Меч Тристана - Ант Скаландис

Вот черт! Вспомнилось не к месту!

Тристан вышел на морозный воздух и с наслаждением сгрыз большое красное яблоко еще из их с Изольдой запасов. Ощущение осмысленности жизни медленно, но все-таки возвращалось к нему.

И тут мелькнул за деревьями белый конь Периниса. Слава Богу, все идет по плану.

— Ты покончил с Орбитом? — поинтересовался Тристан.

— Нет еще, но если прикажете, сэр, я готов заняться этим хоть завтра. Не проблема. Вот только сегодня нам с вами будет не до того. Выслушайте меня, пожалуйста.

И он рассказал, какую пакость изобрела для Изольды Вазеллина.

Король вернулся в свою тинтайольскую резиденцию к середине дня и, не застав Андрола, ставшего к тому времени сенешалем и самым близким к Марку человеком, опечалился. Слуги рассказали ему о трагической гибели двух баронов и их войска в страшной схватке с неведомыми разбойниками, прокравшимися в замок среди ночи. Король опечалился еще сильнее. Сколько было разбойников и почему ни один из них не был взят в плен или хотя бы убит, оставалось решительно непонятным. Не сумев получить ни от кого внятных разъяснений, Марк согласился наконец выслушать леди Вазеллину, которая недвусмысленно намекала, что только ей одной и известны некие очень важные сведения, но излагать их королю она будет лишь строго конфиденциально.

Наглое утверждение этой весьма вздорной женщины, будто одним из разбойников, орудовавших в замке ночью, был его родной племянник Тристан, показалось поначалу не слишком правдоподобным, но Вазеллина продолжала настаивать, мол, сама видела Тристана, своими глазами, видела выходящим из покоев королевы Изольды. И вся эта старая и до боли зубовной знакомая песня тем более не убедила Марка, совсем не убедила, но что-то вдруг надломилось в нем, когда толстая леди Вазеллина бухнулась ему в ноги и начала реветь в голос, умоляя поверить ей.

И как бы между прочим, как бы случайно король Марк вспомнил, что никого из недоброжелателей и завистников Тристана уже не осталось в живых при дворе. Гибли они зачастую загадочно, и вовсе нельзя было исключить, что смерть наступала от руки или по приказу его племянника. В общем, не верил Марк Вазеллине, но жалость к ней испытывал, а еще испытывал дико раздражающий неуют от вновь зародившихся (а ведь казалось, уже совсем развеялись!) подозрений. И потому спросил он строго:

— Что же ты предлагаешь, Вазеллина? Объясни.

— Очень просто, мой король. Вы не верите мне, вы верите своей жене Изольде. Это понятно и достойно уважения. Но ваши вассалы станут вновь сомневаться в чистоте ваших помыслов и честности вашей супруги. Есть только один способ убедить их раз и навсегда в невиновности Изольды и поставить наконец точку в этой неприлично затянувшейся истории. Устройте вашей супруге испытание раскаленным железом по всем канонам Святой церкви. И если невиновна она, Бог защитит ее тело. Вы же знаете это, мой король, не хуже меня. И все остальные тоже знают. Стало быть, вам нечего бояться. Изольда как верная жена ничем не рискует. А если все-таки права я и она — подлая изменница, разве не вы сами желали ей уже тогда сгореть в очищающем пламени? И даже еще худшей участи желали вы ей. Неужели теперь дрогнете, боясь ожечь всего лишь ладони клятвопреступницы? Устройте суд, мой король. Пусть сам Артур и его рыцари приедут свидетелями на Белую Поляну. Пусть все люди в Логрии увидят и узнают правду. Разве это не справедливо? Разве жители Корнуолла, Уэльса и Альбы не заслужили этого? Разве не таким — предельно честным перед своими подданными — должен быть настоящий король?..

Она все говорила и говорила, все никак не могла да и не хотела остановиться, чувствуя, что болтовней своей буквально гипнотизирует Марка, а король ее уже и не слушал. Он уже принял для себя решение, он не столько разумом, сколько душою понял: никуда ему не деться от этого испытания. Суд раскаленным железом — действительно единственный способ для самого Марка, для Изольды и для всех достойных людей в королевстве окончательно уничтожить и забыть эту годами копившуюся грязь, налипшую на их добрые имена.

Король даже не стал баронов собирать, а сразу призвал к себе Изольду. И у прекрасной жены его было право отказаться от испытания. Тогда она навеки заклеймила бы себя пусть и неправедными с точки зрения Марка, но стойкими подозрениями всего королевского двора. Был у нее и еще один выход: взять да и признаться во всем. Вряд ли король по второму разу отправил бы ее на костер. Скорее всего нашел бы способ потихоньку избавиться от неверной жены. Может, и сообщил бы официально о гибели Изольды, но в действительности сохранил бы ей жизнь, отправив куда-нибудь в дальние дали вслед за Тристаном. Ведь ненависть уже перегорела в Марке. Осталась лишь любовь и сострадание. Однако выше любви, выше всего на свете было в нем представление о чести.

Изольда не просто хорошо понимала это, она уже и сама чувствовала, как жизнь в десятом веке, где все наполнено абсурдом и вывернуто наизнанку, меняет и ее саму, как и для нее королевская честь становится дороже всех богатств, дороже жизни и стремление сохранить лицо делается сильнее страха перед болью и смертью. Вот почему, а вовсе не из традиционного желания соответствовать во всем тексту легенды, Изольда не стала долго сомневаться, а почти сразу ответила королю:

— Не беспокойся, Марк. Все будет хорошо. Разумеется, я согласна на испытание. И с честью выдержу его. Нет во мне страха. Бог да поможет тому, кто верен клятве.

И тогда король Марк упал перед Изольдой на колени и стал целовать ей руки, будто святой. Она и была для него святой в ту минуту.

Конечно, никаких таких подробностей про королеву Изольду Перинис не знал и знать не мог. Все это наш главный герой услышал много позже от самой Изольды. А Перинис, едва огорошив Тристана своим ужасным известием, тут же и успокоил его. Ведь они с Изольдой уже придумали одну гениальную хитрость. («Они с Изольдой!» Красиво говорит. Мы пахали, называется. Ну ладно.)

Тристан выслушал его очень внимательно, обещал исполнить задуманное в точности, но в глубине души так и осталось недоумение: на черта же все это нужно?

«Мудрит моя Маша-филологиня, ох, мудрит! — думал Тристан. — Ну ладно. И не такие еще чудеса выручали нас в этом мире. Вот только куда же подевался старина Мырддин? Самое время бы сейчас этому алхимику появиться, иначе загремим, как шведы под Полтавой!»

И Мырддин появился. Только не к Тристану он пришел, а к Изольде. Доброму волшебнику Страны Логров дорога была везде открыта, и король Марк, конечно, не возражал против того, чтобы оставить с Изольдой наедине знаменитого предсказателя. Перед Марком и его подданными Мырддин предстал, разумеется, в своем классическом виде — в образе древнего полуглухого старца с клочковатой длинной бородищей и в черном плаще до пят, подпоясанном каким-то истрепанным вервием. Но Маша-то сразу его узнала — по глазам зеленющим и по хитрым улыбчивым морщинкам вокруг них.

— Приветик, — сказал он по-русски, когда они остались одни, и сразу перешел к делу: — Испытаньице каленой железочкой как думаешь проходить?

— Обыкновенно, — ответила Маша. — Строго по легенде.

— Ах, по легенде! И в чьем же пересказе, разрешите полюбопытствовать?

— Какая разница? Допустим, в пересказе норвежского монаха Роберта.

— Монаха Роберта, — задумчиво повторил Мырддин. — Замечательно. Но там же ничего не объясняется.

— Ну и что?

— Как это «ну и что»? Ты хоть задумалась на секунду, девушка дорогая, каким образом можно удержать в руках раскаленный металл и не получить ожога?

— А я уверена, что смогу, — сказала вдруг Маша тоном, не допускающим сомнений. — Ходят же эти… болгары босиком по углям, опять же, индийские йоги всякую гадость глотают. Ну и я сумею.

Мырддин, наклонив голову, смотрел на Машу очень внимательно, слегка удивленно и даже сочувственно.

— Ну а спектакль с нищим паломником устраивать будем?

— Да, я уже послала Периниса к Тристану с подробнейшими инструкциями.

— Зачем же? Какая тебе разница, врать или не врать? Ты же у нас болгарский йог.

— А вот не люблю я врать, — заявила Маша гордо. — Не люблю, и все.

Мырддин почесал скулу под наклеенной бородой и проговорил медленно:

— Не нравится мне сегодня твое настроение, девушка дорогая. Ладно. Послушай теперь меня. Испытание каленым железом — штука весьма серьезная. Гораздо серьезнее, чем, например, инквизиторские проверки ведьм на утопляемость где-нибудь во Фландрии. Там-то у них откровенный кретинизм будет: утонет, значит, хорошая женщина, можно хоронить по христианскому обычаю, а не утонет, стало быть, ведьма, и ее следует сжечь. Тонуть, разумеется, приятнее, чем гореть, но конец-то все равно один. А в нашем случае мы имеем первый в истории ритуал, связанный с применением примитивного физико-химического детектора лжи. Видишь ли, брат Роберт ничего об этом не напишет, потому что слухи об Особом Средстве Уэльских Королей сочтет святотатственными. Так же отнесутся к загадочному явлению и все прочие летописцы и романисты. А меж тем слушай и запоминай. Церковная святыня, которою ты станешь клясться, прежде чем произнести свои главные слова, уложена будет в специальный мраморный ковчежец, и туда, согласно закону, зальют Особое Средство. Накладывая длани на святые мощи, ты погрузишь их в эту жидкость. Жидкость быстро сохнет, оставляя на коже достаточно толстый слой теплоизолирующего вещества. А смысл таинства заключается в следующем: когда человек уверен в своей правоте и спокоен, руки его сухи; у того же, кто лжет и нервничает, сразу начинают потеть ладони. Пот очень быстро разъедает изнутри защитный слой Особого Средства, и оно уже не помогает выдержать пытку. Вот и все. Идея ясна? Поэтому главное — будь поспокойнее. Не психуй, Маша, и судилище завершится как надо.