Пациентка - Родриго Кортес

— Я вас внимательно слушаю, мистер Левадовски, — устало откинулся на спинку новенького кожаного кресла офицер с умным строгим лицом.

— У меня есть пациент… — прокашлялся Левадовски. — И хотя, знаете… мне это было непросто сказать…

Офицер внимательно слушал.

— Но гражданский долг и ответственность, какие я волей-неволей несу за… за… моральное состояние своих пациентов…

Офицер не прерывал.

— Вынуждают меня предпринять… В общем, я должен сказать… что так называемый… «Библейский потрошитель»…

Офицер побледнел.

— В общем, это, скорее всего, Нэнси Дженкинс, — выдохнул Левадовски. — Как ни прискорбно.

— Черт! — хохотнул офицер. — Я так и знал! — Он на секунду ушел в себя и резко подался вперед. — Но вы-то как эту стерву вычислили, док?

Левадовски облизнул губы.

— Собственно… научный подход… ведь совершенно очевидно, что фаллическая зависимость… — доктор развел руки в стороны, как бы показывая размеры этой патологии, и тут же спохватился и начал объяснять, — это, знаете ли, мой собственный термин… я готовлю большую научную статью по этому поводу… так вот, фаллическая зависимость, когда пациент спит и видит только одно — мощный символ мужской мощи и плодородия…

Но Джон Мак-Артур его уже не слушал. Да, пока ни в доме, ни на одежде этой Дженкинс эксперты не нашли ни капли крови, как не нашли ни орудий убийств, ни автофургона… и добиться ордера на арест ему так и не удалось — даже несмотря на поддержку мистера Маньяни. Но та регулярность, с которой само имя Дженкинс встречалось в черновиках этого старого пня Бергмана, во всех этих схемах и таблицах, та регулярность, с какой эта гадина засвечивалась чуть ли не в каждом убийстве, однозначно указывала именно на нее.

Однако чертов Бергман так и не основал на этом чудовищном, вопиющем ряде улик ни единого процессуального действия… Мак-Артур усмехнулся — судя по тому, что рассказал ему один из офицеров, Тедди был неравнодушен к этой крашеной стерве. По меньшей мере, двое свидетелей видели, как Бергман обнял Нэнси Дженкинс после освобождения от заложничества и даже назвал ее «солнышком»… Хо-хо!

«Тедди… Тедди… — усмехнулся Мак-Артур, — такой опытный коп, а надо же: на чем обделался! На бабе!»

— Вы понимаете, о чем я говорю? — напомнил о себе гость. — Все это время она хотела кого-нибудь убить!

— Да, конечно! — с энтузиазмом кивнул Мак-Артур. — Продолжайте!

— Вот, в общем-то, и все… — пожал плечами доктор и вдруг явно испугался. — Только у меня к вам огромная просьба: не надо обо мне упоминать журналистам… у меня ведь, сами понимаете, какая клиентура… да еще и клятва Гиппократа и все такое…

Мак-Артур решительно кивнул.

— Обещаю, док. Но вот врачебное заключение я бы у вас все-таки попросил… — и, увидев мгновенный испуг Левадовски, торопливо поправился: — Не для публикации, нет… просто как опорный документ. Так сказать, психологический портрет преступника, составленный квалифицированным экспертом.

Скотт Левадовски густо зарделся и удовлетворенно пробормотал:

— Исключительно из уважения к вам, мистер Мак-Артур. Исключительно из уважения.

Салли было очень плохо. Сразу же после возмездия, ища, куда скрыться от вездесущей полиции, он кое-как отмылся в ручье от крови безбожного пастора, наскоро простирал рубашку и брюки и побежал в летний парк. Пробрался в мужской туалет и спрятался в единственное подготовленное им убежище — за полированным щитом.

Здесь было темно, прохладно и безопасно, и поначалу Салли испытал огромное облегчение, а потом пришли мысли, и все изменилось. Салли прекрасно помнил, что по законам Библии всякого, кто посягнет на пожертвованное господу, следовало публично закидать камнями. А значит, пастор умер слишком легкой и далеко не такой позорной, какой заслуживал, смертью.

Но Салли тяготило не только это. Соблазнившись покарать пастора, он поставил под вопрос успешность своей следующей акции — публичное наказание Висенте Маньяни! И — хуже того — теперь Салли вообще не был уверен, что все делает правильно! Он не мог этого объяснить, но теперь ему вовсе не казалось, что именно продавший душу дьяволу Висенте — главный источник греха. Он всей кожей чувствовал: вокруг него бродят, проникая даже сквозь стены, куда как более могущественные и страшные силы… но что с этим делать, Салли не знал.

Бергман использовал все свое влияние. Сразу же после отстранения от должности он навестил прокурора, пользуясь старой дружбой, заставил себя выслушать и на пальцах объяснил, почему считает Нэнси Дженкинс невиновной в убийствах.

— Но ведь она — сущая психопатка! — обомлел прокурор, выслушав Бергмана.

— Верно, — кивнул Бергман, — вот только все ее душевные проблемы категорически не вяжутся с убийством. Она скорее жертва.

— И что ты от меня хочешь? — недоверчиво прищурился прокурор.

— Не дайте им сконцентрировать следствие на Нэнси. Рядом ходит куда как более опасный зверь, — прямо сказал Бергман. — А Мак-Артур наверняка пойдет по легкому пути — лишь бы дело закрыть.

— Хорошо, это я понял, — кивнул прокурор. — А что за второе дело, о котором ты говорил?

Бергман помрачнел.

— В руках Мак-Артура сейчас находится все, что я собрал на Маньяни.

Прокурор растерянно моргнул и побледнел.

— Бог мой… ты хоть представляешь, что тебя теперь ждет?

— С трудом, — сжал губы в ниточку Бергман.

— Да тебя на клочки разорвут! — заволновался прокурор. — Ты хоть понимаешь, с кем связался?! А теперь еще и Мак-Артур! Он же тебя с превеликим наслаждением этому Маньяни сдаст!

— Я знаю, — вздохнул Бергман. — Поэтому за себя и не прошу. Просто хочу, чтобы если где-то что-то на меня всплывет, ты знал, откуда ветер дует.

Прокурор покачал головой.

— Боже, Тедди… как я тебе сочувствую!

Шли часы, затем наступило утро, а предназначенное господом испытание все никак не осуществлялось, и никто в туалет не заходил. А потом Салли уже не смог терпеть, покряхтывая от боли, вывалился наружу и принялся растирать до бесчувствия затекшие ноги. Сумел встать на ноги, не без труда выбрался на яростное летнее солнце и, прихрамывая, подошел к щиту для объявлений и рекламы. Некоторое время разбирал буквы самого большого объявления и вдруг все понял. Явно по наущению нечистого хитрый Висенте отменил торжество в связи с трагическим для всего города событием — смертью его преподобия пастора Джерри.

Салли бессмысленно уставился в щит. Насквозь греховный город не собирался отдавать ему одного из своих предводителей. Хуже того, они вовсе не собирались выбросить труп богопреступного священнослужителя собакам; они хотели похоронить его, как мученика — при огромном стечении народа, с речами и молитвами, под неусыпным контролем все того же Висенте Маньяни, губернатора и даже срочно прибывающего в город епископа.

Салли стиснул зубы. Он понимал важность публичного наказания всех — и Висенте, и губернатора, и, вероятно, такого же богопротивного, как и пастор Джерри, епископа. Но он понимал и другое. Подойти к этой троице ближе чем на сотню футов ему точно не позволят!

И только тогда он вспомнил, что в тайнике неподалеку от автозаправки итальянца Паоло так и лежит зарытый в песок, некогда забытый шлюхой Нэнси Дженкинс в кабинете мэра пистолет. Это был шанс.

Салли торжествующе усмехнулся и одним рывком сорвал огромное, превосходно отпечатанное объявление о панихиде в честь пастора Джерри. Теперь он, словно Иона — посланец и пророк божий, — собирался прямо указать этому городу на его место в глазах всевышнего.

Рано утром, за шесть часов до начала официальной церемонии погребения принявшего мученическую смерть пастора Джерри, на стол Мак-Артуру положили небольшой, определенно выдранный из школьной тетради листок, исписанный мелким бисерным почерком.

— Что это? — нахмурился начальник полиции.

— По всему городу расклеено, сэр, — вытянулся в струнку лейтенант Шеридан.

Мак-Артур недовольно вздохнул и поднес листок поближе к глазам.

— Грехопадение Израиля… наш избранный господом народ… империя зла… — он хмыкнул и поднял на Шеридана недоумевающий взгляд. — Что за чушь?

— По-моему, это угроза, сэр, — заявил Шеридан. — Вы дальше читайте… там, в конце.

Мак-Артур недовольно крякнул и уставился в самый конец текста.

«Величием славы Твоей Ты низложил восставших против Тебя, — шевеля губами, прочитал он, — Ты послал гнев Твой, и он попалил их, как солому».

— Господи, Шеридан, что за чушь вы мне принесли? Кто это написал?

Лейтенант как-то странно посмотрел в сторону и неопределенно кивнул.

— Я… без вашего приказа… экспертам такую же отдал.

Мак-Артур прищурился. Он строго-настрого запретил офицерам хоть как-то отступать от его распоряжений.

— Они говорят, — сказал Шеридан, — отпечатки те же, что были на машине Марвина Гесселя и в кабинете покойного мистера Тревиса.