Глеб Белозерский - Лев Демин

Подводя итоги бесед с князьями, Александр Ярославич сказал:

- Перед нашим разговором, князья, я провожал главного баскака Амрагана. Он прекрасно осведомлен о том, что происходит в княжествах, обо всех бунтарских выступлениях.

- И что же нас ждет, братец? - спросил Василий Ярославич, князь костромской.

- Амраган признался мне, что по долгу службы обязан известить хана Берке обо всех случаях неповиновения ханским людям, их избиений и убийств.

- Господи, помилуй нас грешных, - воскликнул угличский князь Роман, набожный и богомольный человек, которого близкие почитали за блаженного и поэтому посмеивались над ним.

- Бог-то бог, только будь и сам не плох, - многозначительно произнес Александр Ярославич. - Что нас ожидает?

Великий князь не сразу ответил на поставленный вопрос и выдержал большую паузу.

- Среди ордынских сановников существуют две партии, - начал свой пространный ответ Александр Ярославич. - Одна партия состоит из людей воинственных, жестоких. Это преимущественно военачальники, темники, тысячники. Среди них есть влиятельные ханские родственники. Они сторонники крутых мер. Полагают, что на бунты русичей надо отвечать огнем и мечом. Коли прольется кровь одного ордынца, а уже пролилась кровь не одного, а многих, надо отвечать жестокими карательными мерами, захватом полонян, разграблением городов, казнями строптивых князей. Другая партия состоит из вельмож, придворных, купечества. Они сторонники мирных отношений с русичами. С ними можно толковать о взаимных уступках, даже о ликвидации баскачества.

- К какой же из партий склоняется сам Берке? - спросил Борис Василькович.

- Хан прямо не высказывает свою позицию. Видимо, прислушивается к обоим партиям и своей позиции еще не определил. Вижу настоятельную необходимость опять ехать в Орду для встречи с Берке. Надо убедить его отказаться от нового похода на Русь, сохранить с князьями мирное сотрудничество. Убедить, что это выгодно для самой Орды. А заодно стану убеждать Берке вообще отказаться от баскачества. Пусть он отдаст сбор дани в руки самих князей.

- Когда ты, брат, намерен в Орду направиться? - спросил Василий Костромской.

- Весной. Когда пройдет по Волге ледоход.

Князья разъезжались по своим уделам. Уехал Александр Невский, сопровождаемый братьями Ярославом и Василием. Митрополит Кирилл и вновь рукоположенный епископ Игнатий, по приглашению великого князя, отправились вместе с ним во Владимир. Пока митрополит не назначил самостоятельного епископа на владимирскую кафедру и не добился переноса митрополии во Владимир, Игнатий должен был окормлять и Владимирскую область.

С братьями Васильковичами остался только ярославский князь Феодор Ростиславич. Борис, заядлый охотник, принялся настойчиво звать на медвежью охоту.

- Мои егеря выследили берлогу матерого медведя. Составьте, братцы, компанию. Славно поохотимся.

- Не до охоты сейчас, - решительно отказался Феодор. Глеб тоже высказал нежелание участвовать в облаве на медведя.

- Поговорим лучше о делах семейных.

Он признался, что его княгиня Феодора понесла. Ходит на третьем месяце. Оттого-то он и не рискнул взять с собой супружницу в эту поездку.

- И моя Марьюшка забрюхатела, - самодовольно сказал Феодор Ростиславич.

- Братцы, а мне в голову пришла удачная мысль, - сказал интригующе Борис Василькович. - Кого ждешь, Глебушка, сынка или доченьку?

- Кого Бог пошлет. Хотелось бы сынка, - ответил Глеб. - Негоже коли белозерская ветвь пресечется, как это случится с угличской. Уйдет из жизни блаженная душа, Роман Владимирович, и потомства не оставит, подобно бесплодной смоковнице.

- Вот, вот. Достойно поступаешь, Глебушка, коли не берешь пример со святоши. Дай Бог тебе сынка.

- Хочу матушку порадовать. Коль сынок родится, назову Михаилом - в честь деда, великомученика Михаила, князя черниговского.

- А если у Марьи родится дочь - мы их и сосватаем с малолетства. Ты, Федорушка, не против? - спросил Борис.

- Почему я должен быть против? - отозвался Федор. - Такая женитьба была бы с нашей стороны мудрым шагом. Укрепила бы мое положение на ярославском столе. И приструнила бы смутьянов.

Февраль подходил к концу, когда Глеб и Федор со своими людьми покидали Ростов. Белозерский князь задержался в Ярославле, навестил княгиню Марью Васильевну, пожелал ей доброго здоровья и благополучных родов.

- Погостил бы у нас подольше, Глеб, - предложил Федор Ростиславич.

- Некогда гостить. Надо выполнять указание великого князя: разбираться, что же произошло на Ярославщине, в волости боярина Доната.

- Уж этот мне Донат…

- С него и начну.

- Дам тебе сильную охрану.

- А вот это ни к чему. Мне нечего опасаться. Я ведь ничего плохого не делал.

- Делал или не делал - бунтовщикам все едино. Коли князь или боярин - значит, ворог. - Непременно буду тебя сам сопровождать с десятком надежных людей.

- Не советовал бы. Людской гнев может обрушиться и на тебя.

- Я ведь пока князь ярославский. И могу поступать, как считаю нужным.

- Разве я оспариваю твои права, князь Федор? Я только высказал свое мнение.

- Вот и договорились. Буду тебя сопровождать, коли своего отряда у тебя нет.

- Со мной Власий и конюший.

- Не густо. Рискуешь напороться на разбойников.

- Я твоим ярославцам ничего плохого не делал, поэтому и не вижу причин опасаться разбойников. Да и разбойники ли они? Наверное, просто обиженные, ограбленные люди.

- И куда ты хотел бы направиться?

- Сперва в усадьбу Доната. Ту самую, которую пожгли бунтовщики.

- Воля твоя. Едем в усадьбу.

Глеб Василькович уместился в одни сани вместе с Власием и конюшим. А конного Федора Ростиславича сопровождали десять всадников, хорошо вооруженных. Преодолели Волгу по ледяному покрову, далее двинулись противоположным берегом в направлении верховьев. Достигли устья левого протока Волги, небольшой речки Соти, и поднялись вверх по ее течению. Местность была лесная. Ели, запорошенные снегом, подступали хвойной стеной к самому берегу. Здесь и находилась главная вотчина боярина Доната, дяди княгини Марьи.

Было бы преувеличением сказать, что от донатовской усадьбы осталось одно только пепелище. Сгорели главный дом и изба для стражников. Ограждавший усадьбу частокол был наполовину разобран. Сохранились хозяйственные постройки, избы для челяди и усадебная столпообразная церковь вместе с домом священника.

Одну из людских изб занимала теперь часть отряда стражников, другая часть осталась при боярине Донате. Старший дружинник, узнав князя Федора, начал жаловаться ему на бунтовщиков, учинивших погром и поджог усадьбы, на их неуловимость. У Глеба Васильковича постепенно сложилось представление, что стражники не слишком-то стремились отыскать в лесу бунтовщиков и разоружить их: это привело бы к кровопролитному столкновению. А во-вторых, стражники сами недолюбливали хозяина и не слишком-то радели за него.

- Прикажи своим людям потесниться в избе. Пусть мои дружинники отдохнут с дороги, - сказал князь Федор стражнику.

Глеб Василькович тем временем зашел к священнику, отцу Никифору, рослому светловолосому человеку, скорее похожему на воина, чем на пастыря. Встретил он белозерского князя настороженно.

- Чьих будете?

- Князь белозерский Глеб. Слышал про такого?

- Как же, слышал. Брат ростовского князя Бориса. Бегут наши людишки к вам на Белоозеро?

- Случается.

- Говорят, там у вас райское житье.

- Не райское, конечно. Но народ не бунтует.

- Значит, нет причин бунтовать, как у нас.

- Расскажи-ка, пастырь, что послужило причиной. Почему дело дошло до поджога барской усадьбы?

- Разве не понятно? Неимоверные поборы. Баскак и его люди не довольствуются десятиной. Давай им еще и еще. И боярин наш тоже…

Священник умолк, запнувшись. О боярине, от которого зависело его благополучие, говорить ему не хотелось или было боязно. Глеб Василькович уловил его мысль.

- Чтоб построить такую усадьбу, нужны силы, деньги. Вот и состязались в лихоимстве баскак и здешний вотчинник?

- Вестимо.

- Кто же главный бунтарь?

- Известно кто, Яшка Барсук. Барсук Яшкино прозвище. Выбрал время, когда дружина была в отлучке и попалил усадьбу. И снова как в воду канул. Ищи его в лесных дебрях.

- И велика ли у него ватага?

- А кто его знает. Не один, конечно.

- Хотел бы встретиться с ним. Посоветуй, отче, как это сделать?

- Не знаю. Яшка осторожен. Небось подумает, что ты ему западню готовишь.

- Мне какая от того выгода? Хочу разобраться получше, что заставило людей бунтовать, уходить в леса. Могу поклясться тебе, отец Никифор, перед образами, что никаких недобрых замыслов против Яшки не имею.