Веселый мудрец. Юмористические повести - Борис Привалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты, пекарь-мекарь! — сказал Цопа. — Не умеешь ходить, не берись — пыль от тебя одна. Садись сюда, живо! А вы подвиньтесь, кому говорю?
Тимофтэ не заставил себя упрашивать, вскочил на каруцу.
Возница оглянулся, усмехнулся, вытянул волов кнутом.
Каруца покатила быстрее.
— Животное, что ж, двужильное, что ли? — мрачно сказал «кормовой» полицейский. — Как люди — так в каруцу, а как собака — так пес с ней? Иди сюда, генеральчик мой, иди…
Он соскочил на дорогу, схватил в охапку пса, посадил его на каруцу, на свое место. Потом долго бежал рядом, придерживая саблю, выискивая, куда бы сесть самому.
Волы, подгоняемые возницей, трусили мелкой рысцой.
Полицейский взмок. Наконец, улучив момент, когда пес переменил позу, подвинулся, плюхнулся на освободившееся место.
Солнце пригревало все сильнее. Казалось, каруца стоит на месте — все та же пыль сзади, все те же далекие курганы сбоку, все та же выгоревшая степь впереди.
В каруце все задремали. Сладко похрапывал Бэрдыхан. Голова возницы почти касалась колен. Сквозь дрему, словно спохватившись, стукал время от времени по бочонку бондарь. Казалось, и волы дремлют на ходу.
Так миновали однокрылую мельницу, перекресток, где три узкие степные дороги впадали в одну.
Первым проснулся Бэрдыхан. Ему приснилось, что он сидит в своей хате и жена подносит ему сразу трех жареных поросят. А он отпихивает ногой четвертого, живого, который сам просится в печку. Бэрдыхан ловко ударил его по пятачку, поросенок грозно крикнул:
«Ах, чтоб тебе!»
Бэрдыхан открыл глаза: Цопа, держась за бок, злобно глядел на него.
— Ты что? — спросил Цопа. — Покушение делаешь на конвойного? Мало того, что ты двоих в Бужоре изувечил, а?
— Ваше благородие, простите великодушно! — запыхтел толстяк. — Я ж во сне, я же думал — поросенок…
— Поросенок?! — закричал Цопа так громко, что волы встрепенулись и зашагали быстрее. — Да я тебя… — Но тут старшой замолчал и спросил уже другим тоном: — А какой поросенок? Жареный или холодненький?
— И жареные тоже были, — глотая слюнки, вздохнул Бэрдыхан.
— Есть хочется, — сказал Цопа.
— Так все же поели вчера. — Бэрдыхан взглянул на дремлющего возницу, на братьев Чорбэ. — Приволокли этим живоглотам мой припас… А теперь вот хоть пыль жуй. Я им этот припас припомню, когда осенью рассчитываться буду!
— Мы ж так не доедем. — Цопа взглянул на свои бочонки, на пса, положившего голову на колени полицейского, на мирно спящих братьев Чорбэ, на моша Илие, на арестантов. — Нужно остановиться и осмотреть все мешки. Может, там что съестное отыщется.
— Стой! — шлепнул возницу по плечу Бэрдыхан. Волы охотно остановились.
Все проснулись, зашевелились.
— Поесть бы, — мечтательно сказал Фэникэ.
— У кого что имеется съестного? — грозно спросил Цопа, положив руку на рукоятку сабли. — У тебя что в мешке? — спросил он у Митикэ.
— Разве, пока я спал, меня арестовали? — удивился Митикэ. — И я должен показывать вам свои вещи?
— Раз ты едешь с нами. — сказал Бэрдыхан, — значит, должен делать то же, что все… У этих Чорбэ наверняка еда есть! — обратился он к Цопе. — Боятся свои мешки показать!
— Соседская курица всегда несет яйца крупнее, — усмехнулся Фэникэ. — Всегда кажется, что у соседа добра больше.
— Не хватало еще мне иметь таких соседей, как вы! — пробурчал Бэрдыхан.
— Кто ругает соседей, сам себя ругает, — сказал мош Илие. — Мешков наших, если их Бэрдыхан целиком проглотит, не хватит ему на закуску. Так-то, человече… Мешками сыт не будешь.
— Эх, поросятинки бы! — вздохнул Бэрдыхан. — Или курятинки. Кажется, увидел бы курятник — залез бы в него!
— Но но… — произнес Цопа, — это кража.
— Вы помните, — сказал Митикэ, — как Тындалэ и Пэкалэ залезли в курятник? Хозяин услышал шум, схватил ружье, прибежал, кричит: «Кто там? Стрелять буду!» А Тындалэ отвечает: — «Не нужно стрелять! Здесь никого нет. Только мы — курица и петух!..»
— Замолчи ты, — отмахнулся Цопа. — А есть нужно. Человек должен есть каждый день.
— Говорят, что так, — усмехнулся Митикэ. — Как вы думаете, мош Илие?
— Должен-то должен, но не всегда получается, — ответил мош Илие.
— Хоть бы раз в два дня. — сказал вихрастый мужичок-бедолага.
— Поедем или стоять будем? — спросил возница. — А то волов тоже нужно кормить. Пусть попасутся.
— Волы будут сыты, а мы голодны! — Цопа стукнул кулаком по бочонку. — Так я их зарежу и зажарю!
— Еда будет! — закричал Митикэ. — Вон пыль стоит на дороге. Обоз едет!
— Держи карман шире! Дадут они нам еды на всех, как же! — усмехнулся Цопа.
— Вы только нам не мешайте, ваше благородие, — сказал Митикэ. — Смотрите, чтобы ваше вино не прокисло — оно нам еще понадобится.
— Э-эй, на вино не надейся! — одной рукой обнял бочонок Цопа. — Хватит на дармовщинку проезжаться! Есть мы будем общее, а вино пить мое? Нашли дурня!
— Тут, вон под тем дубом, колодец есть, — сказал мош Илие. — Если не высох…
Проехали еще немного и остановились в тени одинокого дуба.
— Вот здесь! — сказал мош Илие, показывая посохом в сторону небольших кустиков.
Действительно, возле кустиков трава была сочней, словно степное солнце ее не палило. А раздвинув кусты, Митикэ, Фэникэ и возница увидели колодец, на дне которого поблескивала вода.
Возница тотчас же бросился распрягать волов и пустил их пастись на траву возле кустов.
Катившееся по дороге облако пыли тем временем значительно приблизилось. Стал отчетливо виден передний воз.
Возле дуба с колодцем обоз остановился.
Когда схлынула пыль, стали видны все десять возов, груженных большими бочками.
После приветствий, когда все возницы собрались под дубом, выяснилось, что обоз везет живую рыбу для генерала Коростяну.
— Вырезуб, чечуга, кальма, — не спеша перечислял возница передней каруцы, — умбра, лоскирь, пестрюга…[13]
Он бы перечислял и дальше, но Бэрдыхан так застонал, что возница спросил:
— Занемог?
— Вроде этого, — поспешил ответить Митикэ. — Но ничего, отойдет.
Потом разговор зашел о колодце. Кто-то из возниц сообщил, что этот колодец вырыл десять лет назад копач Илие.
Когда Митикэ сказал, что мош Илие — вот он! — сидит возле дуба, то раздались радостные крики и каждый почел за честь подойти к копачу, чтобы приветствовать его.
Братья вынули из мешка флуэр и най, заиграли песню Иоана Чорбэ: «Горе бежит от улыбки, беда приходит в обнимку со скукой».
— Как можно играть на голодный желудок, не понимаю! — сказал Бэрдыхан Цопе.
— Зато, кажется, мы сегодня попробуем рыбки раньше генерала, хо-хо! — радостно потер руки Цопа.
После песни перешли к историям о Тындалэ и Пэкалэ.
Митикэ рассказал, как Пэкалэ однажды забыл баклагу на базаре и вернулся за ней:
— Идет Пэкалэ от одного воза к другому и у каждого спрашивает:
«Не видели вы моей баклаги? Такая рыженькая, с цветочками, а в ней красное вино?».
«Нет, — говорит торговец горшками, — не видел».
«Нет, — говорит торговец рыбой, — не видел». — «Нет, — говорит торговец медом, — не видел».
«Иди сюда, Пэкалэ! — крикнул торговец мукой. — Ты у меня забыл свою баклагу — вот она, бери, все цело до последней капли!».
«Спасибо, — поклонился Пэкалэ, — сразу видно, что вы честный человек. А вот горшечник, рыбник и пасечник — те мне баклаги не отдали!».
Потом Фэникэ и Митикэ разыграли сценку с приезжим торговцем, который продал Пэкалэ плохого коня. Конечно, Пэкалэ решил отомстить торговцу и с помощью Тындалэ продал ему воз мешков с землей, выдав их за мешки с зерном.
— Если понравится моя мука, — сказал Пэкалэ, — то придите в любое село и спросите нас. Мы братья «Где я могу петь».
— Очень странные имена, — удивился приезжий торговец.
— Какие есть, — сказали Пэкалэ и Тындалэ. — В каждой земле свои обычай!
Конечно, обман обнаружился довольно скоро. Торговец бросился искать Пэкалэ и Тындалэ.
— Скажите, вы не знаете «Где я могу петь?» — спрашивал он крестьян.
— Здесь! — ответили крестьяне и приготовились слушать песню.
Торговец же оглянулся и не увидел ни Пэкалэ, ни Тындалэ.
— Мне нужно увидеть «Где я могу петь»!
— Пойте здесь! — закричали крестьяне. — Мы вас слушаем!
Они подумали, что приезжий не поет, потому что нет музыки, и позвали скрипача, и кобзаря, и флейтиста.
— Вот уж поистине в каждой стране свои обычаи! — подумал торговец и поскорее убежал.
А в другом селе повторилась та же история.
Над приезжим стали смеяться, и он не мог добиться никакого толку, пока не рассказал по порядку, как было дело.
— Это могли сделать только Пэкалэ и Тындалэ! — догадались люди. — Но, видимо, вы их обманули а чем-то?
