Возвращение - Бентли Литтл

— Мы умрем? — спросил Кэмерон.

— Нет. Конечно, нет, — Винс явно удивился.

— Все остальные исчезли — мои соседи, друзья. Мама и папа. И с нами это может случиться.

— Но ты же здесь, правда? — Винс вдруг умолк, и его глаза широко раскрылись. — Ты здесь, — повторил он и пристально посмотрел на Кэмерона. — А если у тебя что-то вроде иммунитета? Ты был свидетелем инцидента в лагере скаутов. И единственный пережил то, что произошло в твоем квартале. Может, оно не убило тебя потому, что не могло? Что, если ты каким-то образом защищен от этой силы, этого существа, чем бы оно ни было?

Кэмерон почувствовал, как в нем пробуждаются ростки надежды.

— А может, и ты тоже? С тобой же ничего не случилось в Спрингервилле.

Винс задумчиво кивнул.

— Целы остались Глен, Мелани, мы с тобой… И не только остались целы, но и пытаемся выяснить, что происходит, и остановить это, причем события свели нас вместе. Может быть, это наша судьба? Или… нами движет какая-то высшая сила?

— Высшая сила? — Кэмерон почувствовал, что у него пересохло во рту. — Ты имеешь в виду Бога?

— Я просто размышляю вслух. Не воспринимай мои слова как проповедь.

Но Кэмерон чувствовал, что его дядя не просто размышляет вслух. Он верит в это, и на его лице отразилось явное облегчение. Сам Кэмерон испытывал прилив оптимизма. Может, они смогут защититься. Может, у них есть шанс.

Какое-то время они сидели молча.

— Что со мной будет, когда все закончится? — тихо спросил Кэмерон. — Ты меня… усыновишь?

Винс явно не строил планов на такое далекое будущее. Но сумел сохранить самообладание.

— Конечно.

— Значит, ты будешь моим папой?

— Нет. Я останусь твоим дядей. Но буду о тебе заботиться. Буду делать… все, что делал бы твой папа, будь он… здесь.

Кэмерон кивнул. Он вспомнил о мамином зубе внутри фарфоровой морковки, похожей на пыльный вихрь. Винс вместе с полицейскими разбили вторую морковку. Кэмерон сказал, что не хочет знать, что было внутри, но два дня думал только об этом и теперь решился спросить:

— Что там было? В морковке?

Винс долго смотрел на него, словно перебирая варианты и принимая решение.

— Палец твоего отца, — наконец ответил он. — С обручальным кольцом.

Они сидели молча. Эта картина навсегда осталась в памяти Кэмерона, хотя сам он ее не видел и не спрашивал подробности.

Родителей больше нет.

Он смотрел в окно номера на отца, который в мелкой части бассейна ставил сына себе на плечи, а потом сбрасывал в воду. Мальчик, смеясь, поднимался из воды. «Еще! — кричал он, протягивая руку отцу. — Еще!»

И Кэмерон заплакал.

Когда Джордж Блэк вернулся из продовольственного магазина, его дом изменился до неузнаваемости. Нет, снаружи все осталось по-прежнему. Когда он вылез из машины с пакетом, в котором лежали бутылка сиропа, салат, соус для спагетти и апельсиновый сок (все согласно списку, составленному женой), и шел по своей дорожке через свой палисадник и когда отодвинул сетку от насекомых — все было на месте. Но, переступив порог и увидев длинный темный коридор, похожий на трюм корабля, который вез его в Корею, Джордж понял, что это совсем не его дом.

— Маргарет? — окликнул он, понимая, что это бессмысленно. Ее тут нет. Никого нет. Никого из знакомых людей.

Откуда-то издалека донесся глухой и низкий звук, похожий на удары литавр. Джордж выронил пакет с продуктами и обернулся, надеясь, что сумеет выбраться тем же путем, каким пришел, но дверь исчезла. Сзади был только ржавый металл.

Он медленно пошел вперед, мимо луж на полу, маслянистых клякс затхлой воды, которая отражала темноту и превращала в бледную радугу тусклый желтый цвет грязной, закрытой сетчатым колпаком лампочки на потолке.

Почему это с ним происходит? Его это коснулось с самого начала. Бауэр изменился, и он изменился вместе с ним, а когда городской совет начал набирать добровольцев для войны, он сразу же записался — несмотря на протесты Маргарет. Они с Брайаном Бэббитом даже помогали мастерить оружие для воинов, заимствуя конструкцию из рисунков на недавно найденных осколках керамики.

Почему это происходит?

А почему происходит все остальное? Потому что. Миром правит случайность. Неприятности обрушиваются на хороших людей, и наоборот. Верующие думают, что у Бога есть план для каждого и все происходит по воле Божьей, но истина в том, что мир не до такой степени упорядочен. И теперь они в этом убедились, правда? Случились бы все эти события, если б нанятые властями округа рабочие не обнаружили индейские руины и тот университетский профессор не приехал бы проводить раскопки? Вряд ли. Но случайности происходят регулярно, и каждая из них имеет последствия — иногда катастрофические.

Грохот постепенно стихал, словно удаляясь. Джордж переступал и обходил лужи или даже наступал в них. Поскользнувшись, он оперся ладонью о стену, чтобы не упасть, и с удивлением обнаружил, что стена не металлическая. На ощупь как крашеная водоэмульсионной краской штукатурка в его коридоре, и у него мелькнула мысль, что все это просто мираж. Надежда умерла быстро. Рука стала грязной и липкой — ладонь и пальцы испачкались каким-то темным веществом с неприятным запахом. Он видел след на стене в том месте, где дотронулся до нее, а тактильные ощущения говорили о том, что это не галлюцинация — такое невозможно имитировать!

Все настоящее. Это происходит на самом деле.

Джордж остановился, прислушиваясь к глухим ударам, которые стали еще тише. Такое впечатление, что звук спускался под землю. Больше всего на свете ему хотелось выбраться из этого дьявольского места, но он боялся идти дальше, боялся, что коридор не выведет его наружу, а наоборот, уведет вглубь. Он повернулся, собираясь пойти назад, но там было еще темнее, чем прежде. Тени обнаруживались там, где их не должно было быть, и форма этих теней ему не нравилась. Весь коридор позади него выглядел подозрительно, и Джордж продолжил путь, ускорив шаг.

Коридор повернул, и вскоре стало видно, где он заканчивается: слабо освещенная комната с выцветшим желтым полом и грязными обоями, которые когда-то были белыми. Дверь в комнату находилась в боковой стене, и через нее Джордж видел только кусок пола, торцевую стену и часть противоположной стены.

Он поспешно зашагал по маслянистым лужам в совсем темном отрезке коридора и, переступив порог, оказался на сухом желтом линолеуме.

От грязных стен помещения отразился смех — не дикий или маниакальный, не сердечный и дружелюбный, а тихий и неестественно ровный. В центре комнаты стоял толстый мужчина в заляпанном фартуке. Смеялся именно он, хотя на тонкогубом лице не было и намека на улыбку.

Его дед.

Джордж знал это, но не понимал откуда. Он родился через три года после смерти деда, а все фотографии — если таковые существовали — были уничтожены задолго до того, как он вырос и мог их увидеть. Но при желании Джордж, когда стал старше, мог бы пойти в библиотеку и посмотреть старые газеты — но не захотел.

И все же это был он, его дед.

Серийный убийца.

Толстый мужчина стоял перед потрескавшейся колодой для разделки мяса, покрытой высохшими коричневыми пятнами, и тихо смеялся. В поднятой правой руке он держал зазубренный и ржавый топор. Рядом с колодой стояла большая бадья с жидким цементом.

Комната вызывала у Джорджа такой страх, какого он не испытывал никогда в жизни, но дверь, через которую он вошел, уже исчезла. Ни дверей, ни окон — только грязная гладкая стена.

Толстый мужчина продолжал смеяться, не опуская топор.

В комнате был кто-то еще, вернее, что-то еще, хотя Джордж старался не думать о нем, не хотел признавать его присутствие. Оно стояло в дальнем углу, завернутое в коричневую пергаментную бумагу — маленькое, размером с ребенка. Под толстым слоем бумаги оно дрожало, как пациент с болезнью Паркинсона, и бумага шелестела в такт его неконтролируемым движениям.

Джордж знал, что находится там, внутри; он подумал, что догадывался об этом с самого начала, с той секунды, когда вошел в дом и увидел коридор, который привел его сюда.

Шуршание бумаги стало громче, заглушая смех деда.

Джордж вспомнил об одном глиняном черепке, который не сохранил, — он не показывал его Маргарет и даже не рассказывал о нем Брайану Бэббиту. Он нашел черепок не во дворе, а в ду́ше. Острый керамический кончик торчал в отверстии металлической решетки слива, и Джордж вытащил его — длинный и тонкий осколок в виде пули, коричневый с одной стороны и черный с другой. На черной стороне было не нарисовано, а нацарапано лицо, сморщенное, с торчащими зубами и раскосыми глазами, смотревшее на него так пристально, что он выронил черепок. Потом снова поднял, положил в мыльницу рисунком вниз и поспешно вышел из душа. Лицо было таким жутким, что Джордж не просто выбросил осколок керамики, а уничтожил его — разбил молотком в гараже, истолок кусочки в порошок и смыл в туалет, когда Маргарет после обеда пошла в парикмахерскую.