Мятежница и менталист - Эль Бланк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Женщин распределить в поселения на исправительные работы под контроль гвардейцев. Рядовых — в стройотряды марсианских городов. Офицерский состав, после официального суда разумеется, отправится на пожизненное заключение в тюремную колонию, — оповестил председатель, кивая своему помощнику и поднимаясь с кресла. — Все. Расходимся. Можете вернуться к своим делам”.
По-прежнему безмолвно офицеры покинули зал. Нет, разумеется, они не прекратили телепатического разговора, но теперь он шел уже в узком диапазоне, только между теми, кто не хотел огласки своих мысленных высказываний, но желал продолжить беседу.
“Что с журналисткой решил? Куда ее девать? — уточнил Ловчий, неспешно шагая рядом с Менталистом. — Это твоя зона ответственности, я влезать не стану”.
“Думаю. Не знаю пока. Если бы не примкнула к командованию, то прошла бы на общих основаниях с женщинами. А как офицер штаба она нарвалась на проблемы”.
“Ты серьезно? Какой из журналистки офицер? Сам-то в это веришь?” — рассмеялся сопровождающий друзей Охотник.
“Я вам реальные факты озвучил, — поморщился Менталист. — Их можно выкрутить как угодно. И для ее блага, и во вред”.
“А сам ты как думаешь? Что вероятней?” — не отстал Ловчий, которому было любопытно, проявит ли друг большую лояльность к женщине-преступнице или предпочтет строгую объективность. Прежде ему приходилось работать только с мужчинами, для которых никаких поблажек не было.
“Надавлю на нее, проверю, выясню. Если должность действительно была номинальная, то и речи о тюремном заключении не пойдет. Если активничала реально как идейный протестующий, будут судить, как и остальных офицеров”.
“В общем, по сути ее судьба зависит от резюме, которое ты дашь по результатам своего расследования”, — подвел итог Охотник.
Менталист пожал плечами, мол, так уж вышло, куда деваться?
Он действительно оказался в сложном положении. В некотором роде оно сейчас было сходно с требованиями кодекса этики журналиста — надо отбросить все личное и преподнести следователям только факты. Никаких оценочных суждений, только две чаши весов — за и против.
Как порядочный мужчина он не может не сочувствовать женщине, которую подставил лидер мятежников. Как честный аналитик — не должен забывать о своих служебных обязанностях. К тому же, любые домыслы и халтурный отчет в попытке прикрыть мятежницу начальство вычислит в два счета. А рисковать своей репутацией…
Менталист покачал головой и решительно открыл дверь своего рабочего кабинета.
Глава 9. Предложение
Пришли за мной не так быстро, как мне хотелось — лишь на следующий день вечером дверь в камеру открылась и мне позволили выйти.
Похоже, за это время следователь расследование закончил, потому что вновь вместо вопросов-ответов на меня обрушились собранные им факты:
— Приступим, Карина Викторовна. Подведем итог ваших “подвигов”.
Сидящий за столом мужчина поднял лежащую в стопке на столе бумагу, пробежал ее глазами и сообщил:
— Мы допросили девушку, что была прислугой в доме де’Лоста. Она свидетельствует в вашу пользу. Вы спасли ее от домогательств повстанцев и пресекли случай мародерства в местном магазине.
Отложив этот лист, взял следующий.
— Офицеры повстанцев утверждают, что вы пытались сбежать на нашу территорию, и они вас вернули на базу по приказу де’Лоста. Сигнал тревоги федеральная служба контроля эфира зафиксировала. Соответственно, этим доказано, что возможность вашего попадания к нам была столь же равновероятной.
Он снова поменял рапорт и продолжил:
— Так же мы изъяли вашу камеру и обнаружили новостной сюжет, компрометирующий повстанцев и крайне отрицательно их характеризующий.
Следователь отодвинул в сторону все то, что прочел, и бесстрастно резюмировал:
— Это все может послужить основанием для снисхождения или оправдания….
Я воспряла духом. Обнадежило, что многое восприняли правильно, оценили объективно, не стали трактовать, как намерение ввести всех в заблуждение. Особенно то, что я делала из соображений совести, не надеясь обернуть это себе на пользу.
Вот только воодушевление мое продлилось недолго, потому что мужчина, взяв очередной лист бумаги, продолжил:
— Однако в памяти камеры были обнаружены и прочие репортажи. Три из них — положительно оценивающие деятельность мятежником. Один мы исключили, допустив, что он, как вы утверждаете, был вами подготовлен в качестве приманки для де’Лоста и его спонсора. Но другие два сложно отнести к нейтральным. В них сильно чувствуется личная заинтересованность и попытка навязать свое мнение аудитории.
Я затрясла головой, отвергая сделанные выводы, и решила все прояснить:
— Подождите! Разве смотр техники и мое интервью необъективны? Я не задала ни одного вопроса с намеком на предвзятость. И репортаж сделала нейтральный, описательный. Показала зрителям реальный уровень военной мощи повстанцев.
— Как женщине и неспециалисту вам простительны ляпы и заблуждения, — все-таки снизошел до пояснения дознаватель. — По результатам инвентаризации техники повстанцев, которая была ими использована для захвата Кварцита и в итоге имелась в поселении, она оказалась куда более современной, чем было отражено в вашем сюжете. Следовательно, сведения в нем неточные, не соответствующие действительности. И это ваша профессиональная ошибка. Значит, и ответственность тоже ложится на вас. Что же касается интервью… — Он пожал плечами, демонстрируя досаду. — Игра нетрезвого де’Лоста на публику не выдерживает никакой критики.
Продолжать спорить я не стала. Осознала, как сильно сглупила, когда пошла на поводу у Карена, надела розовые очки, видела лишь привлекательную фигуру гонимого лидера и не стала досконально вникать в суть того, что мне демонстрировали. А ведь нас в академии на этот счет инструктировали! Карен же намеренно разыграл передо мной спектакль. Он желал меня использовать и подставить… Впрочем, сам же потом в этом и признался. Так что нечего теперь пытаться подстелить соломки, когда уже упала.
— Ваша коллега — оператор Зелина Марисовна Эст, — неожиданно сурово взглянул на меня следователь, — также числилась пропавшей без вести. Однако теперь факт ее смерти констатирован, а причина… — Он побарабанил пальцами по столу, прежде чем взять еще один обвинительный документ и сообщить: — Мы рассматривали две версии — умысел с вашей стороны и несчастный случай. Однако на основании ваших собственных слов, которые остались в памяти камеры, именно вы настаивали на съемке в районе военных действий, непосредственно на линии огня.
— Я тоже… — начала и не смогла договорить я, потому что горло сжало спазмом от душивших слез.
— Пострадали? — помог следователь. — Да, да, мы нашли вашу историю болезни в госпитале повстанцев. Но вашей
