Совсем другой дракон - Рэйчел Аарон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я пробовал, — Цилинь посмотрел на ладонь, словно она болела. — Я знал, что это был ее, по запаху, но… — он вздохнул. — Это все отличается от того, что я всегда думал.
— Знаю, — сказал Джулиус. — Потому я говорю, что не нужно спешить с выводами. Я не сомневаюсь, что Челси наговорила тебе тогда ужасного, но в моей семье редко все так, как выглядит. Ты должен это знать. Ты любил ее. Разве Челси с той картины предала бы тебя?
— Я так не думал, — сказал он. — Но потому все так хорошо сработало. Соблазнение ради власти не сработает, если жертва не верит в то, что ты ее не предашь.
— Или, — парировал Джулиус, — это могла быть настоящая Челси, а часть, где она тебя предала, была ложью. Скажи, что логичнее. Что она играла любовь к тебе год, чтобы все бросить и признаться в момент, когда ее поймали, или что она всегда любила тебя, но что-то случилось, и ей пришлось соврать.
— Для чего? — завопил Цилинь. — Я предложил спасти ее! Какая выгода у нее была в том, чтобы все бросить мне в лицо?
— Не знаю, — признался Джулиус. — Потому в этом пока нет смысла. Но если ты прав, и она играла тобой все время, зачем она убежала? Ты сказал, что твоя мать уже подозревала Челси, но не могла ли она помешать тебе жениться на ней, если бы ты очень хотел?
Император покачал головой.
— Она боролась со мной каждый шаг. Боролась, но не смогла бы остановить, если бы я был настроен решительно.
— Вот именно, — Джулиус развел руками. — Ты думаешь, что она убежала, потому что ее могли раскрыть, но если она соблазняла императора ради власти, но подозрения твоей семьи заставили бы ее впиться в тебя сильнее. Твое мнение было бы единственно важным, ведь, если бы ты верил ей, какая разница, что говорят другие? В таких обстоятельствах побег был бы худшим выбором, потому что так она выглядела виноватой. Или Челси хватило ума обманывать тебя год, но в конце она совершила ошибку, или она тебя вообще не обманывала. Она была такой, как казалась, и что-то заставило ее убежать.
— Но что это могло быть? — осведомился Цилинь. — От чего она бежала, если не от меня?
— Боюсь, знает это только Челси, — сказал Джулиус. — Но такая история подошла бы ей лучше. Моя сестра никого не предала бы, но у нее есть плохая привычка убегать от проблем. Особенно, эмоциональных, что включает тебя. Так я понял, что твой рассказ не мог быть всей правдой. Ты заявил, что Челси плевать, но я знаю, что она переживая. До сих пор.
Цилинь вздрогнул.
— Это не так.
— Так, — упрямо сказал Джулиус. — И я могу это доказать, — он указал на картину между ними. — Она все еще хранит акварель, которую ты нарисовал с ней, когда она спала. Картина висит на двери ее спальни.
Золотые глаза императора расширились.
— Она ее сохранила?
— Бережет ее, — сказал Джулиус с улыбкой. — Она не сказала, кто нарисовал картину, но такую картину не хранят в спальне, где можно ею любоваться, если ты предал дракона, создавшего это.
Цилинь на миг застыл в удивлении. А потом, словно дверь закрылась, потрясение на его лице пропало.
— Это, наверное, трофей, — с горечью сказал он. — Мои картины высоко ценятся. Если она оставила одну, это не доказательство оставшихся чувств.
— Нет, — упрямо сказал Джулиус. — Я видел это по ее лицу. Я видел, как она смотрела на картину, и нужно быть слепым, чтобы не заметить, как она ей дорога. Она выглядела раздавлено. Как ты сейчас, когда я вытащил из нее ее сторону истории в Китае. Потому всеет так и раздражает. Ты говорил, прибыв сюда, все, что строил на идее, что Челси предала тебя, но сестра, которую я знаю? Та, что ценит твою картину и готова откусить голову любому, кто упомянёт Китай? Это нее дракон, который получил выгоду. Это дракон, который долго страдал, и если ты любил ее когда-то, ты должен ради вас обоих узнать причину.
Цилинь закрыл глаза и вздохнул.
— Хороший аргумент, — сказал он. — Но я не могу принять твои слова.
— Почему?
— Потому что не могу, — он отвернулся от Джулиуса. — Ты должен идти.
— Нет, — Джулиус обошел картину, чтобы снова встать перед императором. — Если бы ты просто поговорил с моей сестрой, уверен, мы могли бы выяснить…
— Аудиенция закончена, Хартстрайкер, — твердо казал император, утомленно прижимая ладонь к глазам. — Я уже принял решение. Наше завоевание твоего клана будет проходить по плану. Предлагаю тебе спуститься и провести с умом последний день.
— Но это глупо! — закричал Джулиус. — Ты не хочешь хотя бы услышать объяснение Челси? Она теперь свободна от Бетезды. Если она и может рассказать правду, то это сейчас…
— Почему я говорю тебе идти? — Цилинь опустил руку. Глаза стало видно, и Джулиус понял, как разозлился император. — Знаешь, как сильно я хочу, чтобы ты был прав? — его голос сорвался. — Я держался за факт, что Челси предала меня, веками, потому что это ранило меньше, чем осознание, что ей было просто плевать. А ты говоришь, что все это ложь. Что она все ещё любит меня, и это все могло быть недопониманием, и я хочу поверить так сильно, что больно.
— Тогда сделай это, — сказал Джулиус. — Челси сейчас на горе. Мы можем поговорить с ней и все выяснить.
— Я не могу, — сказал Цилинь. — Не видишь? Я…
Он умолк, гора задрожала. Вокруг них стопки картин рассыпались. Они не просто падали на землю, а каждая падала в другие, чтобы деревянные рамки били по холстам, оставляя большие уродливые царапины на рисунках. Одна большая масляная картина дерева съехала по полу к мольберту, где стояла картина с Челси. Она едва двигалась, но задела уголком деревянную ножку мольберта, и все рухнуло.
Джулиус пытался поймать, но промахнулся, картина рухнула на столик рядом с ней, рассыпав аккуратно разложенные кисти Цилиня, пролив воду из чашки во все стороны. Несколько капель попало в глаза Джулиуса, но больше грязной воды попало на золотое одеяние Цилиня, оставив уродливые серо-зеленые пятна на вышитых драконах на его груди.
Это все было совпадением. Плохой удачей. Но, когда Джулиус вытер краску с
