Люди солнца - Том Шервуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джек проснулся, сел. Поморгал глазами на заполнивших комнату чёрных зловещих людей.
– А что, уже утро? Доброе утро, джентльмены.
Двое, стоявшие рядом, присели к нему на кровать, разом срезав возможность вольных движений. Остальные сели за стол.
– Просто пришёл случайный гад, – сказал один из гостей, – наудачу в пустующий дом. Просто спилил кромку двери, снял с петель. Удобно расположился. И заставил меня пережить, не побоюсь перед вами признаться, одну из самых страшных ночей в моей жизни.
Огонь камина, отгороженный от комнаты сиденьем стула, пожирая ножки этого стула, качал на стене огромную рогатую тень.
– Да! – немедленно поддержал его второй. – До такой степени ошибиться в человеке! Я лично ждал встретить демона, мага, по велению которого порох не зажигается, а увидел ничтожного ловчилку портового. Богимоикакжестыдно.
Маленький человек медленно спустил с кровати ножки. Сел на краю кровати. Оправил белые подштанники, белую нижнюю рубаху. Сказал:
– Сразу не убивайте. Даже поганые прокуроры королевские дают приговорённому последнее слово.
– Мы не прокуроры. Мы гораздо хуже, сейчас убедишься. Но последнее слово дадим. Это святое.
– Ах, как вы верно определили про ловчилку портового! – с отчаянным весельем висельника проговорил Джек. – Дозвольте одеться.
– Да, а перед тем, как закапывать – тебя раздевать? Обойдёшься.
– Сам-сам-сам разденусь, джентльмены! Перед смертушкой-то, са-ам! Но последнее слово говорить в нижнем белье – согласитесь – непристойненько как-то.
– Пёс с ним, пусть оденется. Проверьте, нет ли оружия и бросьте ему его тряпки.
– О ка-ак! – воскликнули через секунду. – Посмотрите!
И над столом поплыл, переходя из рук в руки, складной ножик с булатным клинком.
– Сарацинский булат. Вещь по-настоящему редкая. У кого спёр?
– Обижаете, джентльмены. На заказ сделан. Закалён хорошо. Латную пластину дюйма на полтора пробивает.
– В ножах мы разбираемся, этим ты себя не утруждай. Спёр у кого?
– Я же говорю, заказ. По моей лично руке сделан, видите, вам всем маловат будет. Сарацинский кузнец в Дамаске по моей ладони ковал, когда я удостоил своим посещением великого халифа Мансура-Глям-Глям-Оглы-эфенди.
– Вдохновенно врёт. Даже нравится, как врёт, заклёпка бондарная.
И вдруг снова кто-то сказал:
– О ка-ак!
И на стол легли массивные портфунты, набитые золотом.
– А это – тоже не спёр? Тоже от Глям-Глям-халифа?
– Ах, это! – махнул рукой, поддёргивая второй рукою штаны, заклёпка. – Мои карманные деньги. Такая мелочь…
– Занятный плут. Даже жалко!
– Ладно. Пусть говорит.
Джек шагнул к столу. Взял бутылку. Сделал несколько длинных глотков. Протянул бутылку ближайшему гостю, хохотнул шало, куражно:
– А кто с нами не пьёт, тот и сердцем не с нами!
– С нами, с нами, – сказал тот, принимая бутылку и твёрдо отправляя её на столешницу. – Но уверенности нет, что ядом в вине ты не погнушаешься прихватить с собой и своих прокуроров. Говори. А я пока гляну, что во дворе и на улице.
И плавно вышел.
– А который теперь час, а, джентльмены?
– Ты время-то не тяни. Его и так…
Щёлкнула крышка часов.
– О-о, уже семь часов, джентльмены, и три четверти.
– А вы куда-то спешите?
– Не спешим. Но у нас есть дело серьёзное.
– Насколько серьёзное, доверьте секрет? Мне можно доверить, сами знаете, мёртвые не болтливы.
– Занятный гад. Ну, если так хочешь. Мы состязанье устроили – кому быть предводителем. Положились на милость Фортуны. А ты нам помешал. Согласись, что не безпричинно умрёшь. Хотя, в учёт характера твоего, умрёшь не больно.
И тут Фортуна бросила кости. Покатился призрачный кубик по комнате, ярко залитой светом от пожираемого огнём стула в камине, и лёг шестёркой.
– Люди на улице возле дома, – тихим тревожным голосом сообщил уходивший осмотреть местность. – Пятеро, весьма дорого одетые джентльмены и… констебль!
Тотчас двое снялись и перетекли в мезонин. Спустя томительную минуту один вернулся и сообщил:
– Ещё к ним трое пришли! Молча стоят и на дом смотрят!
И ещё через минуту:
– Уже четырнадцать человек!
– Кто это такие? – свистящим шёпотом спросили у Джека.
– Ах вы дети безмозглые. Это моя армия. Как же вы в люди-то вышли, если соображаете до такой степени туго?
– Восемнадцать человек! Стоят неподвижно и смотрят, и не говорят! И одна женщина!!
– Вот значит как. Что ты задумал?
– Ничего особенного, джентльмены! Показать вам себя. Показать свою армию. И стать вашим предводителем. Попробуйте сказать, что вы не этого так сильно хотели.
На миг повисла гнетущая тишина.
– Гром меня разрази. В одном человеке ошибиться за одну ночь дважды! Наверное, я старею.
– Двадцать три человека!! Уверенные, спокойные, замаскированы просто волшебно! Двоих зевак тростью прогнали! И трости с костяными набалдашниками, дорогие!
И тут в ворота ударили, весьма громко.
– Итак, на решение – три секунды. Если вы со мной – я выйду к ним, и по одному моему слову эта армия сейчас разойдётся. Если нет – просто уйдёте, без вреда и насилия.
– Ты выйдешь к ним?
– Выйду. Две секунды.
– И скомандуешь взять нас в ножи?
– Если бы я так хотел, то они были бы здесь ночью и во дворе. А не утром и за воротами. Одна секунда.
В ворота снова ударили.
– Вот значит как. А я согласен! Как звать прикажешь, мой господин?
– Джек.
– Я тоже согласен.
– Несогласные есть? – быстро спросил Джек.
– Нет. Все согласны.
– Даёте слово до конца жизни признавать меня предводителем?
– Даём, Джек. И, по чести сказать, ты, кажется, стоишь того.
Джек быстро прошагал к манекену, сорвал с него куртку с капюшоном, надел. Вышел из дома.
Не успел констебль в третий раз прогрохотать молотком, как створка ворот дрогнула и приоткрылась.
– Кто и зачем? – сиплым, простуженным голосом спросил согнутый старичок.
Седые космы его пегих волос торчали из-под низко надвинутого капюшона.
– Прошу прощения, – вежливо сказал констебль, – с кем имею честь?..
– Джек Сиденгам, к вашим услугам!
– Приносим извинения, мистер Сиденгам, – проговорил ступивший шаг вперёд казначей. – Мы собрались здесь потому, что были обезпокоены вашим долгим отсутствием. А также полным списанием вашего взноса на фонарное масло.
– Что-о?! Стоит человеку съездить к родственникам в Лондон, как его дом уже берут приступом?! За какое-то масло?! Вот вам, и убирайтесь!
Он вынул золотую монету, и, описав ею демонстративно медленную дугу, переправил в ладонь казначея.
– Но это… Слишком много… – растерянно проговорил он.
По толпе прошёл изумлённый ропот.
