Прогулка по лесам - Билл Брайсон

– Вы когда-нибудь хотели сдаться?

Девушка призадумалась.

– Нет, – бесхитростно ответила она.

– Правда? – Это удивило меня. – И вы никогда не думали: «Боже мой, это слишком. Я не уверен, что хочу продолжать дальше?»

Она снова задумалась, но на этот раз немного запаниковала. Очевидно, эти вопросы никогда не посещали ее хорошенькую головку.

На помощь пришел ее партнер.

– На первых парах нас посещали моменты отчаяния, – сказал он, – но мы обратили свои молитвы к Богу и Его властью смогли продолжить путь.

– Хвала Господу, – почти беззвучно прошептала девушка.

– Ах, – вздохнул я и подумал, что надо бы закрыть дверь в комнату перед отходом ко сну.

– И да благословит Господь Аллаха за это пюре! – счастливо воскликнул Кац в это самое мгновение и в третий раз потянулся за миской.

После обеда мы с Кацем направились в универмаг, стоявший прямо на нашей улице, чтобы пополнить запасы для «Стомильной дали», на встречу с которой мы отправлялись завтра утром. В универмаге Кац выглядел несколько странно: он был довольно весел, но постоянно отвлекался и был невнимательным. Мы должны были сделать запасы на 10 дней, которые намерены были провести в лесной глуши, что было серьезным делом, но он никак не мог сосредоточиться и постоянно терялся или бросал в корзину ненужные продукты, как, например, соус чили или открывашки.

– Эй, а давай возьмем упаковку пива, – внезапно предложил он, как будто собирался на тусовку.

– Стивен, перестань, будь серьезнее, – сказал я, просматривая полку с сыром.

– Я серьезно.

– Ты хочешь чеддер или колби?

– Какая разница? – Он подошел к холодильнику с пивом и вернулся с упаковкой «Будвайзера».

– Эй, что ты скажешь на это, старик? Упаковка «Бада», а, друг? – И он ткнул меня в бок.

Я увернулся от него.

– Соберись, Стивен, перестань страдать дурью. – Я пошел к шоколадным батончикам и печенью и попытался прикинуть, что из этого протянет десять дней, не превратившись в отвратительный липкий комок или пакет крошек. – Ты хочешь «Сникерс», или попробуем что-нибудь другое? – спросил я.

– Я хочу «Будвайзер». – Он ухмыльнулся, но увидев, что шутка прошла мимо меня, внезапно перешел на печальный и серьезный тон. – Пожалуйста, Брайсон, можно одолжить у тебя, – он взглянул на ценник, – четыре доллара и семьдесят девять центов. Я на мели.

– Стивен, я не знаю, что на тебя нашло. Положи пиво на место. И вообще, что случилось с теми пятью долларами, которые ты у меня занял?

– Я их потратил.

– На что? – И тогда до меня дошло. – Ты уже пил, не так ли?

– Нет, – ответил он насупившись, как будто хотел опровергнуть порочащую его честь клевету.

Но он был пьян или хотя бы наполовину пьян.

– Ты и впрямь пил, – с удивлением сказал я.

– Две банки Michelob. Ничего особенного. – Он вздохнул и слегка закатил глаза.

– Ты пил? – Я был поражен. – Когда ты начал снова пить?

– В Де-Мойне. Совсем чуть-чуть. Ну, знаешь, пара бутылочек после работы. И не надо тут паниковать.

– Стивен, тебе нельзя пить.

Но он и слушать меня не желал. Кац выглядел как четырнадцатилетний подросток, которого только что попросили прибраться в комнате.

– Не нужно разводить лекций, Брайсон.

– Я не собираюсь покупать тебе пиво, – строго сказал я.

Он улыбнулся, как будто я был ужасным занудой:

– Только упаковочку. Ну же.

– Нет!

Я был в ярости. Так я не выходил из себя уже много лет. Я никак не мог поверить, что он вновь принялся за старое. Так глупо и бесповоротно предать все: себя, меня, наше предприятие.

Кац еще ухмылялся, но его эмоции были уже совсем другими:

– Так ты не купишь мне парочку дурацких банок после всего того, что я прошел ради тебя.

Это был удар ниже пояса.

– Нет.

– Ну и пошел ты, – сказал он, резко развернулся и вышел из магазина.

Глава XX

Планы меняются

Как вы можете себе представить, ситуация заиграла новыми красками. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Последняя фраза просто повисла между нами. За завтраком мы пожелали друг другу доброго утра, практически как обычно, но после этого не разговаривали, даже ожидая машины Кита, который обещал подбросить нас до тропы. Мы неловко стояли в тишине, словно оказались по разные стороны зала суда на разбирательстве по поводу разделения имущества.

Когда мы вышли у кромки леса, нашим взорам открылся знак, провозглашавший, что здесь начинается «Стомильная даль». Он также предупреждал, что предстоявший нам отрезок пути отличается от остальной тропы и что мы можем следовать дальше, только если уверены в своих силах и запаслись продуктами на десять дней.

Этот знак лишь усугубил ощущение тревоги и опасности, которое вызывал у меня этот лес. Он несомненно отличался от более южных лесов: был темнее, в нем царили тени темно-зеленого и черного цвета. Иначе выглядели и деревья: ближе к земле теснились хвойные, здесь было больше берез, а в густых зарослях, словно спящие звери, притаились громадные округлые черные валуны, которые добавляли таинственности этим глухим местам. Когда Уолт Дисней решил создать мультфильм «Бэмби», он отправил своих художников на зарисовки именно в леса Мейна, но в этом совсем не диснеевском лесу не было ни трогательных зверьков, ни просторных опушек. Напротив, на ум приходили леса из «Волшебника страны Оз», где путник терялся среди деревьев с уродливыми лицами и постоянно находился на краю от гибели. Я сразу понял, почему облаченный в бархатный жакет писатель-натуралист Генри Дэвид Торо обделался после прогулки по здешним местам.

Тропа была хорошо протоптана, но кое-где почти полностью заросла: кусты и низкие растения доходили до самой ее середины. Так как лишь десять процентов всех путешественников заходят настолько далеко, тропинки Мейна остаются нехожеными. Кроме того, этот путь многие обходили стороной и из-за рельефа местности. В теории 29-километровый отрезок Аппалачской тропы от Монсона до горы Баррен не отличается серьезными топографическими препятствиями. Ландшафт постепенно поднимается до отметки 365 м, и кажется, что путников ожидает лишь пара крутых спусков и подъемов. На самом же деле мы попали в ад.

Через полчаса мы очутились у первой из многочисленных скалистых стен, в высоту достигавшей 120 м. Тропа, выглядевшая как шахта лифта, вела прямо по ней там, где поверхность шла немного под откос. Она была почти перпендикулярна земле, так же как и сама скала. И если бы наклон был чуть более отвесным, нам пришлось бы использовать альпинистское снаряжение. Медленно, с большим трудом мы ступали по валунам, часто прибегая к помощи рук. Ужасная жара вместе с постоянным физическим напряжением делала наш путь просто невыносимым. Я должен был останавливаться каждые 10–12 м, чтобы перевести дыхание и стереть горячий пот с глаз. Я плыл в жарком мареве, купался, тонул в нем. Никогда раньше не было мне так жарко, никогда раньше я не потел так обильно. Я выпил три четверти воды из бутылки на подъеме и использовал большую часть того, что осталось, чтобы смочить бандану и попытаться остудить мою ноющую голову. Я чувствовал, что опасно перегрелся. Я начал устраивать привалы чаще и дольше, чтобы хоть как-то освежиться, но каждый раз, когда я отправлялся в путь, жара вновь окутывала меня. Ни разу до этого я не трудился так много на Аппалачской тропе, и это было только начало.

На верхушке склона нас ожидало несколько ярдов голого гранита, немного уходящего под откос. Мы шли будто бы по спине кита. С каждой высокой точки нам открывался сногсшибательный вид: темно-зеленое море леса, озера цвета джинсы и волнистые горы. Многие озера были просто гигантскими, как минимум размером со знаменитое английское Уиндермир, и практически ни одно из них не знало прикосновения человека. Было что-то волшебное в том, что мы забрались в самый таинственный уголок природы, вот только убийственные лучи солнца не позволяли нам здесь долго задерживаться.

Затем мы начали жутковатый и сложный спуск по скалистому пригорку на другой стороне, отделявшему нас от темной безводной долины и еще одной каменной стены. Так прошел день, полный героических подъемов, и лишь надежда найти воду за следующим перевалом вела нас вперед. Кац скоро истратил все свои запасы. Я дал ему свою бутылку, и он с благодарностью принял ее, в его взгляде была просьба о перемирии. Тем не менее между нами все еще витал душок обиды, ощущение того, что все изменилось и уже не будет таким, как прежде.

Несомненно, это была моя вина. Я давил на него сильнее и дольше, чем было нужно, я не помог ему советом, но сразу осыпал упреками за то, что он нарушил баланс, установившийся между нами, и Кац тихо принял эту ношу. Мы прошли 22,5 км (совсем неплохую дистанцию при таких обстоятельствах) и могли бы идти дальше, но в половине седьмого вечера мы остановились у большой переправы под названием «Уилбер Брук». Кац и я слишком устали, чтобы идти вброд через реку. Я уж точно был совсем вымотан. Да и глупо было бы промокнуть прямо перед заходом солнца. Мы разбили лагерь и с натянутой вежливостью разделили наши безрадостные порции еды. Даже если бы между нами не пробежала кошка, мы вряд ли бы стали разговаривать. Усталость взяла свое. Это был долгий день и самый трудный во всем походе, хотя нам предстояло пройти еще 136 км, прежде чем мы доберемся до магазина в лагере у моста «Эйбол», и еще 160 км до трудной вершины Катадин.