Порочные чувства - Юлия Гауф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остановилась, потянулась к сумочке, чтобы ответить на звонок, как меня дернули за руку, и затолкали в темный проход между стеллажами с садовой утварью.
— Что за… папа? — задохнулась я, развернувшись к «похитителю» лицом. — Господи! Папочка!
Прическа другая, излишняя худоба, но сейчас именно он стоит рядом — мой отец.
Глава 43
Места мало, все завалено коробками. Темно. Пахнет дешевым пластиком, но сейчас дурноты нет. Меня не тошнит, я дико рада. Ведь смирилась же, что папы нет. Правда, смирилась, устав от беготни в Рио от полицейского к полицейскому.
И вот он стоит передо мной. Здесь, на нашей родине. В обычном мебельном гипермаркете. Мой родной папа.
У нас не были приняты объятия, поцелуи, проявления нежности и любви. Но я сама не поняла как — бросилась отцу на шею, крепко-крепко обнимая его. Расчувствовалась, сердце грохочет в груди — это точно не сон, мне не кажется, папа жив. Он здесь. Я не одна больше. Не одна! А это безумно тяжело, оказывается — остаться одной на этом свете. Без мамы, без папы, без бабушек и дедушек. Тотальное одиночество — вот что меня терзало. Теперь ушло, растворилось. Папа здесь, со мной.
— Папочка, — всхлипнула, — наконец-то ты нашелся!
— Аль, — он погладил меня по волосам, — ну тише, тише…
— Ты… ты где был? — я отстранилась, шмыгнула носом. — Столько времени. Я искала тебя! Как ты здесь очутился? Я дома, в Рио, твой паспорт нашла, как ты без него сюда прилетел, а? Но я чувствовала почему-то, что если ты где-то и есть — то здесь, потому и вернулась.
Я говорила, перескакивала с фразы на фразу, забыв про логику. Гладила плечи папы, страшилась ответа, и не могла заткнуться — какое-то словесное недержание случилось. Столько репортажей видела о том, как люди пропадают: женщины в сексуальное рабство, а мужчины — на нелегальные стройки, рабские рынки. И папа так похудел, состарился… неужели и его это коснулось?!
— Все, успокойся, Аля, — оборвал папа мой словесный понос привычным строгим тоном. — Я по собственной дурости здесь. К тебе, кстати, не пробиться, иначе бы я давно пришел. За тобой постоянный хвост, за домом приглядывают, и…
— Да, я знаю, — перебила отца. — У меня мужчина есть. Непростой. В него стреляли недавно, вот и опасается за мою жизнь. Но тебе его не стоит бояться. Ты расскажи лучше, как ты здесь очутился. У тебя проблемы, да? Я помогу тебе!
Телефон продолжил трезвонить, я активировала авиарежим, чтобы меня не беспокоили. Руслан подождет.
— Я размяк за эти годы, отсюда и проблемы.
— В смысле?
— Ты ведь несчастна была дома, с нами. Да? — папа внимательно взглянул на меня.
— Нет, что ты!
— Давай-ка правду, дочь.
Была ли я несчастна? Я не была счастлива — это факт.
— Когда мамы не стало, я… мне было тяжело дома, — призналась я в том, что папа должен был знать и без моих слов. — Ты стал невыносим.
— И поэтому ты связалась с Михаилом, — кивнул отец. — Переехала к нему так быстро, едва зная его. Я-то думал, что он нормальный парень, да особо и не стремился его узнать, а должен был. В свое горе я тогда погрузился — твою маму я любил, и всегда буду любить. Алика, я долгое время не понимал, что ты сбежала от меня. Уверен был, что у тебя любовь случилась, дочь, и радовался этому, да и Миша казался мне хоть нормальным, хоть и раздолбаем. Но это ведь юность, — искривил папа губы. — Как-то раз я пришел в вашу квартиру, вот только тебя дома не было. Был Миша. И какие-то головорезы. Разговаривали громко, я не спешил к вам входить, стоял и слушал.
— А при чем здесь Миша? — растерялась я такому переходу темы.
— При всем, дочь. Связался он не с теми людьми, задолжал в итоге, и к нему пришли требовать возврат долга. В банках проценты стандартные, но в криминальном мире можно взять в долг рубль, а завтра будешь должен уже тысячу. Или десять тысяч, это я условно. Вот с Михаила и потребовали перевезти в Россию крупную партию наркотиков, а обратно привезти оружие. Он же поляк — такие на границе не вызывают подозрения в отличие от мулатов с татуировками слез на лицах. И мне было бы плевать на парня, если бы бандиты тебя не приплели.
— Меня?
— Миша крупно задолжал. И, разумеется, все знали, что ты живешь с ним. Было сказано, что либо вы оба занимаетесь перевозками, либо Миша лажает, и ты в итоге отправляешься в один из борделей, — пояснил папа. — Затем они ушли, меня не заметили, и я вошел в вашу квартиру. Миша твой… ссыкло он то еще. Рыдал, когда я вошел. Начал ныть, что ему дали распространить большую партию дури, но его ограбили, в итоге он задолжал наркобарону, и его убьют. Бежать хотел, вот только мы оба понимали — такие люди где угодно найдут даже в джунглях.
Я уже начала понимать, о чем говорит папа. И то, что я понимала, мне не нравилось. Категорически.
— Ты решил сам перевезти эту партию наркотиков сюда? — в ужасе спросила я.
— Да, доченька. Я все еще не в себе был, не отошел после смерти твоей мамы. Вдобавок, начал понимать, как облажался с тобой, и как виноват — детства хорошего не дал, не проверил этого Мишу, с которым ты связалась. А еще я понимал, что головорезы не блефовали, и в итоге за долги твоего парня ты бы и пострадала. Миша не смог бы перевезти наркотики, он трус. Его бы на границе взяли. А затем к тебе бы пришли бандиты. Но я сглупил тогда, — папа устало потер глаза ладонями. — Вместо того, чтобы продумать шаги, найти варианты, забрать тебя и снова бежать, я потребовал от Миши, чтобы он отвел меня на эту сходку, и взял его долг на себя.
— Зачем ты это сделал???
— В основном из-за чувства вины перед тобой. Не продумывал, не просчитывал. Просто решил действовать. И я точно знал, во что спрятать героин, чтобы его не обнаружили. Как вести себя на границе. Вдобавок, я русский, а значит, свой.
