Плач льва - Лариса Райт

Решение, принятое девушкой, оказалось, безусловно, спонтанным, но все действия, последовавшие за ним, были уже хорошо продуманы и спланированы. Юле пришлось пожертвовать несколькими рабочими проектами, тем немногим свободным временем, которым она еще располагала, и даже общением с Вероникой. И сначала эта последняя жертва воспринималась родителями девушки неоднозначно. Не могли они принять и понять поступок дочери и осознать мотивы, которые подвигли ее возложить на свои хрупкие плечи такую тяжелую, практически непосильную ношу. Тяжело им было отрешиться от мысли, что довесок в виде ребенка, к сожалению, может стать препятствием к обретению личного счастья, а уж дополнение из двух ребят, один из которых еще и требует особого обращения, казалось непреодолимой преградой между Юлей и мужчиной, которого она могла однажды встретить. Не хотели родители смириться и с тем, что их любимица-внучка, и так лишенная достаточного внимания матери из-за ее постоянной занятости, теперь и вовсе оказалась отодвинута на второй план не просто на неделю, на две, на месяц, а на длительный и совершенно неопределенный срок. В семьях больной ребенок всегда получает большую порцию заботы и любви, но недуги эти временные, да и болеют дети попеременно. В данном же случае никто не гарантировал, что Юле удастся справиться с особенностями этого мальчика, которого ей вздумалось усыновить. Родители девушки вовсе не были черствыми, циничными или лишенными душевности людьми. Скорее наоборот, они очень любили и дочку свою, и внучку, и очень жалели обеих. Но по прошествии времени, наблюдая за тем, как трудится Юля, не покладая рук, как отчаянно хочет помочь несчастному ребенку, они приняли ее решение и постарались помочь. Помощь эта заключалась в предложении, от которого Юля сначала отказалась. Они хотели забрать к себе на какое-то время Веронику, чтобы дочь перестала метаться между двумя детьми и, возможно, таким образом смогла бы быстрее поставить на ноги Никиту.

Юле казалось неправильным, нелепым отпускать от себя дочь, которая хоть и была здоровой, но все же еще маленькой, несмышленой и отчаянно нуждающейся в материнской любви. Но, каким бы тяжелым, странным и даже аморальным ни представлялся ей такой способ решения своих проблем, пришлось им воспользоваться: слишком сложно стало совмещать заботы о двух малышах с работой, количество которой хоть и пришлось сократить ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы не испытывать нужду, но совсем вырывать эту страницу из своей жизни она не могла и не хотела. И если Юля имела возможность избавить себя от ежедневного посещения объектов и большую часть времени работать, не выходя из дома, а на встречи с клиентами приезжать с одним ребенком, то таскать с собой двоих детей было бы по меньшей мере некорректно. В конце концов она приняла вынужденное решение и позволила родителям увезти Веронику, пообещав и себе, и дочери, что мера эта временная. Она заверила малышку, что заберет ее при первой же возможности, заранее зная, что возможность эта представится не так скоро, как хотелось бы. Но с этого момента в расписании Юли на выходные никогда не вносились изменения. Каждую пятницу они с Никитой садились в машину и ехали под Тверь, и понемногу Вероника, сначала обиженная, не воспринявшая материнского поступка, оттаяла и, насколько позволял возраст, поняла, что она не брошена, не забыта и не оставлена. Ревность, что испытывала она поначалу к этому чужому, непонятному, неизвестно откуда свалившемуся на ее голову мальчишке, которого почему-то все сразу стали считать ее братом, сменилась сочувствием и искренним желанием сделать что-нибудь для того, чтобы он поправился. Жизнь вдали от мамы и стала тем ежедневным трудом, который совершала маленькая девочка.

А у взрослой женщины было гораздо больше отнюдь не праздных и совсем не легких дел. Трудно определить, что является подлинным героизмом: секундный жертвенный поступок или сознательная постоянная работа, которой не видно конца и края. Скорее всего, и то, и другое заслуживает почестей и похвалы, но все же основная масса людей способна именно на одномоментное действие. Сознание того, что для достижения какого-то результата потребуются, возможно, годы упорного труда, зачастую лишает всякого желания продолжать тянуть уже ставшую непосильной лямку. Большинство ломается, сходит с дистанции, не выдерживает отсутствия передышки и видимого финиша. Но тот, кто все же ясно представляет себе цель и причину нынешних тягот, тот, кто не размышляет о своем бедственном положении и не тратит время на пустые сетования на судьбу, а просто делает то, что должен делать, тот рано или поздно, по капельке, по крупинке, по зернышку вырывает у жизни сначала просто веру и надежду, затем — первые признаки казавшейся нереальной победы и, наконец, получает-таки долгожданный выигрыш в борьбе за свершение своих устремлений.

Юле до победы было еще очень далеко. Но она твердо знала, куда и зачем идет. В сущности, ничего не изменилось в ее характере и привычках: она по-прежнему следовала намеченным планам и пыталась их осуществить. Конечно, жизнь закаляет и учит, а Юля оказалась ученицей благодарной, помнящей наставления. Все, что уже произошло в ее пока еще не сложившейся до конца судьбе, явилось не чем иным, как уроком, наглядным пособием, демонстрацией того, что никогда, ни при каких обстоятельствах не стоит падать духом и опускать руки, ибо под лежачий камень, как известно, вода не течет. А Юле необходим был настоящий прорыв плотины. Ей предстояло пробудить у ребенка-аутиста интерес к общению с окружающим миром. И оттого, что советчиков в том, как это сделать, оказалось невероятное количество, задача отнюдь не облегчилась, а, наоборот, осложнилась. К какому врачу обратиться и чье мнение считать единственно правильным — ответы на эти вопросы дались Юле тяжело. После ряда консультаций она знала только одно — нет более загадочного, не поддающегося внятным и четким объяснениям предмета на земле, чем человеческий мозг, и нет на свете более неточной науки, чем медицина.

Одно горе — психоневрологи сразу ставили на ребенке крест и, не стесняясь, советовали ей вернуть его туда, откуда взяла.

— Он там никому не нужен, — как-то не выдержала Юля, а врач лишь пожал плечами. Что оставалось делать женщине? Только добавить: — И здесь тоже.

Да, это не ново и не удивительно. Судить об обществе следует по его отношению к инвалидам. Социум, которому нужны только здоровые люди, — это больной социум, где зреет настоящий абсцесс, готовый в любую минуту прорваться и затопить своим смрадом все лживое благополучие государства, в котором лишают возможности нормальной жизни и без того обиженных судьбой людей. Закрыть глаза и махнуть рукой гораздо легче, чем совершить что-нибудь полезное. С какой стати невропатологу тратить время на то, чтобы научить разговаривать ребенка с отклонениями в психическом развитии? Может быть, с той, что он невропатолог и обязан заниматься различными патологиями? Нет, это только так кажется. Куда как приятнее ставить в картах печати «Развитие по возрасту» и писать отчеты об отсутствии на твоем участке «странных» детей.

В клиниках же, где слово «аутизм» никому не казалось странным, диагноз не представлялся страшным и непонятным, а дети, им страдающие, вызывали научный интерес, а не брезгливость, были гораздо более любезны и если на самом деле и не пытались, то хотя бы всячески демонстрировали неподдельное желание помочь. Но путь от желаемого до действительного нередко так и остается или непройденным, или вовсе нехоженным. Да и понять, какую дорогу следует выбрать для того, чтобы она не привела в тупик, было невероятно сложно. Одни светила современной медицины направляли на бесконечное количество процедур и анализов для того, чтобы, получив результаты и поразмышляв над ними какое-то время с глубокомысленным видом, выписать ребенку те же таблетки, что и врач районной поликлиники, которой если и было что известно об аутизме, то, возможно, одно лишь название. Другие, напротив, поражали исключительными знаниями о разновидностях этой болезни и способах ее лечения, но не могли указать панацею, которая непременно окажет благоприятное воздействие на Юлиного ребенка. «Можно попробовать такую терапию, можно сякую», — говорили они, а Юля пробовала, пыталась, отчаивалась и снова пробовала.

В хождениях по клиникам и центрам и в поисках единственно правильного пути молодая женщина провела целый год, а воз по-прежнему оставался там, где был на старте. Единственное, чего удалось добиться Юле, — изменения отношения мальчика к ней и к ее родным. Им он легко позволял дотрагиваться до себя, реагировал на их слова и даже иногда улыбался, если к нему обращались. Но эти проявления живого человеческого начала объяснялись вовсе не успехами какого-то очередного рекомендованного специалиста, а каждодневной работой матери, которая любит своего ребенка и дает ему это почувствовать.