Третья раса - Дмитрий Янковский

«Это Жаб! – горячо взмахнула руками Молчунья, едва мы закончили. – Это он! Он жив, я чувствую!»

Мне не хотелось ее расстраивать горькой правдой, поэтому я отвел глаза и не стал отвечать. Но она схватила меня за рукав и требовательно потянула, продолжая жестикулировать.

«Он жив, Копуха! Я знаю, ты видел его труп, ты говорил. Но у Жаба был гибридный аппарат, а в голове декомпрессионная таблица к нему. Он мог всплыть! Даже раненым он мог всплыть. Я его знаю, мы с ним год охотились вместе».

«Просто ты его по-прежнему любишь, – ответил я. – И выдаешь желаемое за действительное. Даже если бы Жаб выжил после удара ультразвуковой пушки, то он все равно погиб бы при самоликвидации Поганки. Там пятьдесят тонн нитрожира рвануло! Наверняка даже базу „DIP-24-200“ свернуло, несмотря на приличное расстояние!»

«А кто зафиксировал взрыв? – поинтересовалась Молчунья. – Может, Жаб добрался до программатора и отключил запущенную тобой самоликвидацию?»

Мы с Долговязым озадаченно переглянулись.

«Да у него от скафандра один фарш остался после выстрела! – мне хватило жестокости сообщить об этом Молчунье. – Представляешь, что там было внутри?»

– Погоди, Копуха! – сказал Долговязый вслух. – Не горячись. Она верит в одно, ты видел другое. Но я тоже отлично знал Жаба. Он мастер интриги, просто непревзойденный специалист. Подумай сам. Если биотехов на транспортник напустила не Молчунья, то кто? Если есть хоть малейшая возможность, что Жаб жив, думать следует на него. А такая возможность есть.

– Нет! – помотал я головой.

– Есть! Подумай, что было бы с Жабом, надень он под скафандр вибропластовую кольчугу. Ну?

Ничего бы страшного не было, я это знал. Ну, частичный ожог кожи на неприкрытых местах под скафандром.

– Ты же не считаешь Жаба таким дураком, чтобы он полез к Поганке без всякой страховки?

– Погодите, ребята, – вклинилась в разговор Леся. – Я слишком часто слышу про эту Поганку, понимаю, что вы прозвали так огромную биотехнологическую платформу на дне океана, но не могу взять в толк, почему на ней свет клином сошелся. Поясните?

– Да, – вздохнул Долговязый. – Теперь в этом есть смысл.

Он жестом сообщил Молчунье, что введет Лесю в курс дела. Она кивнула и сделала добрый глоток джина.

– Мы тебе уже рассказывали, что Жаб напустил биотехнологическую торпеду на пиратский корабль «Голиаф».

– Я помню. Ваш командир двинулся на идее его потопить и добился своего.

– Точно. Но главное в этой истории, каков был груз на «Голиафе» в момент попадания биотеха.

Я увидел, что Леська напряглась. Еще не зная, о чем пойдет речь, она уловила наше психическое состояние и поняла, что дело очень серьезно.

– Радиоактивное топливо? – спросила она.

– Хуже, – покачал головой Долговязый. – Полный груз промышленного баралитола.

Леська биолог, она прекрасно знала о мутагенном действии этого вещества, но она не была охотником, поэтому от нее ускользнул весь ужас произошедшей много лет назад катастрофы.

– И что? В биосфере никаких особых мутаций не было замечено, – пожала она плечами, немного расслабившись.

– В биосфере да, – кивнул отставник. – Баралитол вместе с «Голиафом» рухнул на четыре километра, а там не так много живности, чтобы мутации как-то отразились на биосфере. Но проблема в том, что недалеко от места катастрофы на дне жил старенький биотех – ракетная платформа класса «Марина» с восемью пусковыми полостями. Поначалу мутации коснулись только ее, но затронули глубинные генетические механизмы.

– Стволовые клетки биотеха превратились в половые? – догадалась Леся.

– Скорее всего так. Никто точно не знает. Известно только, что однажды один из охотников нашей тогдашней команды случайно напоролся в Индийском океане на огромную, отожравшуюся биотехнологическую платформу. Это была редкая восьмишахтная «Марина». Они вообще отличаются умом, а эта, по всей видимости, оказалась особенно сообразительной. Или стала особенно сообразительной в результате мутации. Кроме того, у нее в подчинении, как и положено, было целое стадо торпед и несколько внушительных минных полей, не считая оплодотворенной икры, которую она метала по мере надобности. Уже измененной икры. В общем, жуткая штука. Ну, Жабу приспичило устроить на нее охоту. Мы все это поняли как искупление вины за потопленный запретным способом «Голиаф», так что тоже активно включились. В то время я был при делах и состоял в одной команде с Жабом, вместе с еще несколькими охотниками. Случайных людей у нас не было, Жаб таких не любил. Он сам был маньяком и народ себе подбирал соответствующий, без царя в голове, что называется – настоящих фанатов охоты. Я тогда был помоложе и тоже спал и видел избавление человечества от биотехнологической опасности. В общем, мы взялись за дело. Однако первая же наша атака провалилась с треском, а Жаб чуть не погиб. После этого платформу «М-8» мы прозвали Поганкой, а охотиться решили с умом и с соответствующей подготовкой. Между тем, чем больше проходило времени, тем сильнее Жаб зацикливался на Поганке. Он ночами ползал по карте, пытаясь разработать некий тактический ход, позволяющий подойти к платформе на дистанцию поражения. Однако это было крайне сложно – расположена Поганка была на глубине четырех километров, но в жидкостном сверхглубинном скафандре подойти к ней было совершенно немыслимо. Во-первых, ее охраняли торпеды, а во-вторых, она сама имела несколько мощнейших ультразвуковых пушек. Пару раз нам удавалось пробраться по дну через минные поля, обмануть торпеды, но добраться до самой Поганки не получалось.

– При этом они не знали, что Жаба начали одолевать совсем другие идеи – не те, которыми он со всеми делился, – вставил я. – Это только потом все полностью открылось.

– Погоди, Копуха, – прервал меня Долговязый. – На самом деле это лишь твои догадки.

– Нет. Я уверен, что Жаб заранее знал, что на борту «Голиафа» груз баралитола. И затопил его именно в этот рейс, а не в какой-то другой.

– По-твоему, Жаб сознательно хотел вызвать мутации биотехов? – удивилась Леся.

– Да.

– Но с какой целью?

На этот вопрос мне было не очень просто ответить. Не потому, что я ответа не знал, а как раз напротив – мотивации Жаба до тонкостей были мне понятны. Именно это и пугало больше всего – мне иногда казалось, что при определенных обстоятельствах я мог бы поступить, как он. Когда-то ведь и наш взводный был зеленым салагой, только что вышедшим из учебки охотников. Это потом уже он стал таким. В процессе охоты. Это она его увлекла. И кто знает, если бы меня не списали, не повторил бы я в точности его путь?

– Он решил приручить Поганку, – выдал я свою давнюю теорию. – Сначала с помощью баралитола вызвал мутации, сделал платформу разумной, а затем пытался войти с ней в контакт.