Его уже не ждали - Златослава Каменкович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нам известно, что завтра состоится тайное сборище забастовочного комитета. Там будет Кузьма Гай… — Вайцель многозначительно взглянул на собеседников и добавил: — И знаете еще кто?
Наместник и Раух вопросительно посмотрели на Вайцеля.
— Кто? — не выдержал Раух.
— Иван Сокол. И кажется, этот… его приятель, библиотекарь Павло Михайлык, который не порвал связи с Женевой.
— И что вы с ними церемонитесь? За решетку — и конец! — воскликнул Раух.
— С Соколом так нельзя! — в раздумье проронил наместник. — Он слишком известный журналист!
— Я удивляюсь вам, граф! Конечно, вы тонкий знаток литературы, искусства, но от писанины Сокола, извините, навозом несет!
— Я бы сказал — порохом, — осторожно поправил барона Вайцель.
— Как можно терпеть?! Этого гайдамаку! Этого… — горячился Раух.
— Кстати, барон, а вы читали что-нибудь из писаний Сокола? — усмехнувшись, спросил наместник.
— Очень нужно… — обиженно буркнул Раух. — Читать бредни мятежника! Пусть читает герр Вайцель, его дело!
Фразу барона приняли как остроту, и все засмеялись.
— Герр Вайцель, а может, Сокол — русский шпион? — неожиданно спросил Раух.
— Нет, он не царский шпион. Сокол гораздо опаснее: он связан с русскими социалистами.
Лицо наместника стало серьезным.
— Герр Вайцель, Иван Сокол — талантливый литератор. Я надеюсь, он одумается…
— Ваше сиятельство, горбатого могила исправит, — возразил Вайцель.
— Нет, нет, с ним так нельзя. Сокол слишком популярен среди черни. Конечно, он заслуживает суровой кары, но…
— Ваше сиятельство, Иван Сокол — одержимый! Десятки раз у него делали обыск и всегда находили запрещенную литературу. Сажали в тюрьму. Но он все равно остался непримиримым врагом нашей монархии. Смею заметить, ваше сиятельство, он — источник зла в Галиции. Сокол и его друзья распространяют социалистическую заразу и подрывают основы и авторитет нашей монархии. Сокол перевел на язык русинов главы из «Капитала» Карла Маркса. И вот более пятнадцати лет эта рукопись служит учебником для студенческих и рабочих тайных кружков, ее переписывают от руки и распространяют… Недавно мне стало известно, ваше сиятельство, что через квартиру Сокола русские социалисты собираются транспортировать из-за границы в Россию нелегальную марксистскую литературу…
— Герр Вайцель, — угрюмо проронил наместник, — я повторяю, Сокол заслуживает самой суровой кары, но… вы должны меня понять, герр надворный советник, нельзя дразнить чернь. Нельзя! Сокол пустил глубокие корни в сердце простолюдинов. Его любят. К его словам прислушиваются. Каждое слово Сокола — пуля, которая метко разит цель. Не лучше ли посеять подозрение к нему?.. И тогда его слова потеряют свою меткость, разительность. Если вам и Это не удастся, тогда… Надо придумать. Ведь каждый человек умирает. Не обязательно на виселице или от пули. Есть и болезни… Скажем, тиф, холера. Наконец, умереть можно даже от грибов, рыбы…
Сделав паузу, наместник многозначительно добавил:
— Они иногда бывают ядовитыми. Такая смерть считается несчастным случаем. Вряд ли кому придет в голову обвинять в ней власти или… надворного советника Вайцеля. Вам ясно?
— Да, ваше сиятельство.
Раух, который тяжело сопел от одышки, терпеливо, без реплик, слушал наместника. При последних словах он неистово зааплодировал, воскликнув:
— Чудесно! Гениально!
И то, о чем так длинно и нудно говорил наместник, барон фон Раух выразил одним словом:
— Отравить!
В это время неполнолетний «будущий государственный деятель» Пауль решил развеселить старого лакея Юзефа, который показался ему печальным. Как только старый лакей вошел в зал, неся на большом серебряном подносе хрустальные вазочки с мороженым, Пауль подкрался к нему сзади и из хлопушки выстрелил старику в затылок, обсыпав его дождем разноцветных конфетти.
Перепуганный лакей выронил из рук поднос, вазочки со звоном разлетелись вдребезги. Роскошное платье графини, пошитое в Париже у самой мадам Рампуан по случаю именин Пауля, было испачкано мороженым. Всегда белые щеки графини покрылись красными пятнами. Не теряя самообладания, она улыбнулась и лишь мягко упрекнула сына:
— О Пауль!
— Я хотел его развлечь! Кто виноват, что Юзеф шуток не понимает? Я же его не поджег! — оправдывался Пауль.
Гости умилялись.
А Юзеф стоял на коленях и дрожащими, непослушными руками собирал с паркета осколки хрусталя. До него донесся мягкий голос ясновельможной графини, которая с ноткой грусти кому-то говорила:
— Юзеф стар, пора на покой…
Смех гостей еще звучал в ушах старого Юзефа, когда на пороге каморки в подвале дворца наместника появился радостно взволнованный Казимир.
— Поздравьте меня, крестный. Я нашел работу…
Старый Юзеф медленно обернулся и посмотрел на него такими скорбными глазами, что радость Казимира сразу угасла.
— Что с вами, крестный? Не заболели ли вы?
— Пан Войцех из Америки вернулся, — тяжело вздохнул Юзеф. — Письмо от Ванды привез. На вот, почитай…
В раскрытое окно ворвались звуки задористой польки. Юзеф прикрыл окно, взял подсвечник с горящей свечой и поближе поднес к Казимиру. Тот развернул листок измятой бумаги.
«О Езус-Мария! — прочел вслух Казимир. — На беду свою, мы поверили, что есть счастье-доля в Америке, пусть она огнем горит, а тех вербовщиков — пусть их пан-бог покарает! Легко камень в море кинуть, да пойди достань. Наняли нас всей семьей железную дорогу прокладывать через леса и болота… Да беда не по лесу ходит, а по людям… Свела Яна в могилу желтая лихорадка…»
— Матка боска! — перекрестился Юзеф.
«…А я с пятью детками малыми осталась, как птица без крыльев и гнездышка. И родной земли, наверное, ни я, ни дети мои не увидим…»
В дверь что-то зацарапало, послышался жалобный визг. Юзеф поставил подсвечник, открыл дверь и впустил шпица.
— Снежок, голубчик, — Юзеф, присев, погладил собачонку.
— Что у него на хвосте? — спросил Казимир.
— Панычи развлекались — и Юзеф отвязал вертушку от хвоста измученной собаки.
Глава девятая
ИСКАТЕЛИ КЛАДА
Солнце еще не взошло, а Ромке словно кто-то на ухо крикнул: «Пора!»
Поеживаясь от холода, он быстро вскочил и затормошил крепко спящего Гриця.
— Разве светает? — сонно пробормотал тот, не открывая глаз.
— Тише! — испуганно шептал Ромка. — Не видишь?.. Кто-то спит на сундуке.
— Это же тато! Выпустили! — узнал Гриць отца.
— Тише, разбудишь! — Ромка приложил палец к губам. — Бери мешок, а я — лопату. Пошли…
В предрассветном тумане мальчики украдкой проскользнули мимо сторожа, спящего у ворот тарного склада. За ними бежал Жучок.
И вот Ромка и Гриць — у песчаного обрыва, где одиноко стоит молодая березка.
— Начнем копать там, — Ромка указал на корневище сломанного грозой дуба.
Искатели клада молча принялись за работу. Ромка орудовал лопатой в яме, а Гриць наверху отгребал руками землю.
Вдруг Гриць молитвенно сложил руки, воздел глаза к небу и взмолился:
— Боженька, милый! Помоги нам найти клад… Помоги, га? Мы тебе… Мы с Ромкой пойдем в церковь и поставим много свечей… Ей-богу!
— Грицю, с кем ты там разговариваешь? — крикнул из ямы Ромка.
— С паном-богом.
— Чего-чего? — не расслышал Ромка.
— С боженькой я говорю…
— А он что?
— Молчит… Наверное потому, что мы грешные…
— То правда, — согласился Ромка, утирая рукой пот и размазывая грязь по лицу. — В сады чужие лазим, картошку воруем… — И вдруг, закипев гневом, погрозил кулаком: — А пану Зозуляку ей-богу когда-нибудь каменюкой голову провалю!
— Тихо ты, не гневи бога! — испуганно замахал руками Гриць.
Ромка снова принялся копать. Вдруг лопата ударилась о что-то твердое. Скрежет услышал и Гриць, припавший к краю ямы.
— Нашел! — радостно воскликнул Ромка.
Он упал на колени и поспешно начал разрывать землю руками.
— Осторожно! — дрожа от волнения, крикнул Гриць и прыгнул к Ромке.
Теперь они трудились вдвоем, едва умещаясь в яме.
— Ага! — Ромка, взволнованный, схватил лопату. — Да не мешай же ты, Грицю, вылазь из ямы, быстро!
Гриць поспешно выполнил приказ друга. Лежа на животе, он следил за работой Ромки.
Постепенно на дне ямы вырисовывался какой-то темный предмет. Когда стало возможным ухватить его руками, Гриць не вытерпел и снова прыгнул в яму.
— Ух, какой тяжелый! Там, видно, добра разного много, — лихорадочно дрожа, прошептал Ромка.
Мальчики присели на дно ямы. Уперлись ногами и спинами в стенку и изо всех сил потянули клад.
— Не поддается, холера! У черт! — выругался Ромка.
— Да не ругайся, прогневишь бога… — рассердился Гриць.
