Мальчик с саблей (сборник) - Иван Наумов

Сон перебил неприятную мысль: если идти назад, то до ближайшего фуда можно и не добраться.

Хадыр очнулся в сером часу. Он долго лежал, скрючившись и глядя в небо. Безмолвие от горизонта до горизонта. Пустота окружающего мира вдруг ужалила Хадыра, и он перестал ощущать себя единым целым. Так не бывает, говорили руки. Что ты от нас хочешь, спрашивали ноги. Нужна колесница, думал мозг, пытаясь вырваться из плена связавших его кровеносных нитей. Конечно же, колесница! Ведь сказал же отец катиться к жрецам. Катиться. Понимаешь, катиться! Эх, жаль, что эти оттенки чувств я уже не в состоянии буду кому-либо передать, вздыхал онемевший и распухший язык. Правда, жаль? – спрашивал он у губ, зубов и дёсен. Мы держим воздух, отвечали губы суетливыми знаками издалека, и не можем ничего подтвердить. Мы можем! – кричали дёсны. Нам не дают есть, и нам остаётся только говорить «Правда!» за каждый не пришедший к нам в гости кусочек. Что за «непришедший», ухмылялись зубы. Если б вы всегда что-нибудь жевали, то, верно, говорили бы втрое вразумительнее. Клянусь Алленторном! Живот хочет фуда! Мозг хочет фуда! Молчаливое сердце тоже хочет фуда! Тебе не встать, Хадыр-сын-Хадыра-сын-Хадыра-Говора-сын! Пой песни леса, колесач. Катись, катись – к жрецам, к жрецам! Ведь они жрут, жуют, уписывают за обе щеки – фуд – Фуд – ФУД…

Существо, именовавшее себя Хадыром, приподнялось на локте и уцепилось безумным взглядом за первый солнечный луч, протиснувшийся сквозь предрассветную дымку.

Встать!!! – орало себе существо. Хотя и беззвучно, что, в общем-то, делало ему честь.

Руки, ноги, спина, лопатки – все они потеряли право самостоятельного голоса, потому что занялись работой.

Хадыр поднялся, ослеплённый диким – как его воспринимали глаза – солнцем, сделал вперёд полшага, и – ААА-А-А! – рухнул лицом вниз.

Ни руки, ни дёсны больше не хотели говорить. Но мозг услышал смерть, крадущуюся сверху вниз, во все стороны, и судорожно забился в черепной коробке. Темнота. Тишина. Забвение.

II

Начальник южной заставы Иннерфилд молчал. Молчали разведчик Эванс, учительница Анна Ланж, гонец из столицы Брайан Хновски.

Все пытались заглянуть в глаза Рэю Трайлону. Все надеялись различить в складках докторского лица уверенность в успехе. Скромная, слегка затюканная сестра с виноватым выражением подавала инструменты и препараты.

Наконец Трайлон поднял к потолку просветлённый работой взгляд и безразлично произнёс:

– Может быть…

Иннерфидд подошёл ближе к операционному столу, чтобы рассмотреть незнакомца.

– Может быть, – ни к кому не обращаясь, повторил Трайлон.

– Он должен выжить, – словно приказал Эванс. – На обратной дороге на нас опять напали. Один из моих потерял руку. Всё ради того, чтобы дотащить сюда этого, – он ткнул пальцем в сторону распростёртого на узком столе человека. – Нерациональных затрат быть не должно. Вы обязаны сделать так, чтобы он выжил.

Хновски, бывший здесь, по существу, главной фигурой, находился в раздумье. Теперь все смотрели на него и ждали какого-то решения, хотя что тут можно решать? Первый контакт за столько лет. Первый человек, вышедший из леса. И практически труп.

– Если он вытянет, то на время останется здесь. Не имеет смысла сразу везти его в город. Я тоже пока остаюсь.

Иннерфилд изучал незнакомца. Абсолютно безволосое тело, маленькие ногти, маленькие зубы. Красивое лицо, высокий лоб, бугристый череп. Длинные руки и ноги без признаков мускулатуры.

Когда Иннерфилд оттянул пришельцу верхнее веко, чтобы посмотреть цвет радужки, тот открыл глаза.

Если ты так туп, что не можешь всех накормить, сказали мозгу глаза, то мы тебе ничего не покажем. Да-да, подтвердили уши, и мы – не расскажем. Ты будешь идти, слепой и глухой, покуда не врежешься лбом в какое-нибудь из этих дурацких деревьев. А при чём здесь я, обиделся лоб. Думаете, мне лучше других? Да и мы никуда не пойдём, заявили ноги.

Опять закружилась болтовня, заговорили ногти и нос, переругались пальцы, и никто не слушал друг друга.

Хватит! – грозно закричал мозг, и постепенно все испуганно замолчали, теряя свою одушевлённость.

И перед Хадыром появилась картинка: странное незнакомое лицо на фоне белой стены. Оно тут же исчезло, словно испугавшись. Но Хадыр хорошо его запомнил. Лицо было обыкновенным, но надо лбом и дальше – к макушке – росли странные тёмные нити или корни. Хадыр не знал, что это такое, и не мог дать этому названия.

Потом он понял, что лежит, – и белая стена, стало быть, висит у него над головой. Тело очень не хотело двигаться, но мозг хлестнул его бичом, – и Хадыр поднялся неуклюжим косым рывком. Теперь он сидел, свесив ноги, на твердой и плоской поверхности.

Белая стена окружала его со всех сторон, лишь в четырёх местах в ней имелись квадратные отверстия, за которыми – о, как всегда! – простиралась бурая пустошь до горизонта.

Вокруг Хадыра стояли люди. Несомненно, люди. Без одежды, но закутанные в неизвестные ему тёмные непрозрачные растения, видимо совсем не прилипающие к коже. Лиц эта странная одежда не закрывала вовсе. И у каждого из людей верх головы прятался под зарослями нитей. У женщины, стоящей отдельно ото всех со скрещенными на груди руками, они были длиннее и светлее – цвета старого падуна – неярко-рыжие. Тот, что нагибался к нему, замер совсем рядом, ближе остальных. Хадыр протянул руку и осторожно коснулся его нитей.

Человек улыбнулся и медленно отчетливо произнёс:

– Волосы.

Сознание Хадыра взорвалось. Это слово знал каждый сиделец. Это слово снилось очень многим людям, в том числе и Хадырову отцу Говору. В голове запрыгали торопливые мысли.

«Неужели это всё-таки тот мир? Но в моих снах не было ничего похожего. Ни один сиделец известных мне деревень не упоминал о безжизненной поляне без конца и края – наоборот! Был дивный мир, сверкающий и благоуханный, красивые люди безо всяких волос и отчётливая, как нигде, песня Алленторна. Никаких стен со всех сторон – а мягкие как пух шляпки грибов. Где же я? Или есть ещё третий мир, принадлежащий жрецам?.. Но это уже простая фантазия, грубое допущение. Где я?»

– Меня зовут Гордон, – сказал Иннерфилд, ткнув себя пальцем в грудь. – Я – Гордон.

Хадыр жадно вслушивался в его речь, более резкую и жёсткую, чем у сидельцев.

– Мне, сыну Говора, по рождению дано было имя Хадыр.

Все облегчённо вздохнули, словно боялись, что лесной человек заговорит на непонятном языке.

– Будь нашим гостем, Хадыр, – шагнул вперёд Хновски. – Все жители Мёртвого Пятна с радостью примут тебя. Чтоб ты смог привыкнуть к нашей жизни, первое время я всегда буду рядом. У тебя будет возможность спрашивать о чём угодно. Меня зовут Брайан.