовика. Не знаю, что делать с карточками.

Болею, денег нет. Зубы будут стоить 2500 р. Зачем?

Написать статью. Хлеб. Показать статью Илье.

Привожу письмо, которое переслал фронтовик в «Комсомолку». Я не стала исправлять орфографию, она показательна. Мне заказали очерк.

«Здравствуйте дорогой и любимый муж Михаил Григорьевич!

Шлю привет и масса наилучших пожеланий! Письмо твое получила посланное тобой 22.1.43 года, за которое сердечно благодарю. Из твоего письма я поняла, что ты на меня очень обижаешься что я совершила такое преступление что вышла замуж за лейтенанта. Конечно, я не совсем хорошо сделала, что я вышла, но принимая во внимание все сложившиеся обстоятельства я думаю, что ты со временем все забудешь и простишь в-первых, что меня заставило так сделать это то что одной трудно жить тем более в мои годы второе то, что он человек очень самостоятельный и хороший он очень деловой не смотря на то что ему всего только 24 года и он имеет звание старшею лейтенанта Где я не была и ни ездила такого человека не встречала! Миша! хотя он человек и хороший и любит меня но вечно тебя я не забываю твои письма на меня очень действуют и когда его нет дома я несколько раз перечитываю твои письма и плачу пишу сейчас тебе письмо и плачу это письмо было мокро от моих слез. Миша ты мне сможешь все простить что я сделала то когда вернешься, то приезжай прямо ко мне а этому я скажу что ты был мне от скуки а не муж, муж мне тот с кем я жила 12 лет и имею от него дочь. Любимый Миша этот самый лейтенант который мне от скуки купил мне корову еще заставлю кутит, велосипед и патефон а тогда можно послать на хрен.

Дорогой Миша ты пишешь мне о том что я обижала свою дочь но это не верно Миша не смотри на своих родителей что они тебе пишут им что бы дочку они отдали мне она мне очень дорога и очень часто по ней плачу но они мне ее не отдают. На этом письмо свое писать кончаю. Желаю тебе дорогой Миша успеха в победе над врагом проклятыми фашистами бей немцев крепче а вернешься заживем лучше прежнего. За тем дорогой муж досвидание остаюсь любящая тебя жена твоя дуся.

Как получишь мое письмо ответ жду с нетерпением дорогой Миша!»

Леля кончил «Зою». Зачем я собирала материал? Картина мне не понравилась, даже очень. Да и Зоя совсем не та.

На собачьей выставке свои склоки. Тема ездил в Куйбышев, привез мне кофе.

Меняю 1 кг хлеба на 100 г сахара. Продала шляпы и ботики. Худо мне — денег нет.

Вчера был разговор с Вандой[166] о польских евреях — никто не спасается. Ходят мыши. Нет электролампочек.

Не ходит будильник. Завтра выяснить с карточками. Написать «Письмо матери».

Речь Черчилля[167]. Сегодня речь Бенеша[168] против Польши. За это время кончилась Африка. К нам приехал Девис. Говорят, что он хочет устроить встречу Рузвельта и Сталина.

Все помешались на огородах. У меня напечатан очерк «Посторонние» на основе того письма, которое прислал фронтовик.

Купила четыре куска сахара по 10 р. Пишу — рожаю статью «Семья».

Все еще «рожаю» статью. Очень трудно врать. Совсем одурела. Наташа сдала экзамены и уезжает в колхоз. Мама сажает картошку. Меня пригласили с почетом на французское радио в связи с ликвидацией Коминтерна[169] — Марти.

На фронте ничего существенного.

Дают 10 тысяч рублей семьям погибших офицеров. Ужасно больно и горько… Отдам маме, пусть купит себе жилье.

Мать Захара не прописана и без хлеба. Нина влюблена. Мне тошно жить.

Вчера у меня были все Сорокины. У них сплошные несчастья. Надо же при первой бомбежке остаться без квартиры, без вещей!.. Сгорели все иконы, спасенные от Торгсина![170]

Очерк «Посторонние» оказался вовремя, отвечаю на многочисленные отклики.

Полное затишье на фронте. Отсюда пессимизм.

Антисемитизм: «Уничтожим врага» разогнали — «синагога и семейственность». Бедный Альтман, он уезжает в какой-то полк. Ара — в госпиталь.

У Нины любовь и экзамены. Приезжает Ина.

Наташа в совхозе. Папа пишет о современных художниках для Информбюро. Крушение Лидина[171]. Пьянство Славина[172].

Началось немецкое наступление: Курск, Орел, Белгород. Погиб Сикорский в авиакатастрофе. Вчера вечером были у меня Альтманы, и мы говорили: как хорошо, что немцы не наступают, они и не будут наступать. Лично я отвыкла от таких последних часов.

Читала французские газеты: полное обнищание, в умах тоже. Была на выставке англо-американской дружбы. Сплошная благотворительность по отношению к нам. Они продают куколки «стиль рюсс» и устраивают ночные кабаре, где выступают русские казаки. Доходы идут нам на помощь. Сволочи.

Pauvre douce France.[173]

Дочитала дневник интеллигентного партизана. Очень точно описывает уход из Минска и три дня в лагере для военнопленных. Автор был аспирантом пединститута, наивный, сентиментальный, восторженный, увлечен литературой и психоанализом — болезнь интеллигенции.

Вчера разгромная статья о Сельвинском. Его очень жаль. Представляю его жизнь в армейской газете после этого. Вчера была в Центральном штабе партизанского движения. Лапиных оказалось много.

Была у матери Захара — больна, боится свежего воздуха, духота, как была у Захара.

Славин уехал на Брянский фронт, как будто там наше наступление, а по слухам — немецкое.