Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

Сложившаяся к весне 1926 года объединенная троцкистско-зиновьевская оппозиция представляла для Сталина несомненную угрозу. В этом контексте весьма примечательным выглядит эпизод, описанный Троцким в его автобиографии: «С Каменевым мы, вне официальных заседаний, не встречались три года, т. е. с той самой ночи, когда он, выезжая в Грузию, обещал поддерживать позицию Ленина и мою, но, узнав о тяжелом состоянии Ленина, встал на сторону Сталина. При первом же свидании со мною Каменев заявил: «Стоит вам с Зиновьевым появиться на одной трибуне, и партия найдет свой настоящий Центральный Комитет». Я мог только посмеяться над этим бюрократическим оптимизмом, Каменев явно недооценивал ту работу по разложению партии, которую «тройка» производила в течение трех лет. Без всякого снисхождения я ему указал на это»[207].

Бросая ретроспективный взгляд в прошлое, кажется, что участники объединенной оппозиции делали особую ставку на новый персональный состав их лидеров. Они — и это отмечают некоторые западные исследователи данного периода советской истории — возлагали немалые надежды на то, что с включением в состав объединенной оппозиции Зиновьева их общие позиции явно укрепятся. Расчет был таков: Зиновьев — был ближайшим соратником Ленина, ленинцем с неподмоченной репутацией[208]. Однако те, кто придерживается такой точки зрения, допускают серьезную ошибку и явно грешат против истины. Они забывают о том, что именно Ленин требовал исключения из партии Зиновьева из-за его противодействия в связи с подготовкой к революционному выступлению в октябре 1917 года. К тому же, сколачивание ленинградской оппозиции и ее разгром на XIV съезде партии едва ли прибавили авторитета лично Зиновьеву и его сторонникам. Сталин к тому времени уже сумел настолько политически скомпрометировать Зиновьева, что рассматривать последнего в качестве возможного харизматического лидера было, по меньшей мере, непозволительной наивностью. Ситуация к тому времени радикально изменилась, а оппозиционные вожди все еще мнили себя законными наследниками Ленина. Это и дает основание не рассматривать их в качестве проницательных и дальновидных политиков. Хотя, повторяясь, замечу, что генсек не настолько взял под свой личный контроль ситуацию в партии и стране, чтобы преуменьшать масштабы угрозы, которую представляла для него объединенная оппозиция.

Я не стану в деталях рассматривать все перипетии борьбы между сталинской группировкой и этой объединенной оппозицией, поскольку в определенном смысле вся эта борьба уже является всего лишь одним из эпизодов в истории партии и советского государства. Однако в политической биографии Сталина она, несомненно, имела чрезвычайно важное значение. В сущности, это была кульминация его борьбы за утверждение своего политического лидерства. Но сказать это — не значит сказать все. С точки зрения формирования сталинской стратегии дальнейшего развития страны борьба с объединенной оппозицией занимает особое место. Именно в ее ходе у Сталина сформировалось и приняло достаточно четкую форму видение магистральных путей будущего развития Советского Союза. И прежде всего, — и это надо особо подчеркнуть — в области стратегии экономического развития.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что формой противоборства выступала борьба за власть, а содержанием ее — споры вокруг вопроса о путях дальнейшего развития страны. В этом смысле она носила судьбоносный характер и далеко выходила за рамки и пределы чисто личного соперничества и борьбы за политическое верховенство. Многие историки, к сожалению, главный акцент делают на борьбе за личную власть, на стремлении Сталина утвердить и упрочить свое лидирующее положение в партии. Эти моменты, без всякого сомнения, наличествовали и во многом предопределяли как характер, так и формы противостояния. Но сводить все к этому важному, но не единственному и, на мой взгляд, не самому решающему элементу противостояния, значит упрощать тогдашнюю историческую картину. Правильнее было бы сказать, что это было столкновение двух полярных концепций будущего развития страны, помноженное на ожесточенное и непримиримое противоборство за власть. Да и сама власть Сталину нужна была не только как главный атрибут лидерства, но и как орудие и средство реализации определенной стратегической программы строительства страны. Только с учетом этих двух важнейших компонентов можно дать объективную оценку борьбы, которая раздирала партию и страну в 1926 — 27 годах.

Впрочем, написав последнюю фразу, я подумал, что ограничивать период борьбы только этими годами, было бы неверно с исторической точки зрения. Хотя, конечно, именно эти годы стали апогеем внутрипартийной борьбы. В дальнейшем на смену одним оппозициям приходили другие. А с разгромом оппозиций всегда находились причины и аргументы для развертывания новых, еще более суровых форм борьбы. Но об этом речь пойдет в дальнейшем.

В 1926 году ситуация в стране осложнилась. Во время выборов в местные Советы беспартийные крестьяне проявили большую активность и получили много мест, а доля коммунистов и рабочих в местных Советах уменьшилась При этом крестьяне стали настаивать на создании своей, крестьянской, партии. Именно в такой обстановке в апреле 1926 года произошло объединение группы Троцкого и группы Каменева — Зиновьева; бывшие соперники простили друг другу ранее нанесенные обиды и оскорбления. Так образовалась группа, прозванная сталинской пропагандой «объединенной левой оппозицией» или «троцкистско-зиновьевским блоком».

Объединенная оппозиция обвинила Сталина и его сторонников в предательстве идеалов не только мировой, но и русской революции в угоду «нэпманам», в «правом уклоне», то есть поддержке богатого крестьянства, в проведении политики, ведущей к перерождению диктатуры пролетариата в диктатуру партийной бюрократии, к победе бюрократии над рабочим классом. Троцкий, Каменев и Зиновьев предлагали начать форсированную индустриализацию, рассматривая ее и как начало экономического соревнования с капитализмом в преддверии новой мировой войны, и как начало строительства социализма. Главным источником средств для индустриализации они считали зажиточных крестьян: требовали обложить их «сверхналогом», а собранные средства направить в государственную тяжелую промышленность. Это должно было способствовать подготовке к новой войне и мировой революции.

В этот период основное внимание Сталина занимали, конечно, практические вопросы борьбы с оппозицией, создание политических и организационных условий, способных обеспечить гарантированное поражение оппозиции. Однако отнюдь не второстепенной стороной общей проблемы являлось теоретическое обоснование Сталиным своей политической платформы. Он в этот период предпринимает активные усилия, чтобы проявить себя в роли теоретика, показать, что его политический курс ничего общего не имеет с голым эмпиризмом и базируется на солидном теоретическом фундаменте. Пользуясь современным жаргоном, имидж теоретика представлял собой важную составную часть того фундамента, на котором генсек формировал свою власть в партии.

Весь исторический опыт большевизма показывал, что претендовать на роль вождя, бесспорного лидера партии было невозможно, не обретя соответствующего авторитета в теоретической области. Сталин, как уже показано выше, обладал серьезными данными, чтобы проявить себя и в данной области. И если раньше это было необходимым, чтобы на равных вести полемику с общепризнанными в то время партийными теоретиками Троцкий, Бухарин, Преображенский и отчасти Зиновьев), то в новых условиях обострения борьбы с оппозицией завоевание престижа в сфере теории большевизма стало первостепенной задачей.

Конечно, те или иные теоретические положения выдвигались Сталиным в его докладах и речах. Но этого уже было недостаточно. Генсек решил написать специальную работу. В ней с позиций «творческого ленинизма» он проанализировал ключевые проблемы спора с оппозицией. В начале января 1926 года вышла в свет его брошюра «К вопросам ленинизма». Давая ей общую оценку, следует отметить, что она, хотя и претендовала на сугубо теоретический характер, по большей части носила полемический оттенок. Теоретические проблемы рассматривались в ней под углом зрения решения практических задач и развенчания главных теоретических постулатов оппозиции. В ней автор в обобщенном виде подверг критике троцкистскую теорию перманентной революции, раскритиковал взгляды Зиновьева относительно того, что в нашей стране осуществляется диктатура партии, более обстоятельно и более широко обосновал концепцию строительства социализма в одной стране. Разумеется, в своей собственной интерпретации. Попутно, не акцентируя на этом особого внимания, Сталин внес существенные коррективы в свои прежние выводы и оценки, содержавшиеся в книге «Об основах ленинизма». Я не стану в деталях излагать новации, содержавшиеся в этом новом сталинском труде. Замечу лишь, что его характерной особенностью было органичное соединение рассмотрения теоретических проблем с задачами непосредственного социалистического строительства. Выделю лишь вопрос о том, как Сталин толковал соотношение диктатуры пролетариата и диктатуры партии. Он выступил категорически против отождествления этих двух понятий и привел в пользу своих выводов достаточно убедительные аргументы, оспорить которые было трудно. В частности, Сталин показал, что принятие тезиса о диктатуре партии логически приводило в конечном счете к принятию тезиса о диктатуре вождей. Он подчеркивал, что «не правы с точки зрения ленинизма и политически близоруки те товарищи, которые отождествляют или пытаются отождествить «диктатуру» партии, а значит, и «диктатуру вождей», с диктатурой пролетариата, ибо они нарушают этим условия правильного взаимоотношения между авангардом и классом»[209] Развенчивая тезис Зиновьева о диктатуре партии, Сталин ставил вопрос: «Диктатуре пролетариата не противоречит не только руководство («диктатура») партии, но и руководство («диктатура») вождей. Не угодно ли на этом основании провозгласить, что наша страна является страной диктатуры пролетариата, то есть страной диктатуры партии, то есть страной диктатуры вождей? А ведь к этой именно глупости и ведёт «принцип» отождествления «диктатуры» партии с диктатурой пролетариата, вкрадчиво и несмело проводимый Зиновьевым»[210]