На диете - Сьюзен Сассман

Я попросила показать фотографию мужа, и Кэтлин с готовностью распахнула альбом на первой странице. Юная невеста выглядела, мягко говоря, крупной, но по сравнению с гигантом женихом казалась нежным одуванчиком.

– Большой ирландский дуб, – беззлобно усмехнулась она. – Пожиратель бараньих ног. Сосущий сигары, хлещущий виски, просаживающий кучу денег в покер рыжий сукин сын. Фантастический любовник – когда трезвый, конечно. Хлипких женщин на дух не переваривал, мол, и раздавить недолго. Пока я была всего лишь “в теле”, все шло прекрасно, но потом...

Кэтлин показала снимок, запечатлевший ее и Пита на празднике толстяков.

– В тот вечер я отмечала свой развод. Такую вечеринку закатила! Тогда-то мы с Питом и стали любовниками.

От рассказов и воспоминаний ей явно становилось легче, и я без устали подкидывала вопросы. Выяснилось, что Пит тоже входил в клуб толстяков, там они и познакомились. Это меня удивило – он был по-спортивному строен и подтянут. Неужели человек с такой фигурой прежде страдал ожирением? Ничего подобного. Его просто-напросто тянуло к толстухам.

– Может, познакомим его с моим?

Кэтлин улыбнулась – виски доказывало свою целебную силу.

– А почему, собственно, хотеть худую – это нормально, а хотеть толстую – дико? Вдумайся, Барбара. Это вопрос вкуса, и только. В нашем обществе мужчина, которого влечет к полным женщинам, почему-то считается едва ли не извращенцем.

– Пит как раз из таких, верно?

Кэтлин снова пустилась в жалобы. Едва она достигла ста килограммов, как начались проблемы. Уже тогда Пит забил тревогу – на женщин меньше центнера он в жизни не глядел. Когда же его подруга “исхудала” до девяноста, встал на дыбы. Чего только она не перепробовала, чтобы поддержать его гаснущую страсть. Все, кроме одного – толстеть отказывалась наотрез.

– Хватит, Кэтлин. А давай наплюем на все и смоемся? Накупим ковбойских шляп, будем спать на голой земле и гоняться за бизонами в прериях? Или предпочитаешь охоту за антиквариатом в каком-нибудь великосветском Ричмонде? Выбирай, я угощаю.

Она сжала мою ладонь:

– Барбара, ты настоящая подруга. Правда. Никогда у меня не было настоящей подруги. Закадычная школьная подружка привечала меня из чистого прагматизма – рядом со мной она казалась стройной. Истина вскрылась в выпускном классе, когда она распрощалась сначала с четырьмя десятками килограммов, а следом и со мной. Надо же, сколько лет прошло, а до сих пор болит...

И тут меня прорвало. Мы обнялись и долго дружно ревели, пока дети Кэтлин не появились со своими рюкзачками. Тогда она решительно покончила с рыданиями, перекатилась на колени и сползла с дивана.

– Ладно. Отвезу их в сад и поеду на работу.

– Даже сегодня не прогуляешь?

– Если останусь дома, тут же примусь обжираться.

– Точно, по себе знаю. Ясно теперь, почему тебя не оторвать от этих убийц-тренажеров. Постой-ка, так мы сегодня не идем... ну, словом, все отменяется?

Кэтлин непонимающе смотрела на меня.

– Помнишь, ты собиралась отвести меня в... м-м... в свой любимый магазин.

– А, в “Сэкскурсию”! Не отменяется. Тебе сам бог велел туда наведаться, да и мне сейчас встряхнуться не повредит.

Кэтлин сосредоточенно прикусила ноготь, что-то рассчитывая и прикидывая.

– Так... В принципе, я подыскала няню, но после сегодняшнего жаль бросать детей на чужую женщину. Так что уложу их сама и заеду за тобой часов в девять. Идет?

– Если не сложится, звони в любое время. Я весь день проторчу дома, прикованная к компьютеру.

– Да ты извращенка!

Лучи не по-утреннему горячего солнца, как длинные языки, жадно тянулись через озеро Мичиган, подлизывая с травы последние капли росы. Знойный будет день. Пока добегу до спортзала, пока переделаю все упражнения... Так и представляю, как выйду из дверей “Наутилуса” и увязну в удушливой, густой жаре. Воздух будет под стать фирменному торту моей свекрови – “по-домашнему” тяжелый, липкий и тошнотворно-сытный. Там и шоколад, и миндаль, и глазурь, и плотная шапка взбитых сливок. Сперва заглатываешь с голодной алчностью, а под конец едва дышишь и хватаешься за желудок.

Я шагала в хорошем темпе, добросовестно задирая ноги и вкладывая всю душу в ритмичные махи руками. Обычно Кэтлин приходится подбадривать меня и следить, чтобы не отлынивала, но сегодня я впервые проявлю себя как взрослый сознательный человек. Никаких больше детских уверток, все в полную силу и без дураков. С каждым шагом руки и ноги наливались свинцовой тяжестью, однако новая Барбара Аверс, независимая и упрямая, упорно передвигала их без малейшей поблажки.

С Кэтлин, конечно, веселее, но разок попотею без нее, а завтра она непременно ко мне присоединится. Правда, тренер рассказывал какие-то ужасы про ежедневные занятия на тренажерах... Вроде бы от этого обрастаешь буграми мышц, как штангистка. Выходит, завтра придется воздержаться от упражнений, а тогда уже мы с Кэтлин не сможем на пару “качать железо”, как раньше. Если же сегодня прогулять, с завтрашнего дня мы с ней дружно возьмемся за дело и все пойдет обычным порядком.

Я живо развернулась и направилась к дому. Нет, слабоволие здесь ни при чем. Стоит только захотеть, и я в любой момент самостоятельно проделаю все упражнения от начала и до конца. Просто-напросто именно сегодня мне этого совершенно не хочется. “Брошу пить, как только захочу!” – всплыл в памяти пьяный голос деда, заплетающимся языком урезонивавшего бабушку. Разумеется, он так и не захотел.

Я перешла на бег, словно спеша оторваться от ярких детских воспоминаний. В последнее время они буквально одолевали меня, эти отзвуки прошлой жизни.

Вечером перекресток улицы Белмонт и Бродвея выглядел как декорация к фильму Феллини. К ночи элегантные пиджаки и дорогие галстуки, обсудив последнюю миллионную сделку за последней чашкой кофе, отбывали по домам, уступая место полуночной публике.

У пристани стаей гигантских уток сгрудились на ночлег яхты. Их владельцы – плейбои в кричаще-экстравагантных костюмах и холеные дамы с голодным блеском в глазах – потянулись на берег в поисках удовольствий.

По улицам неспешно вышагивали и первые охотники на богатую дичь – киношные сутенеры в золоте и полуголые проститутки. Спешно сматывались со стоянок припозднившиеся добропорядочные “саабы” и “мерсы”, а на смену им вплывали длинные перламутрово-розовые “кадиллаки” и раззолоченные “шевроле”.

В Новом городе явно менялась власть, и очевидно, что я затесалась не в те ряды.

Кэтлин смотрела куда угодно, только не на дорогу. Все бы ничего, но она сидела за рулем. Битых полчаса мы крутились по кварталу, пытаясь куда-нибудь приткнуться. Тротуары и проезжую часть заполонили беспорядочные стада машин, брошенных прямо под знаком “Парковка запрещена”. Шампанское и икра дорожной полиции обеспечены. Мы уже в пятый раз проскакивали мимо магазина, но Кэтлин это, похоже, нисколько не смущало.