На крыльях моей боли - Оксана Александровна Ильина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пап, ну подожди, пожалуйста! – задыхаюсья, чувствуя, как слезы накатываются на глаза. Бегу из последних сил, но по-прежнему не догоняю. Будто топчусь на месте. А он все дальше и дальше.
– Пап, что случилось? Я тебя обидела? Что-то сделала не так? Чем-то огорчила? Ну обернись, умоляю, посмотри на меня!
Не смотрит. Уходит, никак не реагируя на мои отчаянные рыдания. И я падаю на землю, понимая, что уже не смогу его нагнать. От этого становится так горько и так больно, словно наживую мне режут живот…
45 ГЛАВА
ЕГОР
Он метался, не находя себе места. Мужчина с десяток раз сел в машину и столько же выскочил из нее как ошпаренный. Он оборвал телефон больницы, где рожала Даша, несколько раз позвонил Геннадию Анатольевичу, однако так и не смог успокоиться. Егор давно не чувствовал себя настолько беспомощным. Он привык всегда и все контролировать. Это ощущение уязвимости сводило его с ума, да еще, как назло, телефон Даши оказался недоступен. Отголосками здравого рассудка мужчина понимал, что роды – процесс сложный и может занять много времени. Он старался успокоиться и прийти в себя, только это не удавалось. Егор то и дело на автомате набирал номер роддома и злился, в очередной раз услыхав: «Не беспокойтесь, как все закончится, Вам сообщат».
Он сидел на пороге с бутылкой вискаря и медленно потягивал содержимое, пытаясь хотя бы таким образом усмирить свои расшалившиеся нервы. Время перевалило за девять вечера. Даша по-прежнему была недоступна, и из больницы ему так никто и не перезвонил. Когда он вновь решил набрать их сам, то услышал мелодию входящего вызова.
– Да, – ответил он торопливо.
– Егор Александрович, верно? – донесся из трубки женский голос.
– Верно!
– Вас беспокоят из третьего роддома. Моисеева Дарья Петровна указала вас как контактное лицо.
– Переходите к сути, – гаркнул Егор раздраженно, его терпение и так было на пределе. – Что с ней? Родила? Как ребенок?
– Да, Дарья Петровна родила, но пока еще не пришла в себя.
– Ребенок?
– Ребенка, к сожалению, мы потеряли, – виновато сообщил медработник. – Примите наши соболезнования.
– Что значит потеряли? – не своим голосом переспросил он. – Какое к черту соболезнование? Вы шутите?
– К сожалению, нет. Какие могут быть шутки! Мы сделали все, что могли, – серьезно произнесла женщина. – Роды были сложные, у роженицы узкий таз, плод крупный, низкое предлежание плаценты. Думаю, Вам все известно. С такими показаниями только кесарево сечение, но и оно невозможно, так как у Вашей супруги аллергия на анестезию.
– Да что Вы несете? – взвыл мужчина. – Где моя дочь?
– Нам очень жаль, – буркнула женщина и сбросила вызов.
Егор остолбенел. В голове будто стоял какой-то блок, не позволяющий воспринимать услышанную информацию. Что она там несла? Сложные роды? Крупный плод? Не смогли спасти ребенка? Ноги подкосились, и он осел на ступени. Его ребенок… Умер? Грудную клетку обдало огнем, а в глазах потемнело. Умер… Молотом по голове осознание истины. Как такое может быть? Он согнулся пополам, задыхаясь. «Нет, нет не может быть!» Мужчина сжал кулаки и заскрипел зубами. «Это невозможно!» Егор вскочил на ноги и, пошатываясь, ринулся к машине. Он сравняет эту проклятую больницу с землей!
– Егор Александрович, – откуда ни возьмись появился водитель. – Разве можно в таком состоянии за руль? Давайте я поведу.
– Пошел прочь! – гаркнул Егор и завел машину.
Сердце в груди, словно острый нож, молотило по ребрам. Руки тряслись, и он еще крепче сжимал руль. Гнал, как сумасшедший. Думал, что перевернет роддом с ног на голову и услышит другой вердикт. Его ребенок должен жить! Егор больше не может никого терять...
Мужчина резко затормозил у шлагбаума и чуть не прибил сторожа, требуя поднять его. Тот ни в какую не соглашался. Тогда он бросил там же машину и пошел пешком. Отыскал приемный покой и постучал. Никто не открыл. И здесь у него окончательно сорвало крышу. Он начал колотить по двери изо всех сил. Не откроют – так вышибет.
– Время приема закончено, – донеслось изнутри.
– Позовите врача сейчас же, – заорал мужчина, задыхаясь, – или я разнесу здесь все к чертям собачьим!
Дверь открылась через несколько минут, и он отшатнулся, чуть случайно не задев рукой женщину.
– Я Вас слушаю! – спокойно заявила она.
– Вы кто?
– Врач. Вы же требовали врача, – пояснила женщина, окинув его недовольным взглядом. – Людмила Алексеевна, главврач третьего родильного отделения. И если Вы немедленно не прекратите буянить, я вызову полицию.
– Вызывайте, пусть заодно разберутся с тем, что Вы сделали с моим ребенком! – зарычал он яростно.
– Что, простите? Вы кто?
– Тот, кому час назад сообщили о смерти ребенка!
– Егор Александрович, правильно? – спросила она, тяжело вздохнув.
– Надо же, запомнили, – ухмыльнулся Егор. – Где мой ребенок?
– Я объяснила Вам все по телефону, и не нужно было на ночь глядя ломиться в больницу! – отрезала та строго.
– Что вы, бл..ть, объяснили мне? – зарычал он, побагровев от злости. – Как мог здоровый ребенок умереть? Кому Вы рассказываете сказки?
– Я Вас понимаю, такую тяжелую новость сложно принять…
– Ничего Вы не понимаете! Мне нужен ребенок… Моя дочь…
– Егор Александрович, успокойтесь, пожалуйста, – попросила Людмила Алексеевна устало. – Я лично занималась Дарьей Петровной, и поверьте, роды были действительно очень тяжелыми. Мы могли потерять обеих. Пациентка перенесла сложную операцию без наркоза. Как итог – сильный шок и потеря сознания. Она до сих пор не пришла в себя и пока не знает о смерти дочери. Даше сейчас от Вас нужна максимальная поддержка, а не истерики.
– Это Вы не спасли нашу дочь, – обвинил он, опершись рукой о стену, а ноги просто отказались его держать.
– Услышьте, наконец-то, меня, – потребовала женщина отчаянно. – Я сделала все, что было в моих силах. И для меня случившееся такая же трагедия, как и для Вас. Эта беременность изначально была рискованной. Прежде чем решаться на такое, нужно было сто раз подумать и посоветоваться с врачами. Знаете, как бы хорошо ни протекала беременность, всегда есть вероятность кесарева сечения. В родах все что угодно может
