Ярослав Домбровский - Владимир Дьяков

Уже на пути от вокзала к Елисейскому дворцу Александру II не раз пришлось слышать из толпы возгласы: «Да здравствует Польша!» 2 июня во время посещения царем Дворца правосудия, где он должен был принять депутацию французских юристов, его у входа остановила большая группа членов Совета адвокатов во главе с Флоке и Гамбеттой, громко повторявшая те же слова. Французский генерал, сопровождавший царя, полусердитым, полупросительным тоном сказал:

— Что это может значить и к чему это может привести? Кто смеет позволить себе что-либо подобное?

— Это я кричал «Да здравствует Польша!» и имею на то право, — ответил Флоке генералу.

Подобного рода инциденты происходили не один раз, но на царя они, кажется, не производили большого впечатления. Рассказывают, будто одному из приближенных он заявил, что готов вместе с парижанами кричать «Да здравствует Польша!», если поляки станут лояльными и спокойными подданными.

В один день с царем и на тот же парижский вокзал из провинциального городка приехал польский эмигрант Антоний Березовский; ему было всего двадцать лет, он являлся участником восстания 1863 года. 5 июня Березовский купил револьвер, а на следующий день выстрелил из него в Александра II, улучив момент, когда тот вместе с Наполеоном III поехал на прогулку в Булонский лес. Один из ехавших верхом телохранителей заметил террориста и успел перед первым выстрелом поднять на дыбы своего коня, кровь которого обрызгала царский мундир. Второй выстрел разорвал ствол револьвера и ранил только самого Березовского, после чего он был схвачен. Многие парижане и часть прессы объясняли поступок Березовского патриотизмом и выражали сочувствие трагической судьбе Польши. Когда одна из газет выступила с полонофобских позиций, Флоке вызвал ее редактора на дуэль. На улицах и в кафе только и говорили, что о покушении, причем чаще всего в тонах, враждебных российскому императору. Парижские пролетарии и представители различных слоев населения Парижа недвусмысленно высказались против царя, за свободную Польшу.

Выстрел Березовского имел отзвук и в других европейских странах. 18 июня 1867 года руководящий орган I Интернационала единогласно принял следующее решение: «Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих выражает благодарность рабочим, студентам и адвокатам, которые приняли участие в недавних демонстрациях сочувствия Польше в Париже и напомнили московскому царю, что господство азиатской и варварской державы над частью европейского населения, именуемой поляками, и над частью европейской территории, именуемой Польшей, наносит оскорбление чувству справедливости и здравому смыслу».

Березовский предпринял покушение на свой страх и риск — он вообще в то время был довольно далек от Политической жизни и не входил, по-видимому, ни в одну из эмигрантских организаций. Французский суд по требованию внутренней реакции и под давлением царского правительства вынес ему жестокий приговор: он был приговорен к пожизненной каторге и отправлен в Новую Каледонию, где и умер во время первой мировой войны. Б Париже о нем довольно скоро забыли. Но среди польских эмигрантов его выстрел вызвал немало раздоров. Заправилы из «Отеля Лямбер» и их сторонники обратились к Наполеону III с петицией, в которой отмежевывались от радикальной части эмиграции, а покушение Березовского называли «бандитским», «недостойным поляка действием». Напротив, Объединение польской эмиграции хотя и осудило совершенный террористический акт, но не отказало его исполнителю ни в личном мужестве, ни в патриотизме. В таком же духе высказался Домбровский, который находился тогда в Карловых Варах и прислал в комитет Объединения специальное письмо.

Франция Наполеона III предоставляла убежище польским эмигрантам и разрешала им в какой-то мере политическую деятельность. Но это вовсе не значило, что симпатии французских сановников и буржуазии были на стороне революционных сил Польши. Не случайно правительство не только позволяло действовать во Франции многочисленной агентуре политической полиции русского царизма, но и оказывало отдельным ее представителям, в частности Балашевичу-Потоцкому, активную помощь собственными полицейскими силами. Эмигрантам не раз приходилось убеждаться в этом на своей шкуре. Один из очень чувствительных ударов, нанесенных совместными усилиями петербургских и парижских провокаторов, оказался направленным против Домбровского.

Французская конституция ограничивала возможности преследования эмигрантов по политическим мотивам. Поэтому полицейская агентура царизма и их французские партнеры изыскивали всяческие пути для того, чтобы запутать политических эмигрантов в уголовные дела, подготавливая для этого самые хитроумные провокации. Покушение Березовского подхлестнуло полицейскую службу обеих стран, и, хотя демократическая эмиграция не имела никакого отношения к подготовке террористического акта, удар был нацелен в основном против нее. На квартиру Домбровского был совершен налет. Обыск не подтвердил полицейскую версию о связях его с Березовским, но обнаружил косвенные данные о том, что Домбровский имеет контакты с многими лицами, которые нелегально пересекают границы Российской империи. Намереваясь создать неотразимый предлог для ареста Домбровского, французская полиция пустилась на прямое жульничество.

Начали с того, что пустили слух, будто Домбровский и его брат Теофиль делают фальшивые русские деньги. Потом какому-то очень нуждающемуся и слабо связанному со своими соотечественниками старику эмигранту полицейский агент подсунул фальшивую купюру в пятьдесят рублей. При этом он назвался Ярославом Домбровским и заявил, что действует по поручению одной из эмигрантских организаций. Старика задержали, когда тот пытался разменять ассигнацию. Ничего не подозревая, он сказал в полиции, что получил ее от Домбровского. Этого было достаточно для ареста Домбровского, но для предания его суду улик не хватало и он был выпущен. Тогда в дело ввели некоего Хильке, который сумел втереться в доверие и получить от Домбровского задание на поездку в Лондон за бланками фальшивых паспортов. Из Лондона Хильке прислал такое письмо, что полиция получила основания (письмо было перлюстрировано) для ареста Ярослава и Теофиля Домбровских. Вскоре, однако, Теофиля освободили. Хильке, оставшийся пока вне подозрений, сумел вручить ему для передачи брату пакет с большим количеством фальшивых денег, с которыми Теофиль и угодил в руки ждавших этого момента полицейских. Хильке получил большую награду; полиция в Петербурге и Париже торжествовала. Но на суде адвокат братьев Домбровских Руссель во всех деталях раскрыл существо провокации, и присяжные единогласно вынесли оправдательный вердикт.