Пожар моего сердца - Соня Менделеева

Он снимал с нее одежду так медленно, как только мог. Его мышцы ныли от желания двигаться быстрее. Как и всегда, когда они были вместе.

Пока их тела не прижмутся друг к другу, кожа к коже, так что их жару и энергии не будет преграды, он не будет удовлетворен.

Когда он наконец отбросил в сторону самый последний предмет одежды, который был на ее теле, то отступил на шаг, чтобы полюбоваться ею.

С лукавой улыбкой на лице Анна провела руками вверх по своему телу и по волосам, позволяя им водопадом ниспадать ей на плечи. Они были такими блестящими и гладкими, когда проходили сквозь ее пальцы. Его член напрягся, когда он наблюдал, как она работает своим телом для него.

Затем его член стал еще тверже, когда она позволила своим рукам проделать обратный путь, но на этот раз делая стратегические остановки в своих эрогенных зонах, чтобы стимулировать себя.

Она смотрела прямо ему в глаза.

Ее пальцы проворно пощелкивали по соскам, заставляя их потемнеть и затвердеть. Они увеличивались в размере вдвое прямо у него на глазах, пока она работала с ними. Она обхватила свои груди ладонями, протягивая их ему, как будто это был подарок, который она ему предлагала.

Как он мог сказать «Нет» на это?

Он шагнул вперед и опустил голову к ее соскам, посасывая их по очереди и проводя языком по всей поверхности этих тугих бугорков. Она выгнула спину, застонав, и слегка надавила на его голову.

Он еще глубже взял в рот ее твердые соски, наслаждаясь стонами и всхлипами, издаваемыми ею, когда он посасывал и надавливал на сладкие маленькие бугорки удовольствия, которые венчали ее грудь.

Она таяла от его прикосновений, и так сильно, что Глебу пришлось подхватить ее одной рукой за талию, чтобы ее колени не подкосились окончательно. Ему нравилось, что у него была сила лишить ее способности держаться на ногах. Ему нравилось, что он может доставить ей такое же удовольствие, какое она доставляла ему.

Он скользнул другой рукой вниз по ее плоскому животу. Его пальцы скользнули во влажную впадинку, расположенную у нее между ног, и он погладил ее взад и вперед, медленно и терпеливо.

Он потратил время на то, чтобы обвести контур ее половых губ, исследовать все гладкие щелочки, спрятанные в ее складочках. Боже, она была так сексуальна. Он собирался устоять перед искушением ускорить процесс. Он не мог упустить такую возможность. Время, проведенное обнаженным с женщиной, которую он любил, в уединении дома, который теперь принадлежал им. Бесценная возможность.

Когда он уверенно двигал пальцами вверх и вниз по ее щелочке, ему доставляло огромное удовольствие замечать огромные мурашки, пробегавшие по всему ее телу каждый раз, когда его пальцы касались жесткой и вздувшейся пуговки вверху.

Было бы легко сосредоточить свои усилия именно там. Это тоже было бы эффективно. Но Глеб никогда не добивался своих целей, выбирая легкий путь. За долгие годы он понял, что все гораздо приятнее, когда это заслуженно.

Им представится еще много случаев, когда им это будет нужно. У них впереди целая жизнь! Сегодня он не собирается торопиться со своими ласками, его цель — подарить ей незабываемый опыт. Он собирается вызвать в ней столько оттенков ощущений, что ей потребуется неделя, чтобы снова прийти в себя. Чтобы она не смогла вспомнить свое собственное имя, когда все закончится.

Глеб опустил Анну на диван.

Устраиваясь на ткани и нежно прижимая ее к себе, он улыбнулся:

— Ты готова? Анна застонала.

— Ты даже не представляешь, насколько.

Он проложил дорожку поцелуев вниз по ее телу, пока не добрался до этого сочного и ароматного центра ее женственности. Он хотел, чтобы она была слабой и опустошенной после оргазма, с сияющими глазами и головокружением, полной эмоций и ощущений, когда он войдет в нее.

Ее лоно было возбуждено, и когда он пошевелил губами, пробуя ее на вкус в этом самом интимном месте, то понял, как ему повезло, что он сможет провести остаток своей жизни, наслаждаясь ею, любя ее, заботясь о ней и просто находясь рядом с ней.

Он бы сказал, что все было чертовски близко к идеалу. Она неожиданно вошла в его жизнь, а затем начала менять ее так, как он никогда не мог и мечтать.

Он просунул в нее два пальца, все более интенсивно проводя языком по маленькой твердой кнопочке, на которой, как он знал, ему нужно было сконцентрироваться, чтобы получить взрывную реакцию, которую он желал. Он снова и снова сгибал пальцы, массируя ее внутренние стенки и делая все, что в его силах, чтобы довести ее до оргазма. По тому, как ее мышцы напряглись, а пальцы крепче вцепились в его волосы, он понял, что она была уже на грани. Ее стоны звучали особенным оттенком, который в них слышался только тогда, когда она умоляла об освобождении от оргазма.

Он откинул голову назад ровно настолько, чтобы прорычать:

— Готова?

Она подняла голову от скомканной рубашки, на которой лежала, и встретилась с ним взглядом. Ее глаза искрились похотью. Она открыла рот, но смогла только втянуть воздух. Не было произнесено ни слова. Вместо этого она просто кивнула, так быстро и твердо, как только могла.

— Тогда кончи для меня, детка.

Когда самый мощный оргазм, который она когда-либо могла себе представить, обрушился на нее, Анна постаралась держать голову прямо, а глаза открытыми. Она не хотела терять зрительный контакт с Глебом, даже на секунду. Это было так мощно — энергия, струящаяся между ними сквозь их стальные взгляды. Она не хотела быть той, кто разорвет эту связь.

После того, как острое наслаждение достигло своего пика, оно медленно пошло на убыль, мягко возвращая ее на землю. Тем не менее она не спускала глаз с Глеба, и он тоже не отпускал ее взгляда.

Наконец, когда волны ощущений прибили ее к берегу, а сама она была измучена и тяжело дышала, Анна позволила себе опустить глаза и откинуть голову на мягкую груду одежды.

Она лежала, чувствуя себя так, словно ее конечности приклеились к дивану, на котором они лежали, как будто сила тяжести была в двадцать раз больше обычной. Ее дыхание становилось медленным, глубоким и ровным.

Анна знала, что это еще не конец. Но прежде ей нужно было отдышаться и восстановить силы. Так что она лежала, тихая и довольная, как кошка, нежащаяся в теплых лучах солнечного света. Она не позволяла себе думать о том,