Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

Почему я должен прощать им ежедневную ложь?» Я сказал, что свобода слова — самый важный институт власти. Нам следует об этом помнить. А он сказал, что при слабом режиме мириться с этим нельзя. Мириться можно, когда режим силен, но когда он ослаблен, сносить такое нельзя. И поступил так, как посчитал нужным.

Манера Путина вести разговор представляла собой типичную манипуляцию по шаблону КГБ: он давил на тайную неприязнь Семьи к НТВ — ведь годом ранее канал постоянно унижал приближенных Ельцина и полоскал в коррупционных скандалах, именно это в конце концов и вынудило Ельцина досрочно передать власть. Путин сознательно эксплуатировал чужие страхи, заявляя, что подобная свобода слова в будущем отразится на Семье, так как для атаки на телеканал ему нужно было заручиться ее поддержкой.

— Он смотрел на НТВ как на канал, который не информирует людей, а протаскивает интересы владельца, — сказал Юмашев. — Он сказал: «Они под колпаком. Они задолжали государству. Если бы не этот долг, я бы их не тронул. Но они сами себя скомпрометировали, и нам следует этим воспользоваться».

Рейд на «Медиа-Мост» Гусинского стал началом беспрецедентной кремлевской кампании. Путин, Волошин и другие представители Семьи выступили против олигархов ельцинской эпохи. Путин убивал саму возможность противостояния своей власти. Всего-то и нужно было устроить так, чтобы цель сама себя скомпрометировала — а дальше подключался правоохранительный аппарат. В деятельности любой компании несложно было найти реальные нарушения закона, особенно после турбулентных лет правления Ельцина.

В то лето последовала целая серия спланированных и скоординированных рейдов, призванных изгнать магнатов из политики. Операция прошла четко, по всем канонам КГБ. Примерно через месяц после налета на «Медиа-Мост» в тюрьму упекли Гусинского, обвинив его в хищении у государства 10 миллионов долларов. И хотя в печально известной Бутырке его продержали всего три дня, для олигархов, которые привыкли к своему почти неприкосновенному статусу, это было немыслимо. Словоохотливый и неординарный Гусинский всегда использовал свои СМИ для критики власти, и ему ничем это не грозило. Магнаты написали коллективное письмо в защиту Гусинского, назвав его арест «актом мести… политическому оппоненту». Вскоре последовало новое предупреждение. Неделей спустя московская прокуратура оспорила приватизацию «Норильского никеля» в 1997 году. Это полуторамиллиардное производство в свое время было продано через печально известные залоговые аукционы за 170 миллионов долларов Владимиру Потанину. Первый заместитель председателя «Медиа-Моста» Игорь Малашенко предупреждал: сам иск говорит о том, что любого участвовавшего в приватизации бизнесмена могут отправить в тюрьму хоть завтра. В стране устанавливался новый порядок, при котором все должно было перейти под контроль Кремля.

В начале июля люди Путина за два дня совершили еще три рейда. Это было очередным подтверждением того, что теперь ни один олигарх не мог чувствовать себя в безопасности. Целью первого рейда стал «Лукойл» — огромный энергетический конгломерат, принадлежавший хитроумному чиновнику советской закалки Вагиту Алекперову, которого обвинили в фальсификации возврата налогов. Затем повторился налет на «Медиа-Мост» — впервые под прицел попал сам телеканал НТВ. На следующий день зашатался еще один символ капитализма ельцинской эпохи — концерн АвтоВАЗ, крупнейший автопроизводитель страны, принадлежавший партнерам Березовского. Глава налоговой инспекции заявил, что компании удалось уйти от налогов, а суммы долга исчислялись сотнями миллионов долларов.

В бизнес-сообществе началась паника. В тот день, когда налоговики сновали по АвтоВАЗу, Путин в телеинтервью оправдал эти налеты и призвал разобраться по справедливости с теми, кто сколотил состояние в «мутной воде» после краха СССР.

— Нельзя путать демократию и анархию, — предупредил он. — В русском языке есть выражение «ловить рыбу в мутной воде». Какие-то рыбаки уже наловили достаточно рыбы, но при этом хотят сохранить систему. Но я не думаю, что это одобрит наш народ.

На следующий день Путин дал интервью газетам и заявил, что все эти события не означают возрождение полицейского государства. Но при этом добавил, что бизнесу придется соблюдать «правила игры» — особенно теперь, с новым подоходным налогом в 13 %, что должно облегчить либерализацию бизнеса.

Использовалась типичная тактика КГБ «заманить и подменить», а хорошо смазанная пропагандистская машина теперь оказалась в распоряжении Путина. Кремлевская пропаганда и правоохранительные органы работали в идеальном тандеме. Магнаты умоляли о встрече с Путиным, отчаянно пытаясь постичь новые правила игры. Ходорковский негласно предупреждал о том, что теперь попасть под обвинение может любой: постсоветские законы были прописаны довольно туманно, а судебная система оставалась слабой. И снова прозвучал одинокий голос протеста: Березовский со скандалом оставил свой пост в Думе и рассказал на представительной пресс-конференции, что больше не хочет принимать участие в «развале России и насаждении авторитаризма». Этот поступок был отчаянным призывом к другим олигархам. Но все зашло слишком далеко.

В конце июля группа самых влиятельных магнатов числом двадцать один отправилась на встречу с Путиным. Заседание прошло за овальным столом Екатерининского зала и ничем не напоминало уютные тайные посиделки с Борисом Ельциным. Это было формальное мероприятие, фактически превратившееся в публичную порку. Комментарии Путина транслировали по телевидению на всю страну. Он заявил магнатам, что в рейдах налоговиков и криминальных расследованиях винить им нужно только самих себя:

— Вы должны помнить, что именно вы построили это государство, используя свои контролируемые политические и квази-политические структуры. Не стоит пенять на зеркало, коли рожа крива.

В конце выступления Путин заверил гостей, что пересматривать итоги приватизации 1990-х годов он не собирается, призвал поддержать свою экономическую программу и перестать использовать СМИ для «политизации» расследований в отношении крупного бизнеса. Когда телекамеры выключились, он наконец удосужился объяснить гостям новые правила игры. Отныне всем следовало держаться в стороне от политики. Березовский и Гусинский на эту встречу демонстративно не явились. Оба они активно выступали против политики Путина, то же самое делали и подконтрольные им СМИ.

Но был еще один олигарх, максимально приближенный к Путину. Справа от Путина, время от времени что-то нашептывая ему на ухо, пристроился Сергей Пугачев. Все прочие нервничали, но Пугачев оставался спокоен. Пока Путин привыкал к своей новой роли, они общались много раз на дню. Позже в тот же день по предложению Пугачева Путин устроил для олигархов прием. Мероприятие проходило уже без телекамер, но тоже было весьма символичным. Пугачев предложил встретиться с магнатами в неформальной обстановке и убедить их в том, что президент не ставит целью развязать войну. Однако место, выбранное для «дружеской» вечеринки с шашлыком, таило некий посыл. Дача Сталина в лесном массиве на окраине Москвы практически пустовала после его смерти в 1953 году. Телефоны, по которым диктатор отдавал свои приказы, не демонтировали. Кушетка, на которой он спал, оставалась в