Третья раса - Дмитрий Янковский

В дальнем углу от входа царило большее оживление – там слышались азартные выкрики и крепкая ругань. Долговязый сразу направился туда, увлекая нас за собой. Толпа, человек десять, сгрудилась вокруг двойного терминала, в котором я сразу узнал симулятор управления малым боевым батипланом охотников. В правом пилотском кресле сидел чернокожий парень лет двадцати, мы его застали на выполнении сложнейшего виража между скалами. Понятно, что он ни на что не обращал внимания, двумя руками стиснув рукоять управления. Слева в таком же кресле сидел пилот-соперник, скорее всего терминал работал в режиме гонки вдоль дна со сложным рельефом. Его видно не было из-за обступившей толпы, но, судя по изображению на экране, дела у него шли гораздо лучше, чем у негра, – поставив батиплан на ребро, он на огромной скорости проскочил между скалами и обогнал вспотевшего парня, взбаламутив водомётами придонный ил. Монитор негра затянуло рыжей непроницаемой пеленой, он психанул и вскочил с кресла. Толпа расступилась, и мы увидели победителя. Честно говоря, я не очень удивился тому, что это была Молчунья.

Чтобы я не дернулся раньше времени, Долговязый ухватил меня за запястье.

– Погоди, сейчас не время вмешиваться, – шепнул он. – Надо появиться неожиданно, чтобы посмотреть на ее реакцию. А она пока слишком занята, здесь ведь на деньги гоняются, так что ей надо еще выигрыш получить. Кроме того, даже после очевидной победы здесь бывают выяснения отношений, и свалка может начаться без всякого повода.

Через секунду я понял, что отставник прав. Побежденный негр перелез через станину тренажера и без разговоров ухватил Молчунью за ворот ветровки. Она ему сунула коленом в пузо и оттолкнула. Те, кто выиграл деньги на этом заезде, тут же вступились за девушку, завязалась короткая свалка, но уже секунд через десять народ успокоился. Похоже, дело было не в пересмотре результатов, просто проигравшим хотелось сорвать злость за поражение.

Молчунья надела на голову обруч портативного монитора управления пулеметным огнем и прикрыла левый глаз небольшим экраном. Я рефлекторно напрягся, прекрасно помня, как она умела управляться со скорострельными пулеметами амфибии, но тут же понял, что монитор ей нужен не для стрельбы, да и пулемётов тут нет. В этих штольнях ведь никто не знал Языка Охотников, и у глухонемой попросту не было другой возможности общаться, кроме как переводить язык жестов в понятную людям речь при помощи синтезатора и перчатки. Сама же она читала текстовый перевод на экране прибора. Метод не такой удобный, как прямое общение жестами, ведь один глаз оказывался постоянно прикрыт, но у Молчуньи не было выбора. К тому же, как мы убедились, во время гонок и потасовок она прекрасно обходилась без монитора.

Жестикулируя левой рукой в тяжелой перчатке, она обошла должников и собрала свои деньги за выигрыш. Я слышал обрывки синтезированных фраз по-английски, доносившихся из динамика ее переводчика. Сумма, судя по числу купюр, оказалась немаленькая, но было незаметно, чтобы она впечатлила глухонемую. Скорее всего такие выигрыши были для нее не чем-то особым, а главным средством существования.

Наконец она спрятала пачку денег в карман и бодро направилась к выходу, с ходу налетев на нас. Пару секунд она пребывала в ошарашенном состоянии удивленно моргая свободным от монитора глазом, но когда до нее дошло, что мы не галлюцинации и не призраки, она радостно бросилась на шею сначала Леське, а потом мне и Долговязому.

«Откуда вы тут?» – показала она жестами, сорвав ненужный теперь монитор с головы.

«К тебе в гости приехали, – ответил отставник, закидывая ружье на плечо. – Пришлось заявиться в гонке».

«Не ожидала! Но это отлично. Пойдемте куда-нибудь, я при деньгах».

Ее искренняя радость поразила не только меня, но и Долговязого, я это видел прекрасно. Он даже растерялся немного, хотя растерянным мне его редко приходилось видеть. Трудно было поверить, что Молчунья, устроившая запуск ракеты с термоядерной боеголовкой, не выкажет никакого смятения или хотя бы смущения, неожиданно увидев старых друзей. Однако ничего подобного в ее взгляде не было.

«Вы молодцы, что собрались, – жестикулировала она на ходу. – Мне те события тяжело вспоминать, особенно то, что Копуха из-за меня пострадал».

«Забей, – показал я ей. – С тех пор в моей жизни случилось много хорошего».

«Я думала, что в Светлогорске сейчас паника. Всю Европу эвакуируют».

«Мы с Леськой жили на островке близ северной оконечности Суматры, оттуда Светлогорск далеко».

«Но вообще мы не в последнюю очередь из-за пущенной ракеты приехали, – в лоб заявил Долговязый. – Есть у нас кое-какие соображения по поводу того, кто ее мог запустить».

Я пристально глянул Молчунье в глаза, но заметил только искреннее удивление. После этого у меня уже не осталось сомнений, что она не имеет к этой истории ни малейшего отношения и все мы ошиблись на её счёт. Долговязый это понял не хуже меня, и не ясно было, что теперь делать.

– Вот барракуда! – вслух сказал отставник, чтобы глухонемая не поняла, о чем речь. – Промашка вышла, ребята.

– Я с самого начала не верила, что она на это могла пойти, – ответила Леся.

– А кто тогда?

– У меня возникли кое-какие мысли, когда нам трип-чип предложили, – признался я. – Но тогда я сам не был уверен.

– Теперь-то поделишься? – спросил Долговязый.

– Охотно. Но думаю, раз уж так вышло, надо Молчунью во все посвятить.

«Что вы там щебечете? – она дернула меня за рукав. – Что-то случилось?»

«Сейчас все расскажем, – жестами пообещал отставник. – Пойдем, мы тут разведали приличное и малолюдное питейное заведение».

Глава 12

ТРЕТЬЯ РАСА

Мы вернулись в игорный клуб к толстяку-бармену, уселись вчетвером за стойку, заказали горячее и еще по порции выпивки. На удивление, здесь оказалась весьма приличная кухня, а бармен, сообразив, что мы при деньгах, изменил отношение со стандартно-презрительного на уважительное. Так что обстановку вокруг, включая малолюдность, можно было назвать комфортной. За едой мы по очереди рассказали Молчунье, кто чем жил этот год, а потом и главное – о трудностях охотников, столкнувшихся со старой пусковой установкой, и о затоплении «Рифа» тремя нигде не описанными биотехами. Конечно, мы последовательно объяснили, почему подумали на нее.

«Это Жаб! – горячо взмахнула руками Молчунья, едва мы закончили. – Это он! Он жив, я чувствую!»

Мне не хотелось ее расстраивать горькой правдой, поэтому я отвел глаза и не стал отвечать. Но она схватила меня за рукав и требовательно потянула, продолжая жестикулировать.