Порочные чувства - Юлия Гауф

Мне быстро сделали еще один паспорт, и я вылетел из страны. Тебе не стал ничего говорить, я бы не смог объяснить отъезд на пару дней — ни друзей нет, никого к кому я мог бы поехать погостить. Ты бы принялась допытываться у меня, куда я собрался. Планировалась поездка на четыре дня — прилетел, отдал наркотики нужным людям, забрал оружие, прилетел с ним обратно. И все.

Я схватилась за голову. Папа же умный. В полиции служил! Ну как он мог взять на себя долг этого проклятущего Миши? И какое еще чувство вины передо мной? Да, меня не хвалили дома, и вели себя со мной неправильно, а зачастую и жестоко, но я всегда была накормлена, одета и обута. Как папа мог в это ввязаться? Он, видимо, после смерти мамы с ума сошел.

— Четыре дня, — прохрипела я. — Четыре. Столько ты должен был здесь пробыть. В итоге год прошел, папа! Ни звонка, ни сообщения, ничего!

— И это еще одна моя глупость, Алика. Я без проблем пересек границу, передал наркотики, и ждал оружие. Новых перевозчиков часто кидают — это я помню еще из прошлой жизни, когда в органах работал. Мне показали оружие — раздолбанное, разобранное, и сказали везти его в Рио. Вот только я понимал, что если привезу сломанное оружие, то меня пристрелят на месте. И я решил его починить — ты же в курсе, что я умею. Могу собрать автомат, могу заменить и починить детали, сделать обрез, глушитель… да много чего умею. И этими моими навыками заинтересовались, — папа нахмурился, и произнес: — Меня оставили здесь. Партию оружия переправил вместо меня другой человек, а я оказался полезен здесь. Забрали телефон, документы, заперли, и выдавали горы оружия. Черный рынок огромен, военных конфликтов было много, и в их ходе всегда пропадают тонны боеприпасов. Вот я и занимался этим — чинил оружие, которое потом попадало на черный рынок. Выбора особого у меня не было.

— Рабство, — выдохнула я.

— Да. Сбежать я смог совсем недавно.

— Ох, папа, — я уткнулась ему в плечо. — Ну как же так?!

Миша — урод. Да и я идиотка, раз с ним связалась. Но папа… папа-то чем думал? Лучше бы сказал мне вещи собрать, и уехали бы вместе, я бы и не подумала тогда отказываться. В Мише уже разочаровалась, не хотела его, не любила. Неужели папа думал, что я его не послушаю?

Впрочем, какая уже разница. Главное — жив.

— Тебя ищут эти люди, да? Ты потому прячешься?

— Ищут, конечно. Я планировал документы достать, и за тобой вернуться, а затем обнаружил тебя здесь, в квартире мамы.

— Бабушка умерла.

— Я знаю, Аля. Знаю.

— Теперь все хорошо будет! У меня есть Марат, он поможет, тебе не нужно прятаться, — прошептала я. — Он богатый, со связями, и… пап, а почему ты к Дмитрию Константиновичу не обратился? Ты же всё твердил мне, что за ним долг, что он твой друг. Он мне, кстати, помог с документами и квартирой.

— Нет, — отрезал папа. — Я уже много глупостей сделал, и в итоге год потерял. Сидел, запертый на складе, и про тебя думал — жива ли ты, или и тебя Миша втянул во все это.

Миша… ненавижу! Наверное, он единственный человек, которому я бы искренне смерти пожелала. Видел ведь, как я из-за папы убивалась. Знал, где он. Всё знал! А я еще, кретинка, его из-за решетки вытаскивала, отмазывала. И кого? Насильника и наркоторговца!

— Пап, я жива, и ты жив. Есть Марат, есть Дмитрий Константинович, и если тебя ищут — они всё уладят. Можно будет больше не бегать, жить здесь, как раньше. Под своими именами. Теперь все хорошо будет.

— Будет. Обязательно будет. Аль, вот сим-карта, возьми и не свети ее, — папа положил мне на ладонь симку, и заставил ее сжать. — Я не могу тебе всего рассказать, да и лучше тебе не знать ничего. Марату не верь. Игнатову тоже. Никому не говори, что меня видела, поняла? Поняла? — понизил папа голос.

— Плевать на Дмитрия Константиновича, но Марату можно верить!

— Нельзя, — нервно рассмеялся папа. — У вас все серьезно с ним?

— Да, и он обязательно тебе…

— Не поможет. Там давняя история, тебе лучше не знать. И не задавай никаких вопросов. Мы с тобой уедем, Алика. Ты и я. Скоро. Живи, как раньше, не вызывай подозрений. Про меня никому ни полслова, — папа легонько встряхнул меня за плечи. — Не видела меня, не разговаривала, не слышала. Ясно? Симку спрячь, по возможности каждый вечер ровно в десять ночи включай ее минут на пятнадцать — я с тобой свяжусь. Достану нам документы, и мы уедем.

Сердце мое упало. Папа сошел с ума. Причем буквально — он чокнулся.

Он ведь умный. Был бы в своем уме, не повез бы партию героина через весь мир. Меня бы в охапку схватил, и дали бы дёру. Точно. Он просто сошел с ума после маминой смерти, а я и не заметила все эти признаки, отстранилась, сбежала из дома к Мише. Упустила. И теперь папино сумасшествие усугубилось — вместо того, чтобы принять помощь, он выбирает побег. А ведь Марат с его связями может уладить папины проблемы с торговцами оружием, легализовать его здесь.

— Пап, всё хорошо. Я рядом с тобой, никогда тебя не брошу, — спокойно и мягко произнесла я. — Здесь, на втором этаже сейчас находится брат Марата — Руслан. Гадкий тип, если честно, но он из полиции. Давай ты останешься здесь, я схожу за ним, мы выведем тебя отсюда, перевезем в безопасное место, и решим все проблемы. Давай? Пап?

Отец взглянул на меня абсолютно безумными глазами. Мне даже страшно стало на миг, пока я не напомнила себе, что передо мной мой родной папа, и он ничего дурного мне не сделает.

— Ни слова никому из Соколовских. И Игнатову тоже, — рыкнул папа, припомнив и Дмитрия Константиновича.

— Ты же сам мне твердил, что если мне случится вернуться, я могу обратиться к нему за помощью!

— За ним долг был. Он его отдал. Узнает, что я здесь — убьет, — выдохнул папа. — Я слишком многое знаю. А Соколовский… дьявол, я не хотел, чтобы ты была в курсе, но ты ведь думаешь, что у меня крыша поехала, да, дочь? Скажу коротко — на мне лежит ответственность за то, что старший брат твоего Марата стал инвалидом. Соколовский ведь сам на тебя вышел, так? Отыграться за мои грехи захотел на тебе, или