Приговор - Джеймс Шиан

Процесс проникновения во внутренние помещения тюрьмы был почти таким же, как в Старке. Джек миновал решетчатые двери, затем еще одни. По узкому коридору его провели в комнату, которая была больше размером, чем в Старке. Там тоже были привинченные к полу металлический стол и четыре стула.

Через несколько минут он услышал знакомое бряцанье цепей — надзиратели вели по коридору Круза. Пока осужденного сажали на один из стульев, Джек думал, как заставить этого человека дать показания.

Из-за худобы и жилистости Джеронимо казался выше своих шести футов. Кожа слегка отливала загаром, усы и бородка тщательно подстрижены. Большие глаза как будто остекленели, словно он успел выкурить до завтрака несколько мастырок. Джеронимо улыбался, но это была скорее злобная ухмылка. И нисколько не напоминала открытую улыбку Руди. Джек как-то слышал от копов, что в присутствии убийц сразу чувствуется, что это за люди. Он это почувствовал, как только Джеронимо переступил порог. Сердце учащенно забилось, он ощутил выброс адреналина в кровь. Словно тело распознало близкую опасность.

Но Джек помнил о цели своего прихода, и на него снизошло такое же, как у Руди, спокойствие. У него были определенные виды на Джеронимо, и юрист во что бы то ни стало собирался следовать своему плану.

— Мистер Круз, — начал он, — меня зовут Джек Тобин. Я прокурор штата Флорида в Бэсс-Крике, а в настоящее время расследую обстоятельства убийства в этом городе в 1986 году Люси Очоа. — Фраза получилась труднопроизносимой. Но Джек произнес ее на одном дыхании и замолчал. Джеронимо не проронил ни слова. Долго смотрел на Джека, усмехался. Затем откинулся на стуле.

— Вот и расследуй себе на здоровье.

— После убийства вашу фамилию назвали два человека: Раймон Кастро и Хосе Герреро. Они заявили, что вы встречались с Люси и в тот вечер, когда произошло преступление, находились в ее доме.

Джеронимо снова хмыкнул, на этот раз громче. Он понял, что Джек лжет. Ни Кастро, ни Герреро не знали его фамилии. К тому же он разговаривал и с тем и с другим после того, как их допросила полиция. Джеронимо не сомневался — эти слабаки не заикнулись о том, что он ходил к Люси. И еще был уверен, что ни того ни другого больше не допрашивали. Не зря же дожидался, пока они не скроются из города, и лишь после этого уехал сам.

— Так ты явился сюда меня арестовать? А что так долго тянул?

— Не совсем. По обвинению в убийстве был арестован и осужден другой человек.

— В таком случае какие вопросы ко мне?

— Я считаю, что тот человек был осужден неправильно.

— Хочешь, чтобы я во всем признался и вытащил его из тюрьмы? Он что, твой сын?

Последнее замечание Джек пропустил мимо ушей.

— Я хочу, чтобы ты признался, но не для того, чтобы вытащить его из тюрьмы. Его уже казнили.

Круз потерял дар речи — решил, что его подвел слух. Затем расхохотался:

— Ты меня разыгрываешь! Хочешь, чтобы я признался в преступлении, за которое осудили и казнили другого? — Джек кивнул. Круз попросил его: — Слушай, буду тебе признателен, если дашь мне покурить. А то здесь в тюрьме такая дрянь.

Джек снова не обратил внимания на его слова. До этого момента Джеронимо вел себя именно так, как он предполагал.

— Слушай, парень, ты приговорен в Техасе к смертной казни. Все апелляции отклонены. Дата экзекуции будет назначена не позднее чем через три месяца, начиная с сегодняшнего дня. Полагаю, ты в курсе, что в этом штате не любят проволочек.

— И что из того? Если меня должны казнить, прикажешь взять на себя еще одно убийство? С какой стати? Чтобы тебя порадовать?

Джек подался вперед и понизил голос. Охранники как будто не обратили внимания. Или им было на все наплевать, если заключенный не буянил.

— Я защищал человека, которого казнили. Его звали Руди Келли. Он был наполовину пуэрториканец и работал в магазине товаров повседневного спроса неподалеку от дома Люси. Теперь я прокурор штата в округе Кобб. У меня есть основания полагать, что следователь и прокурор штата знали о тебе — или узнали позже, — но ничего не предприняли, чтобы остановить казнь Руди. Они позволили ему умереть, поскольку преследовали свои интересы. Благодаря этому делу один из них стал начальником полиции, другой — федеральным судьей. Я собираюсь выдвинуть против них обвинение. Но для этого мне сначала требуется установить, что Люси убил ты. Я способен это сделать и без твоей помощи. Потребую взять у тебя анализ крови и сравню ДНК с той, что принадлежала человеку, оставившему сперму во влагалище убитой. Ты перерезал горло женщине в Дель-Рио таким же зазубренным лезвием, как Люси. Думаю, присяжные сумеют сопоставить эти факты, но будет надежнее, если в моем распоряжении появится видеозапись с твоим признанием, каким образом было совершено преступление. Просмотрев такую видеозапись, присяжные наверняка посчитают тех двоих виновными.

По мере того как Джеронимо слушал, его глаза все больше расширялись.

— Вот черт! Да ты, господин прокурор штата, как я посмотрю, волк в овечьей шкуре! А знаешь, начальству не понравится, что вы пересобачитесь друг с другом. Особенно из-за парочки латиносов вроде меня и малыша Руди. Тебе могут надрать задницу.

Джек понял, что Джеронимо клюнул.

— О своей заднице я позабочусь сам. Ну, так как? Ты со мной или нет?

Джеронимо Круз в жизни никому и ни в чем не признавался, даже себе самому. Но то, что ему предложили, было соблазнительно. Он всегда хотел чего-нибудь остренького. Но должен быть свой интерес. Не будет же он стараться за просто так.

Он тоже подался вперед:

— Вот что я тебе скажу: если ты дашь мне гарантию, что к концу суда я еще буду жив и увижу, как прищучат этих козлов, я это сделаю.

— Не могу, Джеронимо. В лепешку расшибусь, постараюсь сделать все, чтобы суд состоялся я ближайшие три месяца. А если не получится, напишу ходатайство, чтобы отложили исполнение твоего смертного приговора. Хотя надежды на это мало, учитывая, как здесь любят расправляться с людьми точно в срок, и то, что никто из правоохранительных органов, включая судей, мне не поможет. Но если потребуется, я попытаюсь.

— Мне по душе, что этой швали не понравится твой план и по душе, что они не станут тебе помогать. Ты даешь мне слово подать ходатайство, чтобы мою казнь отложили?

— Даю.

— Здесь, в Техасе?

— Да.

— Приедешь и будешь лично выкладывать свои аргументы?

— Если ты сегодня согласишься записать на видеопленку признание под присягой.

Круз на мгновение задумался. Он понимал, что Джек может просто вкручивать ему мозги. Но он много повидал на своем веку ловкачей. Этот не был похож ни на одного из них.

— Черт с тобой — по рукам.

Джек снял с висевшего на стене телефона трубку, надеясь, что не возникнет никаких бюрократических препон, способных затормозить процесс. Любая задержка, даже в пятнадцать минут, могла все испортить.

На дежурстве был тот же охранник.

— Уже идут, — сообщил он Тобину.

Через пять минут судебный репортер и оператор были в комнате вместе с Джеком и двумя надзирателями, готовые записывать признание Джеронимо Круза.

Это был звездный час убийцы. Судебный репортер привел его к присяге, и он, глядя прямо в объектив, заговорил ясно и четко. Для большей торжественности Круз даже перестал ухмыляться и изобразил грусть в глазах. Он сказал, что сожалеет по поводу того, что за совершенное им преступление умер другой человек. И по совету Джека заметил, что признался бы раньше, если бы знал, что Руди приговорили к смертной казни. Что сам он вскоре будет казнен в Техасе и делает это заявление, не рассчитывая на какие-то поблажки, а по доброй воле. Затем он рассказал, как все произошло от того момента, когда заметил ковыляющего от дома Люси Руди, и до того, как вынул из брюк нож и перерезал женщине горло в тот момент, когда они оба были на грани оргазма.

ГЛАВА 39

Дом у Джека был большой, но спален всего четыре. И когда к нему переехали Мария Лопес, Дик Рейдек и Хоакин Санчес, они с Пат решили, что ей надо перебраться из гостевой спальни к нему в хозяйскую.

— Мы не то чтобы живем вместе, мы просто делим одну спальню, — с постным лицом констатировал он.

— Согласна. Исходя из необходимости и лишь временно. Никаких обязательств.

— Даже если мы каждую ночь ложимся в одну постель.

— А душ принимаем вместе только ради экономии воды.

— И в этом ты тоже права. — Джек с трудом сохранял серьезный вид. — Все это мы делали и будем делать только из чувства долга перед напарником. — Оба расхохотались.

Хоакин привел свою лодку с другой стороны озера и пришвартовал на свободном месте у причала Джека, чтобы можно было рыбачить. Они составили график таким образом, что у него были свободные для рыбалки часы с шести до девяти. Один из телохранителей должен был отвозить Джека и Марию на работу, а другой оставался в доме с Пат. Хоакин спал днем, а Дик в это время дежурил. Хоакин тоже увлекался бегом и участвовал в пробежках с Джеком и Пат, спрятав в шорты небольшой пистолет двадцать второго калибра.