Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - Марина Сванидзе

Исайя Берлин

Ахматова говорила близким: "С того дня не было ни разу, чтобы я вышла из Фонтанного дома и со ступенек, ведущих к реке, не поднялся человек и не пошел за мной". Кто-то спросил у Ахматовой: "А как вы знали, что он за вами идет, — оборачивались?" Она ответила: "Когда пойдут за вами, вы не ошибетесь".

После постановления, в 1947-м, в 1948-м Ахматова не пишет стихов. Замсекретаря Союза писателей советский драматург Всеволод Вишневский возмущается: "Меня удивляет то, что Ахматова сейчас молчит. Почему она не отвечает на мнение народа, на мнение партии? Неправильно ведет себя, сугубо индивидуалистически, враждебно". После постановления сын Ахматовой исключен из аспирантуры Института востоковедения. Пойдет библиотекарем в сумасшедший дом на 5-й линии Васильевского острова. Получит там характеристику и сможет защитить диссертацию. Ахматова все время боится ареста сына. В августе 1949-го в Фонтанном доме снова арестовывают Николая Пунина. Николай Николаевич Лунин умрет в лагере.

Ахматова идет на немыслимый для себя шаг. В страхе за сына она пишет стихи, посвященные Сталину: "И благодарного народа/ Вождь слышит голос: "Мы пришли/ Сказать — где Сталин, там свобода,/ Мир и величие земли!""

Стихи не спасают.

Лев Гумилев арестован. Он выйдет из лагеря в 1956-м. Он будет вспоминать, как его допрашивали о визите Берлина к его матери в 1945-м. Он будет рассказывать, как следователь в Лефортовской тюрьме, схватив его за волосы, бил головой о стену, требуя признания о шпионской деятельности Ахматовой в пользу Англии. Лев Гумилев скажет, что в своей жизни он сидел за папу, за себя и за маму. Потом будет случайным людям говорить: "Мама не любила папу, и ее нелюбовь перешла на меня". Для него так и останется невыносимым, что мать не могла спасти его. Из лагеря он писал знакомым: "Пусть будет паскудной судьба, а мама хорошей: так лучше, чем наоборот". А Анна Андреевна в полном одиночестве ему, единственному на свете родному человеку, писала в лагерь: "Пожалей хоть ты меня".

Фото из следственного дела Л. Н. Гумилева

После смерти Сталина, после XX съезда уже в 1965 году Ахматова поедет в Англию, где в Оксфорде она будет увенчана мантией доктора литературы Honoris Causa.

Из Лондона она поедет в Париж, где встретится в отеле "Наполеон" с адресатом многих своих стихов, еще одной давней-давней любовью, с художником Борисом Анрепом. Ему посвящены почти сорок ее стихотворений. Они не виделись с 1917 года, с Февральской революции. Борис Анреп — автор многофигурной мозаики, выложенной в вестибюле лондонской Национальной галереи. Моделью для образа "Сострадание" он выбрал Ахматову.

А в 1946-м после разгромного постановления Ахматова пришла к искусствоведу Харджиеву и сказала: "Меня так ругают! Последними словами…" А он ответил: "Это и есть слава! Разве вы не знали?"

На самом же деле миллионам и миллионам советских людей было не до постановления и не до Ахматовой. Из сообщений с мест: "В Белебеевском районе Башкирской АССР заведующая родильным домом не имеет ни одного платья, пальто надевает на голое тело и ходит в лаптях". Секретари ряда обкомов обратились в ЦК ВКП(б) с уникальной просьбой: разрешить им не проводить 7 ноября 1946 года демонстрацию трудящихся ввиду отсутствия у населения одежды.

1947 год

Соломон Михоэлс

Последней премьерой Государственного Еврейского театра, ГОСЕТа, был спектакль под названием "Фрейлехс", то есть "Радость". Сценарий этого спектакля написан художественным руководителем ГОСЕТа Соломоном Михайловичем Михоэлсом.

Главная мысль спектакля выражена тремя словами: "Ам Исраэль хай!" — "Еврейский народ бессмертен!"

Сцена погружена во мрак, под торжественную траурную музыку на горизонте появляется звезда. Одновременно в противоположных концах сцены возникают семь горящих свечей. Они медленно приближаются друг к другу и превращаются в семисвечник — символ победы слабых над сильными, символ героизма еврейского народа. Потом сквозь музыку прорывается голос: "Гасите свечи! Задуйте грусть!"

И сцена заливается ярким солнечным светом. Канва спектакля — традиционный еврейский свадебный обряд. По этой канве расшиты судьбы целого поколения. В песнях и танцах. Спектакль трагический и жизнеутверждающий. Этим спектаклем фактически и заканчивается жизнь Государственного Еврейского театра. Он был там, где теперь московский Театр на Малой Бронной.

В 1947 году Соломону Михайловичу Михоэлсу 57 лет. Как у театрального деятеля и артиста у него невероятная известность. И не только как у артиста. Во время войны в оккупированных городах развешивались его портреты с надписью "Так выглядит еврей!". Фашистским оккупантам принадлежит лозунг "Недалек тот час, когда мы сотрем с лица земли кровавую собаку Михоэлса!" Во время войны руководитель Государственного Еврейского театра Соломон Михоэлс возглавляет Еврейский антифашистский комитет.

Еврейский антифашистский комитет, ЕАК, создается в конце 1941 года. Тогда, в тяжелейший период войны, Михоэлс выступает на большом еврейском антифашистском митинге. По радио звучат его слова: "Братья евреи всего мира!" На интеллигенцию, и еврейскую и нееврейскую, это событие производит сильное впечатление. То, что открыто обращаются к евреям, по радио произносят само слово "еврей", интеллигенцией воспринято как "хороший признак". В СССР все, что касается евреев, всегда означает какой-нибудь признак.

Выступление С. Михоэлса в ЕАК

Добрый знакомый Михоэлса — академик Петр Леонидович Капица. Вспоминает жена академика Капицы Анна Алексеевна: "Перед проведением еврейского антифашистского митинга Михоэлс обратился к разным людям с просьбой выступить. Не только к Петру Леонидовичу. Обратился к Алексею Николаевичу Толстому, еще к нескольким людям. Согласился выступить только Петр Леонидович".

В Москве того времени согласие человека выступить на еврейском антифашистском митинге воспринимается как его признание в собственном еврействе. Вспоминает жена Михоэлса Анастасия Павловна Потоцкая: "На банкете в честь 50-летия Петра Леонидовича Капицы Михоэлс поднял заздравный тост, в котором в числе прочего сказал: "Я пью за вас, Петр Леонидович, как за воинствующего гуманиста! Я никогда не забуду ваше выступление на антифашистском митинге, бесконечно перед вами в долгу. И хотя я немало приложил сил для того, чтобы развеять версию о том, что вы — еврей, и добился этой цели, остаюсь вашим должником"".

Созданный в 1941 году ЕАК — чисто внешнеполитический показательный проект. СССР — защитник прав человека. Сталин лишний раз открещивается от недавней дружбы с Гитлером, целенаправленно уничтожающим евреев. В 1943-м после перелома в войне у ЕАК появляются дополнительные функции: необходимо добиться кредитов у международного еврейского капитала на послевоенное восстановление в СССР. Кроме того, и после 1943 года это интересует Сталина больше всего, в 1948 году закончится Британский мандат в Палестине. Сталин рассчитывает установить собственный контроль в ближневосточном регионе. Именно для этого ему необходимо внедрение в сионистское движение.

П. Л. Капица и С. М. Михоэлс

Сионизм — это не ругательство, не статья обвинительного приговора. Сионизм — это идея воссоединения еврейской нации на территории собственного государства. Сталин — один из инициаторов создания государства Израиль. Более того, на определенном историческом отрезке Сталин выступает как главный мировой сионист.

В создании Еврейского антифашистского комитета самое активное участие принимает Лаврентий Берия. Начинается планомерная эксплуатация национальных чувств советских евреев. Война с фашизмом — превосходное для этого время.

Запускается излюбленная сталинская схема: главный поэт — Маяковский, главный писатель — Горький, главный еврей — Михоэлс.

Но Соломон Михоэлс не создан для роли свадебного генерала. Он включается в работу Антифашистского комитета искренне, как преданный сын своего народа, со всем своим неуемным темпераментом. Он говорил, что "обвешан чужими судьбами". И это была чистая правда. Так было до войны, во время войны и после войны, до самой его гибели. Он всегда окружен людьми, с самого утра.

Телефон трезвонит постоянно. Он стоит с намыленными щеками перед зеркалом, бреется и говорит по телефону. У него три встречи назначены на один час. Он нервничает, спешит, отшучивается и никогда не жалуется. Разные люди нуждаются в его помощи, совете, а иногда просто в добром слове. Даже гуляет стихотворная строчка: "увидел я Михоэлса и сразу успокоился". В десять утра — начало утренней репетиции в театре. Театр в пяти минутах от его дома на Тверском бульваре.

Не успевает он переступить порог своего кабинета в театре, как на него наваливаются поджидающие его актеры, художники, драматурги и просто просители.