Девять королев - Пол Андерсон

— Твоего!

— Но ведь это просто утешительный ритуал.

— Именно поэтому совершать его должна та, кто всеми любима.

— Я… я провела довольно много времени у его ложа. Это-то меня и задержало. У меня с собой была арфа, и я спела ему несколько любимых песен. Как жаль, что у меня нет голоса!

Виндилис, опершись подбородком о кулак, смотрела на младшую сестру. Четырнадцать лет служения мало изменили ее, и с виду она оставалась все той же тринадцатилетней девочкой, которая в царствование Хоэля была отмечена знаком. Кто бы мог сказать, глядя на нее, что она уже выносила дочь? Маленькая, легкая, с кожей бледной, как слоновая кость, со вздернутым носиком и всегда полуоткрытыми, словно в удивлении, губами. Если ритуалы не требовали сложной прически, она распускала волосы каштановой волной по спине, словно простая девушка. На шафранно-желтом платье не видно было ни одного украшения.

Виндилис, в своем серебристо-черном одеянии с подвеской в виде головы Горгоны, церемонно подняла кубок.

— Выпей еще, милая. Я понимаю, что тебе нелегко рассказывать о вчерашнем.

Ресницы маленькой королевы затрепетали, по тонкой коже пробежала волна краски.

— Там… и нечего рассказывать, — с запинкой выговорила она. — Он был… любезен, сказал, что сожалеет, что не мог раньше засвидетельствовать мне уважение, и… — голос сорвался.

— И что же? — резко спросила Виндилис.

Иннилис беспомощно всплеснула руками.

— Что? Разве я знаю, как говорить с мужчиной? Мы оба старались, но то и дело возникали паузы, и ужин был просто спасением. Потом он предложил… а что еще было делать? Говорю тебе, он не желал меня обидеть.

Виндилис вздохнула, задумалась, потом твердо опустила кубок на стол и спросила:

— Не рассказать ли сначала мне о себе?

Иннилис безмолвно кивнула, не поднимая глаз. Виндилис откинулась назад, закинула ногу на ногу и нахмурилась, припоминая подробности. Затем бесстрастно начала рассказ.

— Итак, он появился в назначенный час, вскоре после полудня. Раньше, чем он пришел к тебе, но мы знали, что нам многое нужно обсудить. Он позаботился спросить меня, заранее, подходит ли мне это время, а потом выразил сожаление, что я отослала Руну. Сказал, что был бы рад познакомиться с еще одной дочерью Хоэля, который, видимо, был хорошим отцом. И он сказал, что, как ему кажется, Квинипилис в детстве уделяла мне меньше внимания, чем старшей дочери, — потому что будущая Карилис была дочерью Вулфгара, которого она любила, а я — от нелюбимого Гаэтулия. И он предположил, что именно по этой причине я проявляла строптивость и безрассудство в юности. Но когда Грациллоний заметил, что этот разговор для меня оскорбителен, он немедленно сменил тему, и в дальнейшем мы беседовали вполне мирно. Он начал с вопроса, чем мы, жрицы, на самом деле занимаемся, помимо ритуалов и дел храма. Он вовсе не был нахален, извинился за свое невежество и просил меня просветить его. Так что я рассказала, как мы даем советы тем, у кого неспокойно на душе, лечим больных и принимаем участие в деловой жизни города, так же как и в делах Совета. Он слушал внимательно, хотя при упоминании чар, кажется, смутился. Хм… этим хлыстом, пожалуй, можно будет пронять нашего горячего жеребца Грациллония в случае, если его занесет. Но пока он смиренно просил меня о помощи. Нет, не то слово. Он с солдатской прямотой заявил, что мы, Сестры, и младшие жрицы должны вместе трудиться ради безопасности и благосостояния Иса. Этот разговор занял не один час. Когда подали ужин, ни я, ни он, кажется, не заметили, что едим. Да, я думаю, Грациллоний мне нравится. Насколько мне вообще может нравиться мужчина.

Наступило тяжелое молчание. Наконец Иннилис выдохнула:

— А потом… он остался на ночь?

В смехе Виндилис не было ни веселья, ни горечи.

— Ну конечно, мы отправились в постель. Я сказала ему, что богиня прогневается, если мы не исполним священного долга супружества. Его это поразило, но все-таки он ответил с улыбкой:

«Я приучен выполнять приказы».

Когда он начал ласкать меня, я попросила сразу перейти к главному. Так он и сделал. Выполнил свой долг старательно, как и с другими Сестрами, но удовлетворился одним разом и сразу заснул. Утром я призналась, что мужчины не возбуждают меня. Хоэль приложил немалые усилия, но потерпел поражение, Колконор был отвратителен. Для Грациллония было бы лучше оставить меня в покое. Нельзя ли нам оставаться просто друзьями? Дахилис и другие будут счастливы получить причитающуюся мне долю. Он рассмеялся и поцеловал мне руку. Мы расстались вполне дружелюбно. Хотя, — добавила Виндилис, помрачнев, — мне пришлось скрывать свои чувства, ведь я знала, что в тот же вечер он собирается к тебе.

Иннилис подняла взгляд.

— Но, говорю тебе, он был добр, — неуверенно сказала она.

— Всего один раз, как и со мной? — настаивала Виндилис.

— Нет… Но…

Виндилис прикусила губу.

— А, я должна была предвидеть. Это я виновата. Я должна была позволить его Козлу порезвиться на мне, а он ушел от меня голодным… А ты красива…

— Я… я не останавливала его. Он бы перестал, если бы я попросила. Но он был так жаден и так смотрел на меня, гладил мое тело и бормотал что-то. Я… я даже не думала о том, что это больно.

Виндилис склонилась к ней.

— Очень больно было?

Иннилис слабо махнула рукой.

— Нет-нет. Не сердись, пожалуйста. Просто он такой большой, а у меня все было сухо… сначала, а потом, когда это наладилось, я вспомнила, что с Хоэлем иногда бывало приятно, и подумала, может быть, Грациллоний…

Виндилис поднялась, подошла и склонилась над сестрой, ласково перебирая длинные каштановые пряди и приговаривая:

— Бедняжка, бедная маленькая сестренка-жена.

Обе они родили дочерей от Хоэля.

— Храбрая моя девочка, отдохни теперь. Все прошло, все кончилось. Мы придумаем, как избавить тебя от этого. Может быть, он так разгорелся оттого, что ты немного похожа на Дахилис. А она-то в любом случае будет нашей союзницей, волей или неволей.

Нагнувшись, Виндилис коснулась губами щеки маленькой королевы. Ее пальцы распутывали петельку на янтарной пуговице платья. Иннилис подняла голову. Их губы встретились. Общее несчастье во времена Колконора сблизило двух женщин.

Позже, когда они лежали на кушетке, Иннилис пролепетала сквозь слезы:

— Это должно быть правильно. Мать должна быть довольна нами.

— За все эти годы она не прокляла нас, — сонно согласилась Виндилис. Они уже обсуждали этот вопрос.

— Нет. Это она зажгла в нас любовь, — Иннилис стиснула кулачки. — Только… о, если бы нам не приходилось скрывать ее!