Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - Ольга Евгеньевна Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Там произошёл один, помнится, случай. Наш штатный Дед Мороз, Сергей Шаров-Делоне, защищал молодого парня. И добился вызова в суд двух служивых, которые его якобы задерживали (а нестыковки между протоколами задержания и рапортами были повсеместные). И вот явились служивые. Судья для проформы спрашивает:
— Кого вы задерживали в этот день?
— Вот его, деда! — и служивые уверенно показывают на Сергея, защитника.
— Он сопротивлялся ещё! Лозунги выкрикивал!
А Сергея, надо сказать, вообще не было на улице в тот день. Он к тому времени окончательно разошелся во взглядах с Навальным и тихо не одобрял мою концепцию, которая гласит, что дело Навального — выводить людей, наше — их защищать. Разделение труда.
В общем, судья намекал и всячески просил служивых быть повнимательней, но они упорствовали. Задерживали деда, и всё тут.
В итоге служивых отпустили с миром, а парня — несмотря ни на что — признали виновным и выписали штраф. Ну хорошо, хоть штраф, а не срок.
Обжаловать всё это было бесполезно, как и с выборами.
Как потом выяснилось, дело в отношении меня завели сразу после 26 марта. Но я об этом пока не знала. И курировала его в ФСБ та же бригада, что курировала дело Кирилла Серебренникова. Управление по защите конституционного строя и борьбы с терроризмом.
Узнала я об этом в одно прекрасное солнечное утро в начале июня, когда в офис «Руси Сидящей» и в нашу аутсорсинговую бухгалтерию пришли вежливые люди с обыском. Обыск был вежливый и очень формальный. Ничего не искали, ничего и не нашли. Да и что можно в нашем офисе найти, кроме груды посылок, консервов и — тогда, как я помню — связок веников, которые мы закупили по просьбе одного московского СИЗО.
Ну да всё понятно, спасибо, мне два раза объяснять не надо.
Тут, однако, я совершила одну грубую ошибку. Не делайте так никогда. Кстати, я знала, что так делать нельзя, но всё равно почему-то сделала. А именно: я легла спать.
Так делать не надо, уезжайте сразу. Но я поспала на нервах. Проснулись с мужем и рано утром поехали в аэропорт. Взяли билет на первый рейс — в Париж, прошли паспортный контроль, улетели. Когда я включила телефон, обнаружилось, что мне закрыли выезд. Не спрашивайте, как поступает такая информация. Просто я давно здесь работаю.
Ну прекрасно, я в Париже, давайте теперь выяснять, зачем это всё.
Обнаружилось два пласта проблем: один — формальный, другой — неформальный.
Формальный пласт был прост, как мычание. Обвинение в хищении средств «Всемирного банка», и это ужасно смешно. И к этому мы совершенно готовы, спасибо юридическому департаменту «Руси Сидящей» и очень умному юристу Алексею Федярову, его создавшему, — бывший прокурор, отсидевший, повидавший, исключительного интеллекта и порядочности человек. ФСИН, конечно, ненавидит «Русь Сидящую», и хоть ФСИН не «Всемирный банк», замдиректора службы, бывший ракетчик по фамилии Рудый накатал на нас заявление. Как будто бы у него похитили.
А дело было вот в чём.
За несколько лет до этого мы выиграли грант «Всемирного банка» по повышению финансовой грамотности в местах лишения свободы и среди родственников осуждённых. Написали пять разных брошюр, утвердили их в разных ведомствах и пошли раздавать по СИЗО и колониям. И ещё маленькие двусторонние памятки, чтобы можно было под плексиглас положить или заламинировать. Клали брошюры в посылки осуждённым, раздавали родственникам, а что осталось — высылали по почте на адреса региональных УФСИНов, с почтовыми квитанциями, уведомлениями о вручении и прочими сопроводительными письмами.
Это было легко. Труднее было договориться о проведении занятий и чтениях лекций на зонах. Понятное дело, нас бы не пустили. Да мы и не пытались. Мы заключили договора по регионам с теми, кто имеет право проводить занятия с заключёнными — в том числе, например, с сотрудниками епархий. Занятия проходили, мы получали отчёты с фотографиями и аудиозаписями выступлений. Потом собирали самые интересные вопросы. Победителем был признан вопрос от осуждённой женщины из-под Челябинска: «Здравствуйте, мой муж взял кредит в банке, я его за это убила, отбываю теперь наказание. Нужно ли мне отдавать за него этот кредит?»
К сожалению, ответ — да.
А ещё мы немного перестарались и прочитали лекций больше, чем нужно по гранту. Но это нас и спасло в итоге. По окончании гранта отчитались, все довольны, разошлись.
Когда Рудый накатал на нас своё идиотское заявление, Алексей Федяров вот что предложил:
— А давайте подадим иск ко «Всемирному банку» и его представителям в России: мол, мы работу не просто выполнили, а перевыполнили, доплатите нам.
— Алексей, а в чём смысл? Я не улавливаю.
— Ну как же. Такая умная, а простых вещей не понимаешь. Мы, конечно, проиграем процесс. А нам и не надо его выигрывать. На процесс придёт «Всемирный банк» и скажет: голубчики, вы чего? Вы свою работу сделали, мы акты подписали, рассчитались, чего ж вы ещё хотите? А мы скажем — спасибо, ничего. Но у нас будет судебное решение с позицией «Всемирного банка»: работа сделана, претензий нет.
Я ж говорю: юристы — они ж шахматисты на самом деле, только юристы.
Алексей Федяров пошёл в суд, торжественно его проиграл и получил на руки искомое судебное решение с позицией «Всемирного банка» и его представителей в России. Этого было бы вполне достаточно для ликвидации обычной, не заказной уголовки.
Но был и второй пласт. Там много крови выпили, это кураторы — УЗКСиБТ. Управление по защите конституционного строя и борьбы с терроризмом. К моменту моего срочного отъезда дело моё, как выяснилось, состояло из шести томов, и начало стремительно пухнуть. Больше всего меня порадовали первые тома и одна замечательная заходная бумага. Её изготовили в Главном следственном управлении по г. Москве (их через год там пересажают) под кураторством некоего Сидорова Алексея Николаевича из УЗКСиБТ (к бумаге прикреплен его служебный номер телефона). Орфографию и пунктуацию сохраняю.
«Довожу до Вашего сведения, что в рамках проверки необходимо проработать выводы Министерства финансов
