Искушение святой троицы - Вячеслав Касьянов

— Ну, уж тут позвольте с вами не согласиться, — иронично прервал незнакомца Дима, попыхивая сигаретой, — ваше утверждение про чудо как нечто по определению невозможное — самый обыкновенный софизм… Во-первых, чудеса никогда не могут стать обыденностью, если только они не происходят слишком часто. А, во-вторых, чудом называется не то, что не может произойти в действительности, а то, что происходит вопреки ее законам. Вполне может быть, что чудес, как таковых, никогда и не происходило, не мне об этом судить, но, по крайней мере, не стоит перевирать определения. Извините, — при этом Дима вежливо улыбнулся незнакомцу.

— Зачем же тогда нужны эти законы? — возразил незнакомец. — Не для того ли, как говорят, чтобы их нарушать? Может быть, эти самые "чудеса", в которые все так верят, есть обыкновенное нарушение законов природы, которое должно быть наказуемо? Ведь законы эти устанавливает так называемый бог — ни более и ни менее.

— Значит, только сам бог и может их нарушать, — отвечал Дима несколько неуверенно. Спохватившись, он тут же добавил, причем, ему опять показалось, что слова вырвались из его рта непроизвольно, как будто их произнес за него кто-то другой. — Хотя, ведь если подумать, может быть, эти законы установлены не богом, а некоей, не зависящей от него высшей силой?

— Это уже похоже на богохульство, — засмеялся собеседник, — извините, ничего личного… Но что же получается, бог нарушает законы, установленные 'высшей силой'? Это уж совсем ни в какие ворота не лезет! Что это за высшая сила? Одушевленное она лицо или неодушевленное? Имеет ли она кровь и плоть или она создана из чистого эфира? Разве сам бог не есть высшая сила? Вы знаете, наш спор, как мне кажется, зашел в неправильную сторону. А правильная его сторона заключается в том, что бог просто не может нарушать определенные правила игры, кем бы они ни были установлены, потому что без соблюдения этих правил в мироздании случится анархия, совсем как, к примеру, в отдельно взятом государстве, только в тысячу крат страшнее. Знаете старую притчу о том, что даже господь бог, например, не может побить шестеркой козырного туза? А ведь если бог не имеет права нарушить правила, установленные самыми обыкновенными картежниками, то тем более он не может нарушить закон, который имеет гораздо большее значение, нежели эти правила.

— Извините, но вы и вправду софист, — сказал Дима немного резко, — вы меня специально запутываете… Вы же сами сказали: разве сам бог не есть высшая сила? Я отвечаю: да, есть. Поэтому все чудеса, якобы не имеющие права на существование, есть дело рук божьих. Бог не может нарушить правила, установленные другими, хотя бы и картежниками, но может нарушать правила, установленные им самим. Игра в карты основывается на правилах, придуманных картежниками, но сами эти картежники существуют в мире, созданном богом.

— Не буду спорить, — неожиданно согласился Димин собеседник, — может быть, вы в чем-то и правы, но, тем не менее, в слове "чудо" я все же усматриваю некоторое внутреннее противоречие, а именно о возможности чуда как такового и идет наш спор… Но я говорил даже и не об этом, а о причинах возникновения мистического мировоззрения, и не стоит привязываться к одной не вовремя сказанной фразе, потому что это не меняет общей сути. Считайте, что, упомянув про 'чудо', я намеренно дал вам возможность уйти от темы, так сказать, использовать лишний аргумент, — при этих словах незнакомец вежливо улыбнулся Диме в ответ.

— Да, у меня и так много аргументов, — усмехнулся Дима. — Вот вы разграничили почему-то веру и мистику, то есть, религиозное мировоззрение — бóга — и мистическое. Но, исходя из вашей же формулировки, получается как раз, что это не противоположные вещи, а одно и то же. Вы сказали, что человек прибегает к мистике, потому что она есть последняя инстанция, и ее не нужно объяснять, но и к богу он прибегает по той же самой причине. Если, конечно, я правильно вас понял.

— А вы смотрите глубже, — спокойно отвечал незнакомец, — не пытайтесь найти противоречие в моих словах, но пытайтесь найти в них истину. И тогда вы их правильно поймете. Рассказывать это слишком долго, но если кратко резюмировать всю подоплеку, то можно сказать, что к богу человек прибегает для того, чтобы объяснить бытие, а к мистике для того, чтобы доказать его необъяснимость. В этом заключается разница между этими двумя понятиями. Здесь имеет место тупик мистики, в котором человек, благодаря парадоксальности своего мышления, может пребывать сколь угодно долго.

Дима хотел было что-то возразить, но промолчал. Опять стало слышно, как в полумраке тикают часы. Кресло под Лешей скрипнуло. В телевизоре плыли звезды.

— Я с вами согласен, — подал голос Леша. Он допил свою бутылку и поставил ее на пол у ножки журнального столика. Теперь он был занят только сигаретой. Оба его собеседника тоже курили, так что вся комната была наполнена сигаретным дымом. — Мистическое мировоззрение очень развито у человеческих существ. Удивительно, что некоторые — и я бы даже сказал, очень многие — склонны даже феномен дежа вю считать доказательством опыта прошлой жизни. Это к вопросу о реинкарнации, которую вы упомянули.

Лешина ремарка почему-то чрезвычайно обрадовала Лысого незнакомца.

— Совершенно верное замечание! — радостно подхватил он. — Ведь феномен дежа вю легко объясняется особенностями работы подсознания, то есть, опять-таки мозга. То огромное количество информации, которое наш мозг вынужден обрабатывать каждый день, просто, извините за каламбур, иногда не укладывается у нас в голове! Поэтому значительную часть воспринимаемых нами внешних сигналов мы специально не умещаем в сознании, чтобы облегчить работу мозга, и как будто забываем о ней, в то время как эти сигналы остаются в подкорке, то есть, в подсознании. За свою жизнь наше подсознание наполняется громадным объемом информации, и в какой-то момент ее становится так много, что мозг чувствует, когда эта информация начинает поступать в его подкорку по второму кругу, и тогда возникает эффект дежа вю. Наше подсознание напоминает калейдоскоп: образы запечатлеваются в нем, постоянно складываясь во все новые и новые узоры. Количество этих узоров огромно и практически не поддается подсчету, но их отдельные элементы иногда все же могут повторяться. Вот вы приезжаете в незнакомый город, в котором никогда раньше не были, в чем у вас нет причин сомневаться. Вы идете по незнакомой улице, и вдруг у вас в мозгу вспыхивает воспоминание, что вы уже были здесь раньше и ходили по этой самой улице, и 'воспоминание' это столь ярко, что вы не знаете, что и подумать, и единственное объяснение, которое напрашивается само собой — вы были в этом городе прежде, но в прошлой жизни. Как я уже говорил, в этом объяснении нет никакой логики и оно совершенно неудовлетворительно: что такое эта самая прошлая жизнь? Однако, оно вас устраивает: мы уже знаем, что чем неправдоподобнее и абсурднее объяснение, тем скорее мы ему верим. Оно импонирует нам своей таинственностью. На самом же деле, образ улицы, по которой вы идете, складывается из отдельных кирпичиков, каждый из которых вы 'уже видали' раньше. Вот эту мостовую вы видели в одном городе, вот такие дома — в другом, здание слева — в третьем, здание справа — в четвертом, а голубое небо с красивым облаками и заходящим солнцем — не далее, как вчера вечером в своем собственном дворе! Да, может быть, вы и вовсе никогда не были ни в каких городах, кроме своего собственного, а видели все эти 'кирпичики' на картинке в книге, сути явления это не меняет. И вот на этой самой обыкновенной улице счастливым образом все виденные вами ранее 'кирпичики', которые, независимо от вашего желания, отложились у вас в подсознании, складываются вместе — и дежа вю вам обеспечено!