Пятый Аспект. Часть 1 - Кассандра Дженкинс

Тот, явно смущенный собственной оплошностью, разозлился двусмысленности этого вопроса. «Друг мой», — холодно подумал Четвертый. — «Раз вы сняли перчатки, вам и маску снимать первым. Уж я позабочусь об этом».

— Если Оракул действительно тот, за кого мы его принимаем, — ответил Четвертый, — то самое время призвать на Совет Разрушителя Миров.

— Разве он не увидит этого во Времени, если он действительно?…

Прежняя неуверенность быстро вернулась к Первому Советнику, он никак не мог назвать настоящего имени Оракула вслух.

— А вот это уже ваша забота.

Четвертый Темный Советник еще не встречался лицом к лицу с Разрушителем Миров Смертокрылом и не очень рвался к этому. И Первый полностью разделял его страхи.

— Почему моя?

— Меня ждет принц, если вы забыли.

Глава 18. Мятеж

Лорду Джону Лэнгсворту лучше всего в его жизни удавались наслаждения, и если бы явившаяся за ним смерть предупредила заранее, даже такое событие лорд Лэнгсворт превратил бы в знатную пирушку. Во всем Альянсе не было того, кто устраивал праздники веселее него, чьи пиры длились дольше и кто, находясь в здравом уме, тратил целые состояния на одни только фейерверки. И уж в целом Азероте, за исключением последователей Культа Сумеречного Молота, не было того, кто по собственной воле отмечал возвращение Смертокрыла. Доброй души человек, лорд Лэнгсворт придерживался свободных политических взглядов и одинаково щедро накрывал столы, как в честь падения Короля Мертвых, так и выборов Гарроша Адского Крика в качестве нового Вождя Орды.

И именно лорд Лэнгсворт в столь тяжелые для Штормграда времена стал главой Дворянского Дома на внеочередном заседании штормградской знати, спустя неделю после похорон лорда Крэйвена. Уже через несколько часов после вступления в должность Джон Лэнгсворт впервые в жизни попал на королевский Совет.

За длинным прямоугольным столом Джон сидел справа от главного казначея Ангеррана д’Ливре и внешне, и по характеру был его полной противоположностью. Почти все одеяния лорда Лэнгсворта отливали цветами Штормграда. На свой первый Совет он выбрал темно-синий бархатный дублет, расшитый золотой нитью, и ослепительно-белый шелковый шарф. Рядом с казначеем, чью бледность подчеркивали и не скрывали впалой груди черные одежды, Джон казался пышущим здоровьем розовощеким толстячком.

— Я наслышан о знаменитом столе с великолепной резной столешницей, — прошептал лорд Лэнгсворт Ангеррану д’Ливре, пока они занимали свои места. — Поговаривали, что он располагается в зале Советов, но вот я здесь, а где же это творение великих мастеров?

Глава казначейства буквально испепелил одним лишь взглядом изумленного лорда Лэнгсворта.

«Да поможет мне Свет!», — подумалось Джону. — «Что я такого спросил?».

В кресле по правую руку от короля, окруженный маленькими лиловыми подушечками, сложив сморщенные пальцы у худого подбородка домиком, располагался архиепископ Бенедикт. Бесцветные глаза архиепископа остановились на Джоне.

— Лорд Лэнгсворт, — позвал его Бенедикт.

Джон с превеликим удовольствием покинул мрачного казначея и приблизился к седому архиепископу.

— Поздравляю с назначением, — тихо сказал он Джону. — Могу ли я изложить вам небольшую просьбу?

Озадаченный Лэнгсворт согласился.

— Вы, должно быть, уже слышали о Священном походе, лорд Лэнгсворт? Дело в том, что в эти же дни в Штормград прибудет группа странствующих монахов, они держат путь издалека и пробудут в Столице всего несколько дней. Но в Соборе мало кто останется после начала похода и им не смогут оказать достойного приема. Могу ли я просить вас приютить их у себя, лорд Лэнгсворт?

Ошеломленный доверием самого архиепископа Джон ответил не сразу.

— Я пойму ваш отказ, — поспешно продолжил Бенедикт. — Для королевства настали не лучшие времена…

— Что вы, архиепископ, — спохватился Джон. — Конечно, я пойду на встречу Святому Свету. Я сочту за честь приютить странствующих монахов.

Лэнгсворт склонился перед сидящим Бенедиктом, ощутив исходящий от архиепископа сильный аромат миндаля.

— Благодарю, — одними губами прошептал Бенедикт. — Да поможет вам Свет, лорд Лэнгсворт.

Казалось, само провидение в лице дворянства Штормграда вступилось за транжиру, прожигающего наследство знатного рода. Джон, окрыленный теми благородными поступками, что ему предстояло совершить, не заметил появление короля Вариана. Он спешно занял свое место.

Все дальнейшее лишь подтвердило догадки Лэнгсворта, что веселье и королевские Советы — понятия несовместимые. На месте короля Джон непременно разрядил бы эту напряженную обстановку хотя бы свежим анекдотом.

— Приступим, — сухо обронил Вариан Ринн.

И без лишних вступлений сообщил присутствующим на Совете:

— Золота в казне осталось на два месяца.

За тихий свист Джона наградили такими взглядами, будто это он обобрал казну Штормграда. Под тяжестью пристального королевского взгляда глава Дворянского дома сгорбился, словно стараясь уменьшиться в размерах.

И отчего аристократия Штормграда выбрала именно его для этой важной должности? Джон припомнил, что у короля Вариана были свои причины недолюбливать Дворянский Дом, а дворяне, в свою очередь, не очень жаловали короля. И между ними оказался он, доброй души человек, Джон Лэнгсворт. Он обещал самому себе разобраться с этим вопросом как можно скорее.

— Нужно рассмотреть новые пункты налогообложения жителей столицы, чтобы помочь казне, — продолжал король под скрип пера секретаря.

Джон покидал Совет выжатым, как лимон. Несколько часов без единой шутки стали для него настоящим испытанием.

Монахи Святого Света прибыли на следующее же утро, после того, как караван Святого похода покинул Штормград. Почти тридцать монахов с широкими, как у огров, плечами, в пугающе черных одеяниях оказались на пороге дворянского особняка. Дворецкий по началу даже принял их за переодевшихся разбойников и отказался пускать в дом.

— Мы не стесним вас, — сказал басом монах-настоятель лорду Лэнгсворту, которого ни свет, ни заря подняли с постели. — Мы расположимся в саду. Мы привыкли спать под открытым небом и питаться простой пищей.

Они действительно вели себя тихо, и по утрам и вечерами Лэнгсворт заставал их во внутреннем садике собравшимися в тесный круг. Монахи были крайне благочестивы, они молились, наверное, чаще, чем сам архиепископ. Несколько раз за ту неделю, что они провели в его саду, служители Света всем составом покидали дом и черной толпой отправлялись к Штормградскому Собору, чтобы помолиться в более торжественной обстановке, как считал радушный хозяин.