Часовой механизм любви - Алла Полянская

– В том-то и дело. Ты сдвинутый какой-то. – Сорокин огорченно засопел. – Ты мне очень сильно напортил.

– Да ты сам себе напортил. – Егор презрительно посмотрел на него. – Ты же разваливал работу в фирмах, устраивая там невесть что внутри коллектива и организовав хищения, которые выявил аналитик – хотя рано или поздно они бы выявились сами. Ты действовал вопреки собственным интересам, убивая то, что тебя кормило.

Сорокин захохотал.

– А с чего ты решил, что для меня важно процветание дела этих говнюков? Хотя Маслов вполне приличный мужик, но он не пропадет. – Сорокин посмотрел в грязное окошко, через которое лился скудный свет. – Да, весна… Тебе не приходило в голову, что я как раз хотел, чтобы все развалилось? Не все на свете меряется деньгами.

– Но тогда зачем?

– Я скажу зачем. – Сорокин ухмыльнулся. – Потому что такие, как ты, уничтожили мир таких, как я. Вы же грамотные, деловые, вы умеете просчитать прибыль, риски, выгоду, вы все просчитываете, для вас деньги – мерило всего. А вот просчитать меня никто из вас не смог. Это весело, парень – смотреть, как ломается то, что годами строили образованные, деловые парни, считающие себя хозяевами жизни просто потому, что у вас есть деньги. Люди для вас – ничто, грязь, вам важна только прибыль. Жизнь поменялась, и это вы ее поменяли. Я что, для того всю жизнь родине служил, чтобы теперь вкалывать на зажравшихся молодых говнюков, считающих, что они могут купить все? Я вам показал, что ни хрена вы не знаете и не можете, я один могу разрушить то, что вы создавали, и никакие деньги и связи вас не спасут.

– Это разве причина?

– Тебе не понять. Ты сам такой же, как они. Со временем ты бы завел свой бизнес, нанял бы простофиль, готовых на тебя работать.

– Да что плохого в том, чтобы зарабатывать деньги?

– Вот видишь – ты не понимаешь. – Сорокин зло посмотрел на него. – Вы все даже не понимаете того, что я говорю. Жить надо ради какой-то великой цели, а не ради желудка. Духовность должна быть, у нас особая духовность, богом данная, а вы ее свели к потреблению – нажраться, шмоток накупить, денег нахапать, девок в койку затащить, а где ваша духовность, в чем она? Вы развращаете общество, как все буржуи-хозяйчики. И ты такой же.

– Я-то здесь при чем?

– Ты мне мешал. – Сорокин задумчиво посмотрел на Егора. – Ты сильно мне мешал. Попова я в кулак зажал – он на бабах был повернут, и когда я подсунул ему эту сучонку тощую и он ее оприходовал, то уже и не трепыхался. Делал, что велю, – и даже не знал, что это я ему приказываю. Но в итоге сломался, видать, сильно зацепила его эта девка – ну, что ж, бывает. Он мнил себя начальником, а был просто ничтожеством, как эти бабы. Одной я дал любимую игрушку – любила она над людьми издеваться, я ей находил компромат на них, она развлекалась, как хотела, и ни за что на свете не отказалась бы от ощущения власти, которое ей давал я. Вторая просто была жадная до денег алкоголичка, которой не хватало ума с толком их потратить. Третья старалась для своего сына, жирного уродливого идиота, которому ни одна баба на свете не даст, разве что под наркозом. Ума не приложу, как я проглядел, что он наркотой торгует. Надо же, так ошибиться. Ну, это не страшно.

Егору вдруг стало смешно, так смешно, что он едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Если бы Сорокин знал, кто на самом деле умеет манипулировать людьми! Ведь меньше чем за год Инна с Федором устроили обидчикам своей Верочки ад на земле, причем тут уж действительно нет ни свидетелей, ни доказательств. Сорокин просто подмастерье по сравнению с этими двумя.

– Они все были у меня в кулаке, и все делали то, что я велю, – но думали, что приказывает им совсем другой человек. Вон он лежит.

Егор осторожно повернул голову – у стены, завернутое в брезент, лежало тело.

– Начальник производственного цеха Бирюков, тот еще сукин сын. Мелкий злобный человечишка, на него внимания никто не обращал, а теперь он станет убийцей и мозгом преступной организации. К слову сказать, Бирюков ради денег собственную мать был готов зарезать. Где только берутся такие, ничего святого в душе у него не было… Но теперь ему конец, мир без него станет лучше, уж ты мне поверь. Он исчезнет, а тебя найдут тут с клоком его волос в руке, а рядом будет его ручка лежать. Решат, что он убил тебя и скрылся. Вот я тебя и найду здесь, в полицию сообщу, все честь честью будет. Живой ты мне мешал, а мертвый послужишь на пользу. И все, финита. Ничего личного, как вы любите говорить. Ты мог мне испортить все дело – что-что, а работать ты умеешь. Так что придется тебя остановить, сам понимаешь, без этого никак.

– Ты меня сюда позвал, чтобы своими подвигами хвастаться? – Егор лихорадочно соображал, что делать, но выхода не видел, разве только тянуть время. – Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Чтоб ты оценил красоту игры. – Сорокин расплылся в улыбке. – Но ты прав, я не для того тебя позвал, чтоб трепаться, есть у меня дело. Ты отчет Витковской получил?

– Конечно. – Егор усмехнулся. – Внимательно его изучил.

– И что ты с ним сделал? Кто еще его читал?

– Маслову отдал вчера, а уж кому он его передал, не знаю.

– Там указаны фамилии конкретных людей, кто замешан в схемах?

– Указаны, но не все. – Егор понял, куда клонит Сорокин. – Твоей нет.

– Так я и думал. – Он хмыкнул презрительно. – Как видишь, я нашел выход – вот он, злодей, сбежал, когда жареным запахло, убив ценного работника. Подписей моих нигде нет, бабы все мертвы, Ираида сидит, да и кто ей поверит, убийце. Бирюков нигде не светился, но подписи на документах – его. Полиция найдет все доказательства, уж я постараюсь, ну а дальше я свое буду делать – это придает жизни смысл. Ты понимаешь, что происходит? Они мне, офицеру – зарплату платят. Вот так им надо, чтоб я сделал, и вот так, и за это зарплату.

– Это нормально.

– Ты не понимаешь! – Сорокин зло оскалился. – Была страна – великая, которой служить было счастьем, почетно было служить, а потом нам сказали – ничего личного, только бизнес. И молодые, зубастые, цепкие – стали делать бизнес. Ездить на хороших машинах, сидеть в ресторанах, стали хозяевами жизни, а я, отдавший стране почти три десятка лет, теперь на них вкалываю. Хотя это благодаря мне они… а, не поймешь ты. Ладно, хватит болтать. Даже если бы ты не сунулся к Витковской, мне пришлось бы тебя убрать, ты очень мне мешаешь. Я за эти два месяца кучу денег из-за тебя потерял. Я наводил справки: если тебя убрать, второго такого же кадра они не скоро найдут, а значит, директором станет кто-то менее зубастый. Мешал ты мне, Егор Алексеевич. А уж после того, как взял под себя всю логистику, поставил своего главбуха… ну, без тебя я этих баб в бараний рог согну. Так что не обессудь.

Сорокин нащупал что-то тяжелое, металлическое, звякнувшее о цементный пол. Егор хотел отползти, но даже приподняться не смог, голова была словно налита свинцом, и глаза застилала тьма.

Как глупо вот так умереть. Егор вспомнил шелковистую кожу Инны, ее руки, порхающие по клавишам рояля, и ощутил бесконечное сожаление. Жизнь только-только стала удовольствием и так глупо заканчивается. И Стая будет горевать, и не узнает он, проснулась ли Верочка.

Сорокин замахнулся – Егор закрыл глаза, понимая, что сейчас его не станет, и в эту последнюю минуту он хотел, чтобы Инна была с ним – вспомнить, еще раз вспомнить ее лицо, вкус ее губ, ее смех – потому что этого больше никогда не будет.

Что-то громыхнуло, последовал металлический стук, потом упал какой-то тяжелый предмет. Егор открыл глаза – рядом с ним стоял Билли-Рей, из-за его плеча выглядывал Лунатик.

– Прости, чувак, немного припоздали. Тут складов этих уйма.

– Идиотство какое-то – поехать туда одному. – Инна держала его за руку, а глаза были испуганные и заплаканные. – Не толкай меня, Федор, пусть знает, что я зла на него!

Инна сидела рядом, Егор смотрел на нее – и не мог наглядеться. Он всегда знал, что она красивая, но почему он не понимал, что она – единственная? И только на пороге смерти понял это, а если бы не побывал там?..

– Тебе велено было никуда одному не ездить, а ты сорвался, никому не сказав, поехал прямо в ловушку. – Инна фыркнула. – Хорошо, что Лунатик увидел, что твоей машины нет на стоянке, они с Федором пробили твой звонок через сервер оператора и отследили местонахождение сотового, а если бы нет?

– Ага. – Лунатик улыбается. – Макс сидел в серверной и направлял нас, а мы ехали. Но все равно там уже Билли-Рей был, вот он его и прищучил, мы так, для массовки присутствовали. Билли-Рей сам на него вышел, но тоже едва не опоздал.

– Макс? – Егор пытается вспомнить, где слышал это имя.

– Да ладно, Купер. – Лунатик с сожалением взглянул на него. – Я думал, ты все понял. Ваш Федор – и есть Макс. Когда я достал переписку, которую никто не посылал, – я понял, кто Макс. Я решил, что ты тоже понял. Я же сказал – только что-то очень личное могло заставить Макса все это проделать, а у кого было личное? У Инны и Федора. Я сначала думал на Инну, но потом обратил внимание, как она печатает документы – нет, хакеры так не печатают. Двумя пальцами, еще чего! Остался Федор.