Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - Игорь Морозов

А. А. Красносельский. Бабушкины сказки (1866).

Д. Б. Франциско. Больной ребенок (1893).

Э. Питерс. Изготовление куклы.

Ф. Страйт. Кукольный доктор (1876).

А.-А. Доржелес. Маленький доктор.

Л. М. Симонс. Молли в своей комнатке.

У. Дж. Маклей. Праздник бесчинства (около 1869).

Э. Адлер. Обед.

К. В. Лемох. Варька (1893).

Ф. Зубер-Бюлер. Девочка с куклой (вторая половина XIX в.).

А. В. Маковский. Мальчик с куклой (1922).

А. П. Рябушкин. Девочка с куклой (1890-е).

А. А. Харламов. Маленькая швея (1910).

А. И. Корзухин. Бабушка с внучкой (1879).

А. Ремнёв. Рыжая (2004).

В. Калинин. Кукольный театр (2008).

Кукольная коллекция. Вып. 7. Мельпомена. Авт. И. Холодова.

Парад звездных кукол в Ростове. Кукла Димы Билана – героиня фильма «Звонок» (2010). Фото О. Кудрявцевой.

Кукольная коллекция. Вып. 6. Шансон от Сюзон. Авт. Л. Лукьянчук.

Куклы Мукла с сайта «Дневники сообщества MOOQLA» (2010).

Кукла с сайта «Демонические игрушки» (2008).

Японская дизайнерская кукла с сайта «Gazeta 2.0» (2010).

Кукла Порц. Авт. Х. Г. Розмари (2010).

Персонаж телешоу «Куклы» (начало 2000-х гг.).

Куклы на обложке журнала «Новое время» (2009).

В. Ермолаев. Гуляние в Царицино (2008).

Героиня фильма С. Гордона «Куклы» (1987).

Кукла в магических практиках. Кадр из фильма Й. Такита «Колдун» (2002).

Персонаж триллера Ч. Бэнда «Кровавые куклы» (1999). Пиноккио, который врет. Кадр из фильма С. Бэррона «Приключения Пиноккио» (1996).

Пиноккио, который врет. Кадр из фильма С. Бэррона «Приключения Пиноккио» (1996).

Кукла Чаки. Кадр из фильма Дж. Лафиа «Детская игра-2» (1990).

Дэвид, герой фильма С. Спилберга «Искусственный интеллект» (2001), среди своих двойников.

Мандрагора. Кадр из фильма Г. Дель Торо «Лабиринт Фавна» (2006).

Пиноккио в амплуа куклы-убийцы. Кадр из фильма К. С. Тенни «Злой Пиноккио» (1996).

Термин «кукушка» употреблялся по отношению к играющей в хороводе девушке [Всеволодский-Гернгросс 1928, с. 133], что вызывает ассоциации с широко распространенным образом играющих и водящих хороводы во время весенних «розыгров» русалок [Зеленин 1995; Виноградова 2000, с. 54]. Кроме того, известны случаи наименования «русалкой» просватанной девушки [РТК 2001, с. 370, с. Ялтуново Шацкого р-на Рязанской обл.]. У поляков в окрестностях Кракова во время традиционного угощения участников свадебной процессии, возвращавшихся после венчания, в корчме мать невесты среди прочего подавала выпеченную из теста «кукушку», а во время последующего застолья исполнялась песня о кукушке, которая от лица невесты благодарила родственников за свадьбу [Kolberg 1963, t. 6, s. 44].

Версии обряда «похорон русалки» с изготовлением куклы, зафиксированные нами на окраине ареала бытования «похорон кукушки» (Трубчевский р-н Брянской обл.), свидетельствуют о преемственности этих форм. «Ну, сейчас же Троица у воскресенье, а тогда было эт Духа [=Духов день]. Ну, мы, сколько нас подруг, соберёмся это ужо у хате тама в нас. Да, и в каждый [дом]: и ко мне придуть разным, и в ее. Яичек насбираем усе вместе, сало, картошку. Усё, что надо, что у дворе есть. А назавтре ужо гулять. Эта вже вот всё варили: что ёсь у нас, и всё варили. И гуляли: пили, танцевали, пели… Вот. И „хоронили русалку“. Да. Как вот пели мы за столами, ну:

Сядела русалка на бярёзе,Прасила русалка рубатёнку.А вы дайте вы ей рубатёнку,Хуть худенькую да алляненькаю,С пяраборными паликами,С вышиваными рукувками…

[После еды] нарежали, делали „русалку“. Сделають так с трапок [голову, лицо] да и всё. Ну, у кого дети маленькие, дак наденуть и рубашку дятёнкову, и платочек или шапочку. Да, и платок вешали, и рубашку на количек. Маленькую, лишь бы тока на ветке – заткнули на палочку, да и всё. Идём по вулице и тряпещим ею. И зарывали ее у зямлю. Да. И неделю ляжить у зямле. Угу. И „вянки завивали“: сайдёмся, пойдём у лясок, и просто закручивали [ветки на дереве] и перепутляли. Ну, на этот вот [Духов] день. Да. А после этой-то Троицы в другое воскресенье сымали эти „вянки“ да на ряку пускали: чей патонеть „вянок“, у тэй матка умреть. Да. Гадали, что чей „вянок“ патонеть, то й тогда радитель помреть… А потом как вянки этые идём брать, ее отрывали и до самой речки нясли ее и пускали с вянками…» [ЛА МИА, с. Ивановск Трубчевского р-на Брянской обл.].

В бытовавшем в Верхнем Поволжье весеннем обряде «похорон воробья» [Корепова 1985, с. 90, с. Шарапово Шатковского р-на Горьковской обл.] наряду с орнитоморфным персонажем («воробей», «кукушка», «соловей») могут фигурировать «кобылка», «русалка», «кострома», «строма», «бабушка Варвара» – см. илл. 89 и цв. вкл. 1, «похороны Стромы» в д. Шутилово Нижегородской обл. [Шалагинов 2008]. По свидетельству К. Е. Кореповой, обряды «похорон воробья (кукушки, соловья)» были построены примерно по одной схеме: чучело из соломы или травы, навитых на вертикальную часть деревянного «креста», обматывали лопухами и украшали одним или несколькими венками. «Соловушку» или «воробья» водили по селу, держа за поперечную палку, вокруг них плясали, водили хороводы, разыгрывали шуточные «сражения»: «Парни пытались отнять „соловушку“, хлестали девушек крапивой, затем трепали чучело». Обойдя село (как правило, вечером, когда начинало смеркаться), несли чучело в рожь, где разрывали его на части с припевками: «Сохнет, вянет в полюшке / Травка без дождя» или «Соловушка, трепака! / Не полюбит ли кака?» Иногда чучело сбрасывали с моста в реку [Корепова 1982, с. 98, № 595, с. Новомихайловка Лукояновского р-на; с. 100, № 604, с. Мадаево Починковского р-на, № 605, с. Ризоватово Починковского р-на Горьковской обл.; Корепова 1977, с. 56, № 261, с. Новомихайловка Лукояновского р-на, № 262, д. Мадаево Починковского р-на Горьковской обл.]. При «похоронах соловушки» девушки могли петь старую обрядовую весеннюю песню, которая в большинстве позднейших записей упоминается как пасхальный (на Красную горку) или семицко-троицкий хоровод: «Проводили мы соловушку / Из ворот гулять на улицу» или «Провожали мы соловушку / Из новых ворот на улицу» [Корепова 1982, с. 98, № 595; с. 100, № 604; Корепова 1977, с. 56, № 262].

Илл. 89

Обряд «похорон кукушки» необходимо рассматривать в одном ряду с известным западно-русским и полесским обрядом «похорон или вождения стрелы (сулы, весны)» [см.: Барташевич 1983, с. 55–60; Пашина 1986, с. 44–55; Гусев 1986, с. 63–76; Гусев 1987, с. 131–146; Савельева 1996, с. 187–195; и др.]. Ядром этого обряда нередко является церемония «похорон» (каждая из участвующих в церемонии женщин закапывает «какую-либо свою вещь» в жите), после чего участницы катаются по житу, поют песни или водят хороводы. Судя по материалам, приводимым В. Е. Гусевым, закапывать могут «различные мелкие предметы – сережки, гребенки, шпильки, монеты», приговаривая при этом: «Пашоў Гасподзь на небяса, / Пацягнуў жыта за каласа», – что должно способствовать хорошему росту колосьев и богатому урожаю [Гусев 1986, с. 65]. Н. М. Савельева отмечает, что «когда „стрела“ приходила в жито, одна из уважаемых женщин закапывала (или просто клала в жито) хлеб и денежку, ленточку или что-нибудь другое и произносила пожелания всем благополучия и хорошего урожая» [Савельева 1996, с. 188]. Среди прочих предметов могут зарывать и куколки, аналогичные описанным выше. Так, в Ветковском р-не Гомельской обл. «вясна – от Пасхи до Ўшесстя. Ўшесстя – проводы вясны. На Ўшесстя зарывають вясну: делають ляльку, нясуть ў жито, зарывають» [Пашина 1986,