Рейдовый батальон - Николай Прокудин

— Нет-нет! Что ты, Якубов! Я просто неудачно пошутил. Еда готова? Драгоценный ты наш!

— Готова! — расплылся в улыбке Гурбон. — Плов, чай, обед из двух блюд.

— Всего из двух? Я настрелял из пулемета на пять блюд. Протестую!

— Якубов, у тебя сало в банках есть? Из сухпайка? Если есть, выдели его прапорщику — будет вместо салата!

— А почему мое сало?

— Потому что ты — мусульманин, тебе салом питаться нельзя. Вот и пожертвуй шахтеру из Донбасса.

— Нет, товарищ лейтенант! Сало я и сам съем. Оно в баночке, мелко нарезано: Аллах ночью не поймет, что это такое.

— Ага! Сало кушать из банки — это то же самое, наверное, как водку пить пиалой и наливать из чайника!

— Откуда знаете?

— В ТуркВО год служил. Я когда с узбеками и туркменами пьянствовал, то только таким образом пили.

— Пожалуйста, кушайте на здоровье, положил самые вкусные куски мяса, самый лучший рис, — улыбаясь широкой доброй улыбкой, приговаривал Гурбон, протягивая насыпанный с горкой плов в широкой тарелке.

Плов был сказочный, прямо таял во рту.

— Ну, Гурбон, не плов, а сказка! Настоящий праздник желудку!

— В следующий раз, если барашек будет, то приготовлю бешбармак и лагман, — обрадованно затараторил сержант, продолжая раздавать тарелки с едой солдатам.

— Эх, не повезло нам, Игорь! Если бы не проклятый «духовской» осколок от мины, мы бы еще и шурпы отведали сказочной!

Игорь почесал вздувшийся живот, задумался.

— Ник, пойду, постреляю еще немного, нет возражений?

— «Утес» оставь в покое на сегодня, постреляй из ПК, ладно?

— Хорошо, как прикажите. Эй, Зибоев! Сейчас я сменю тебя на крыше, готовься к обеду!

Солдат радостно заулыбался и принялся рыться в мешке в поисках кружки и ложки, а Бодунов полез наверх. Вскоре раздались короткие очереди по кишлаку. Из глубины виноградников время от времени кто-то стрелял по нему в ответ.

Ночь прошла спокойно, а днем — вновь бой. Так пролетела неделя, затем другая. Боезапас сокращался, БМП каждый день расстреливали снаряды и патроны, топливо подходило к концу. Пора было выходить к тылам.

Офицеры управление батальона сидели на заставе и успокаивали роты. А чего успокаивать? Сижу в своем закутке с тремя бронемашинами, наблюдаю бегающих в развалинах «духов», веду перестрелки, отбиваюсь от обстрелов по ночам. От взвода до взвода расстояние — двести метров, и каждый сам за себя. Можно поддержать огнем, но реально помочь в случае ночного штурма — вряд ли.

Игорь Бодунов целыми днями сидел за пулеметом и, глядя в прицел, искал цель. Находя ее, стрелял. Совсем оглушил, черт деятельный. Я забрался на крышу и смотрел по сторонам в бинокль. Легкая дымка, пасмурно, сыро.

— Игорь, какие успехи сегодня?

— Да кто его знает. Вроде попал в двоих, они куда-то бежали, что-то тащили. Вчера я хоть наверняка видел, что автоматчика срезал. А эти сегодня, кажется, уползли.

— Растешь на глазах! Из кашевара в снайпера превратился за месяц! За полгода на орден настреляешь!

— С нашим Грымовым не получится. Он меня почему-то сразу невзлюбил.

— А ты меньше огрызайся, не груби, он хотя и временно, но ротный.

— Временно! Он себя уже мысленно назначил на должность.

Мимо дувала прошла группа саперов во главе с моим старым приятелем Шипиловым.

— Игорек! Ты куда идешь? Там же «духи»? — заорал я.

— О, Никифор! Привет! Чего орешь? У меня приказ.

— Приказ приказом, а сначала спроси умных людей, куда идти.

— Ну, и куда идти прикажешь?

— А никуда, дуй к нам! Чайку попьем, пловом угощу. Меня от него уже тошнит. Каждый день на завтрак, обед и ужин. Скоро узбеком стану. Повар отличный, но очень любит плов. Я ему говорю, чтоб сделал что-нибудь другое, а он в ответ: «Но ведь вкусно!». Я ему: «Вкусно». «Тогда ешьте. Будет невкусно — стану делать что-нибудь другое, если продукты будут».

— Повар толстый?

— Толстый! И от жирного плова у него даже щеки трещат!

— Сделай из него шашлык — вот тебе смена блюда, да и продукты искать не надо. Ха-ха-ха.

Саперы засмеялись и начали заходить во двор дома, видно было, что обрадовались возможности увильнуть от минирования «зеленки».

— Игорек! Повар — очень хороший сержант, поэтому жалко, пусть живет. Слышишь, Гурбон, я дарую тебе жизнь!

— Вах, спасибо, товарищ лейтенант! За это всю жизнь готов вас кормить. Приедете в Бухару, я таким пловом угощу! Язык проглотите.

— О-о! Вот видишь, и тут плов, и там плов обещает. А язык проглочу, как работать буду? Он неисправим. Угощай саперов, покажи чудеса восточного гостеприимства.

— Много не дам, их семь человек, сейчас весь казан опустошат.

— Не жмись, мы с Бодуновым от своей доли отказываемся, лучше айву пожуем.

Мы присели у костра.

— Ник! Когда к девчонкам на торговую базу пойдем? Хочу любви, прямо зубы скрипят.

— Эх, Игорь! В полку целыми днями меня в роте и батальоне так имеют, что скоро забудешь, что сам мужчина. Не женщины ли мы уже? Через КПП не выйти, как туда выберемся?

— Я все продумал! Через позиции зенитно-ракетного полка! Там идет тропинка, через колючку и паутину проходы сделаны. Я все точно узнал, даже один раз прошел и познакомился с продавщицей в магазине. Она как на мое лицо все в шрамах взглянула, сразу была сражена моим героическим видом.

— Наверное, быстренько магазин заминировал, карту минных полей проглотил и проход известен только тебе?

— Там столько девчонок, там столько этих «ягодок», что у меня мин не хватит. А глаза у всех — жгучие, голодные! Я чуть не сгорел. Обещал на следующий вечер заскочить, а тут боевые действия в этой проклятой долине. Она, ласточка, наверное, все глаза проглядела.

— Ну-ну. Привираешь…

— Ребята, возьмите меня с собой! — облизнулся Бодунов. — Прапорщик компанию не испортит?

— Тезка! Такие, как ты, никакую компанию не испортят. Берем! Только бы из этой дыры выбраться, да из полка улизнуть.

— Игорь, только ротному ни слова. Он чокнутый, женщин ненавидит, презирает. Больной какой-то.

— Это точно, — зло усмехнулся Шипилов. — Какие ребята великолепные вашей ротой командовали! А этот… Он еще всех вас подставит! Неприятный тип.

Мы с Бодуновым переглянулись.

— А ты когда свое мнение о нем составил? — удивился я.

— С первого дня, как в полку с ним познакомился. Заносчивый, самовлюбленный и высокомерный. И злой.

Игорь покушал и стал прощаться.

— Спасибо за обед! Отличный ты парень, сержант! Адресок оставь замполиту, после войны обязательно приедем, покушаем твой плов!

— Вот видите, товарищ лейтенант, гостям понравилось.

— Гостей не фаршируют вареным рисом, как утку.

— Как можно так о плове — «вареный рис». Пло-о-ов!

— Плов, плов… Гурбон, хватит харю наедать у котла, потом в горах треснешь под собственным весом!

Только я это сказал, как на связь вышел комбат. Подорожник был чем-то раздражен, налетел с претензиями, а в конце брюзжания приказал поддержать саперов:

— Вы там сами решите, где и сколько ловушек поставить. Главное — быстрее. Не задерживайтесь.

Я с грустью посмотрел на своих солдат, они все прислушивались.

— Саперы, радуйтесь! Приказано вам помочь, — молвил я солидным басом. — Что ж поможем, чем сможем. Бодунов, лезь на крышу и наблюдай, если нападут, не жалей патронов!

Собрал группу прикрытия: Гурбон, Зибоев, Якубов-маленький и Васинян.

Солдаты нехотя принялись собираться. Патроны, гранаты, «Мухи», ПК.

— Операторам сесть в БМП и наблюдать, и если что, огнь! Нас, главное, не зацепите.

Еще один старый знакомый, сержант-сапер Аристархов, шел первым, затем Шипилов и остальные саперы следом за взводным. Пехота следом. Отошли на сто метров и принялись за работу. Мины-сюрпризы, растяжки.

— Игорь! Ты почему не командуешь до сих пор ротой? Тебе уже на второй орден послали, опыта — на троих!

Шипилов скривился, и все шрамы побагровели.

— Знаешь, замполит, не хочу менять обстановку. В полку мне не вырасти: саперная рота всего одна, ротный капитан рост только по трупам, сам понимаешь! Мне этого даром не надо. А куда-то ехать не хочу. Да и к бабам мы с тобой еще не прогулялись. Ха-ха-ха…

«Пах-х!!!» — щелкнул одиночный выстрел, и впереди метрах в пяти упал со стоном сапер.

— Евлохов! Евлохов!!! — заорал Игорь и бросился к солдату.

— Зибоев, огонь по развалинам! Всем, всем — огонь! — скомандовал я.

Все принялись стрелять по кустарнику и развалинам. Сзади поддержала огнем БМП, с крыши заработал пулемет. «Духи» дали несколько очередей и затихли. Сделали свое черное дело и ушли. Комбат матерился по связи, пообещал накрыть квадрат, как только уползем.

Бойцы подхватили под руки и за ноги раненого, ползком принялись отходить за разрушенный дувал.