Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра

— Не произноси этого, — вытолкнул он сквозь стиснутые зубы. — Кто он? Я его знаю?

— Пожалуйста, какое это имеет значе…

— Имя! — Он орет это так громко, что я сильно вздрагиваю, втягивая голову в плечи. — Валери, если ты не скажешь, пойду утром к твоему ненаглядному «Айслексу» и изобью и Боуи, и Челси, и Коннора, и Финли, и… вообще всех, кого найду.

— Эперхарт.

— Подсказываешь мне еще кандидатуры для избиений?

Что?

— Ты спросил имя, я назвала. Имя — Райан Эперхарт.

— Эперхарт. У которого на яхте супермодель, а в доме стервозная красотка-вамп? Ты бы никогда к такому человеку не приблизилась по своей воле. Тебя всегда потряхивало в присутствии подобных ему людей. Кого ты выгораживаешь, Валери?

У меня заканчивается воздух. Меня как будто отхлестали по щекам. Удар первый: Клинт думает, что я способна кого-то выгораживать, прикрываясь человеком, которого просто так не изобьешь. Удар второй: «Да зачем Эперхарту такая, как ты, если у него уже полный комплект получше?». Для Клинта я всего лишь вариант, который соответствует его положению. Короче, никак не чета нашему CEO. Удар третий: Клинт считает, что, будучи в отношениях с ним, я сама вешалась кому-то на шею. Удар четвертый: он назвал меня трусихой.

— Значит, все же он? — неожиданно правильно толкует мои горящие щеки Клинт. — Но, дьявол, Вэл, почему он? Зачем? Ты же ему даже не нужна…

— Я знаю, — коротко перебиваю я. — Все знаю, как глупо, бессмысленно и безответственно поступила с тобой…

— Глупо, бессмысленно и безответственно? — Его голос взвивается, срывается на крик. — Да ты все уничтожила! Нас уничтожила, и ради чего?! Просто ради развлечения? Или потому, что у тебя умерла мама? За это тебе мир теперь должен? Как кто-то умер — сразу в чужую койку, а что? Тяжело ведь!

— Не знаю, Клинт. — Щекам становится холодно и влажно от слез. Обидно. Но в его словах есть доля правды, и я сама дала ему повод думать, что совершила ошибку из-за одной только обиды. — Просто не смогла иначе.

— Ты хоть слышишь себя? Оправдания как у маленького ребенка! Почему ты украла конфету? Потому что захотела! Я маленькая и несчастная — мне можно!

— То есть так ты это видишь? — Я всхлипываю и обхватываю себя руками.

Почему-то мне очень не хочется говорить, что я со всей наивностью влюбилась в своего работодателя, у которого есть супермодель и стервозная красотка-вамп, которым я наверняка не ровня. Не потому, что это охарактеризует меня как полную дуру, коей я, без сомнения, являюсь, просто это причинит боль Клинту. Совершенно не зная Райана, он никогда не поймет, какой это человек, что меня привлекло. А без этого все выглядит как сплошной расчет и эгоизм.

— А как? Расскажи мне все с самого начала, чтобы я разобрался. — Это звучит настолько иронично, что хочется зарычать, начать защищаться. А какое у меня на это может быть право?

— Нет. Что тебе это даст?

— Понять, черт возьми, чего не хватало девушке, ради которой я сделал все возможное, чтобы она была моей!

— У меня нет ответа на этот вопрос. Может быть, мне хотелось просто что-то изменить в своей жизни. Или нам следовало пожениться раньше, пока мы еще…

— Договаривай, — говорит он, сужая глаза.

— Пока мы еще хотели друг друга, — выдаю я, решительно глядя ему в глаза.

А вот теперь мне хочется забиться в дальний угол. Слезы уже текут безостановочным потоком. Это самый подлый удар, и я нанесла его не нарочно. Просто в своем состоянии ляпнула, не подумав. Я плохо соображаю под таким давлением.

— Так вот чего тебе не хватало. Секса. Так, может быть, надо было об этом сказать? Ну хоть раз.

— Я не хочу об этом говорить.

Я отворачиваюсь, пытаюсь пройти мимо, но Клинт хватает меня за руку, разворачивая к себе. А потом отдергивает пальцы, то ли считая меня грязной, то ли осознавая, что может сделать больно. Он наверняка хочет сделать мне больно.

— Нет уж, говори! Неужели четыре года надо было врать, что тебя все устраивает?

— Я не знала! — срываюсь я на оправдания, чего обещала себе не делать. — Откуда мне было знать? Я… я не такая, чтобы обсуждать это. Но ты-то знал. Я же не притворялась…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И конечно же, ничего хорошего из этого не выходит.

— О, ну теперь ты знаешь. Довольна? Так сильно переживала, что сравнить не с кем?

— Хватит. Это уже слишком!

— Слишком?! Ты трахалась с другим, а слишком — говорить о причинах?

— Да! — Вот и я уже начинаю повышать голос. — Это было, этого не изменить. Мне жить с тем, что я сделала, с последствиями — тоже. Но о причинах я говорить не хочу! Это мое. Это — личное.

— Личное, значит. А если потом с тобой случится что-то еще такое же личное, то — что?

Я непонимающе морщу лоб, пытаясь разглядеть в лице Клинта причину, по которой он это говорит.

— Возможно, случится. — На самом деле я даже надеюсь, что случится. Не хотелось бы, чтобы последним из мужчин, которых я любила, стал человек, не способный ответить мне взаимностью.

— Нет, смешно даже. — Клинт проводит ладонью по лицу, будто стирая с губ злую, неверящую улыбку. — И что, каждый раз собираешься приходить и каяться?

— Я не… — Понимание медленно просачивается в мое тело, как яд. Сквозь поры. Оно меня буквально отравляет. — Ты что же, думаешь, что после такого мы можем остаться вместе? Нет, Клинт, так нельзя!

На этот раз в его глазах я вижу отчетливую жалость.

— Ладно, слушай, я понимаю. Богатый, как Крез, работодатель, наивная хорошенькая стажерка. У тебя умерла мама, ты хотела утешения, я обидел тебя невниманием к твоему горю, верно? А он, очевидно, оказался не прочь с тобой развлечься. Что он сделал? Проявил сочувствие, понимание, рассказал пару жалостливых историй? Тебе придется вернуться в реальный мир. У тебя остались от матери деньги на оплату неустойки, собирай вещи, утром ты разорвешь контракт, расплатишься, мы поедем в Сиэтл и постараемся обо всем забыть. Возможно, я смогу тебя простить. Но только если ты объяснишь мне без утайки, что случилось.

Я с открытым ртом на него смотрю.

— Клинт, ты хоть понимаешь, что говоришь? Какое простить? Это нельзя простить.

Он усмехается.

— Рад, что ты понимаешь, насколько серьезно оступилась, но я готов попытаться. И уж точно я не оставлю тебя тут. Не знаю, останемся ли мы вместе в итоге, учитывая все, что ты уже наговорила, но… ты не способна сама о себе позаботиться. — У меня заканчиваются слова, но, заметив это, Клинт отвечает еще более хлестким: — Взгляни, ты неспособна и двух месяцев прожить своим умом без того, чтобы вляпаться в неприятности.

— Я очень надеюсь, это говорит твоя обида, — восклицаю я. — Клинт, я никуда с тобой не поеду!

— Да боже мой, Вэл, почему?!

— Потому что между нами все кончено. И твой благородный порыв присмотреть за мной ни к чему. Я останусь здесь.

— Ты…

По расширяющимся глазам Клинта я понимаю, что до него начинает доходить, в чем состоит моя главная ошибка. Все, маски сорваны. Я плохая лгунья, и это было ясно с самого начала. Не стоило затягивать, слушать обидные слова. Или стоило? О том, что я трусливая, жалкая, неспособная жить без присмотра… И на мне такой он собирался жениться. Что ж во мне должно быть такого, чтобы перевесило все эти восхитительные качества? Фантастический секс? Да черта с два. Не настолько Клинт эгоист, чтобы наслаждаться в одиночку и совсем не обращать внимания на то, что получает, а точнее не получает в ответ.

Я устало опускаюсь прямо на пол около дивана, поджимаю ноги и обхватываю себя руками, враз замерзнув на тропической жаре. И Клинт неожиданно следует моему примеру: плюхается, опираясь спиной о кухонную тумбу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не смогла это остановить. Я пыталась, — говорю я хрипло. — Не думаю, что способна на измену без чувств. Прости меня.

— Валери, не добивай, — морщится он. — Я не понимаю, когда это могло с нами случиться.

— Я тоже. Ты не представляешь, как я измучилась этим вопросом. Мы же были счастливы. Но когда я спросила, счастлив ли ты, ты не смог ответить без шутки. И я поняла, что ты тоже это чувствуешь. Все сломалось. И остров — ни при чем. Началось все раньше, когда умерла мама.