Проклятое наследство - Татьяна Корсакова

О том, что на берегу случилось несчастье, в замке уже знали. Происшествие это как раз горячо обсуждалось, когда они с Тумановым вошли в гостиную.

– Вы это видели, Клим Андреевич?! – Коти Кутасова совершенно по-театральному заламывала руки. Излишне напудренное лицо ее выражало одновременно страх и острое любопытство. – Говорят, это отвратительно! – Она перевела взгляд на Анну, сказала уже совсем другим, снисходительным тоном: – Милочка, как вы это выдержали? Я бы непременно упала в обморок. У меня слишком тонкая душевная организация.

– Ой, Катька, молчала бы ты о своей душевной организации! – В комнате не было душно, но мадам Кутасова обмахивалась веером. – У тебя не нервы, а морские канаты. Да и Анна Федоровна, как я погляжу, не робкого десятка.

Вот только смотрела она при этом не на Анну, а на Туманова. Очень пристально смотрела. Ждала реакции?

И он отреагировал, по-хозяйски обнял Анну за плечи. От неожиданности она чуть не позабыла об их договоренности и едва удержалась от того, чтобы не пнуть женишка локтем. Может, и пнула бы, если бы взглядом не встретилась с Мишей…

Он сидел напротив Всеволода Кутасова, разделял их столик с шахматной доской. До появления Анны они, наверное, играли в шахматы. Сердце вздрогнуло и замерло, но лишь на мгновение. Пальцы Туманова крепко сжали ее плечо, причиняя боль и одновременно выводя из оцепенения. Миша приветственно кивнул, Анна улыбнулась одними лишь уголками губ. А Туманов Мишу проигнорировал. Взгляд его был устремлен в дальний угол гостиной, где у окна стояла баронесса фон Дорф. На сей раз она оделась во все черное, и даже шелковая маска ее была черной, как безлунная ночь, а затянутые в черные перчатки пальцы рассеянно барабанили по подоконнику. В людях, собравшихся в гостиной, не чувствовалось единения, но даже в этой атмосфере всеобщей отчужденности баронесса выделялась какой-то особенной равнодушной отстраненностью, словно бы ее тяготило навязанное общество, но избавиться от него у нее пока не было никакой возможности.

– Примите мои соболезнования, Агата Дмитриевна. – Клим, минуя Матрену Павловну, подошел к баронессе, коснулся губами затянутой в перчатку руки.

– Благодарю. – Голос ее был тихим, с хрипотцой, которая свойственна бывалым курильщикам. Но отчего-то Анна была уверена, что баронесса фон Дорф не курит.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Он и в самом деле хотел помочь или всего лишь следовал этикету? Анна не знала, а баронесса улыбнулась, покачала головой.

– Того, кто помогал мне во всем и всегда, больше нет. – Синие глаза в прорезях маски оставались сухими, но в хриплом голосе драматизма и чувств было куда больше, чем в голосе Коти Кутасовой. – Но если потребуется, я к вам непременно обращусь, мой мальчик. – Рука, затянутая в перчатку, ласково коснулась вихров Туманова. – У вас волосы старика, – сказала она так тихо, что расслышали ее только Туманов и Анна.

– Это у меня с рождения. – Он улыбнулся так, словно бы ему было неловко. – Иногда мне даже кажется, что я родился уже стариком.

Шутил он или говорил правду, Анна не сумела понять, но баронесса посмотрела на него очень внимательно, словно бы пыталась увидеть что-то, скрытое от посторонних глаз.

– Хотела спросить, – сказала она и посмотрела в сгущающиеся за окном сумерки, – вы ведь видели того несчастного на берегу?

Обращалась она исключительно к Туманову, на Анну не обращала никакого внимания. Пора бы привыкнуть, что для обитателей этого дома она – никто, пустое место. Да вот что-то не получается привыкнуть.

– Мы видели. – Туманов взял Анну за руку, словно почуял, что она хочет сбежать.

– И что вы видели? – В голосе баронессы прорезались странные, хищные какие-то нотки. – С тем человеком поступили так же, как с господином Шульцем? На него напал зверь?

– Я не знаю ни одного зверя, способного сотворить подобное. – Туманов покачал головой, а руку Анны сжал еще крепче.

– И что это был за человек? – спросил юноша с волосами цвета спелой пшеницы и с выражением пресыщенности на красивом лице. – Его опознали?

– Боюсь, что нет.

– Уже опознали!

В гостиную широким шагом вошел поверенный Матрены Павловны. Анна все никак не могла привыкнуть, что при столь тщедушном телосложении человек может разговаривать таким густым басом. Поверенный замер, заложив правую руку за борт давно вышедшего из моды сюртука.

– Говори уже, Викеша! Не томи! – велела Матрена Павловна. – Кто это?

– Некто Гордей Терехин, рабочий с железоделательного завода. Три дня как находился в бегах.

– Отчего же в бегах? – спросил Август Берг, и Анна только сейчас заметила, что он тоже здесь. Он сидел, развалясь, в глубоком кресле и выглядел уже изрядно выпившим.

– По пьяной лавочке забил до смерти свою беременную жену, а как протрезвел и понял, что натворил, так дом поджег и сбежал. Да только, как видно, недалеко сбежал. Об том, что с ним сделали, в обществе милых дам я даже рассказывать не стану. Уж насколько у меня крепкие нервы, а и то, признаюсь, почувствовал некоторую неловкость. – Он приосанился, бросил быстрый взгляд на Натали. Только та, вместо того чтобы с замиранием сердца слушать его страшный рассказ, не сводила влюбленных глаз с красавца блондина. И влюбленность эта явно пришлась не по душе ни поверенному, ни его хозяйке.

– И что там сталось с этим преступником? – спросила Матрена Павловна раздраженно.

– Освежевали его, – сказал поверенный с иезуитской кротостью. – С живого шкуру сняли.

Сдавленно ахнула Натали, схватилась за сердце Коти Кутасова, на сей раз вполне правдоподобно изображая испуг, пошатнулась баронесса фон Дорф, уперлась ладонью в оконное стекло. И лишь мадам Кутасова осталась невозмутима, как гранитная глыба.

– Ясно, чьих это рук дело, – сказала она равнодушно и обмахнулась веером. – Это сродственнички убитой женщины до него добрались. Отомстили.

– Таким страшным образом? – спросил мастер Берг.

– А что?! Люди тут суровые, на охоту, считай, с младенчества ходят, и с младенчества же с ножом управляться умеют.

– Тут не только люди суровые, тут и само место суровое, – пробормотал мастер Берг и потянулся за бутылкой шампанского.

– Полно вам, Август Адамович, про место страсти рассказывать! Вот я, к примеру, спала этой ночью просто замечательно. Потому как в глупости всякие про волколаков и прочую нечисть не верю, – усмехнулась Матрена Павловна и тут же строго добавила: – Не налегали бы вы на шампанское, голубчик, а то с пьяных глаз-то еще и не такое почудится.

Мастер Берг виновато улыбнулся, но бутылку с шампанским на место не поставил.

За ужином разговоры велись неспешные, степенные, но всякий раз как-то незаметно они скатывались к недавним ужасным происшествиям. Люди хоть и храбрились, но все равно испытывали страх. А Анна, помимо страха, ощущала еще неловкость. Было очевидно, что присутствие ее на острове терпят исключительно из-за Клима Туманова. И стоит только ей потерять его поддержку, как двери замка перед ней тут же захлопнутся навсегда. Наверное, поэтому, когда Матрена Павловна увела Туманова в свой кабинет для деловой беседы, Анна почувствовала себя совсем уж неловко, самозванкой, обманом пробравшейся на званый ужин.