Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

Вот и мычал: ме-да. Медальон, то есть! Медальон – да, или медальон – нет. Сокращенно, конечно.

– Прости великодушно. Где же нам успеть за полетом высокой начальственной мысли. А краткость, как известно.

Договорить Олегу не удалось, поскольку за начальственной мыслью последовал начальственный же чувствительный тычок в бок. Луша укоризненно посмотрела на обоих, покачала головой, и все трое скрылись за дверью, выходящей на лестницу.

22. Расторгуев выходит на след Эрны

Время шло, а расследование исчезновения Эрны не двигалось. Ирбисовцы работали, они перепроверили разные возможные варианты. Трясли Севу Польских, пытаясь нащупать еще какой-нибудь неучтенный до сих пор мотив. Связались с клиникой в Базеле и убедились, что Павел Мухаммедшин действительно находится там. Собрали материал, который лишний раз подтвердил, что бывший муж Куприянов рассказывает о себе чистую правду. Попробовали при молчаливом неодобрении Майского уличить Северцеву, но проверка ее «на вшивость» потерпела фиаско. И против всякой оперативной логики этому обрадовался не только проникшийся к ней доверием Олег, но и его друзья.

В среду с утра в агентстве сидел только один Синица. Он подчищал хвосты по текущим и законченным делам. А все остальные разбежались по заданиям. Даже тетя Муся ушла за покупками и увела с собой Лорда прогуляться. Петр заканчивал свою часть отчета по делу о «Крестовоздвиженском кладе византийских монет». Поэтому, когда зазвонил телефон сначала в приемной, а потом на его столе в кабинете, он недовольно поморщился. Не хотелось отрываться от работы, которую следовало непременно закончить до вечера. Но как только прозвучали первые слова абонента, его морщины разгладились. И «начальник конторы» пришел в свое обычное хорошее расположение духа.

– Привет. Это я – Петр Первый и единственный в моем королевстве! -расплылся он.

– Ну да. Ты откуда? А, заходи, конечно. Ясное дело всегда лучше… А сейчас где? Порядок, это значит минут через десять. Я жду. Поговорив в таком телеграфном стиле немного, Петр положил трубку, выключил ноутбук и ушел на кухню.

Он решил сварить кофе и выпить по чашечке с ожидавшимся вскоре Володей Расторгуевым, который не замедлил появиться в назначенное время. Петр пожал ему руку, предложил раздеться и усадил за стол.

– Володька! Судя по твоей довольной хитрой физиономии, ты идешь по свежему следу. Или росомаха даже уже в капкане?

– Начальник, у тебя сравнения такие рискованные. Это сейчас не модно. Тебя Гринписовцы тут же злым ворогом заклеймят. Капкан! Зверюшек надо любить! Ты, может, еще меховую шапку носишь?

– Ох, и ты туда же! Росомаха, между прочим, очень опасное животное. Нашел зверюшку! Что касается шапки… А как же – есть отличная шапка. Даже две. Одна канадская, лисья, такая с длинным козырьком и ушами. Они наверху завязываются. А другая.

– Да знаем, ты у нас известный пижон, – захихикал Расторгуев, – сразу купился, я и не ожидал. Ладно, извини, не заводись. У меня очень интересные новости. Если в двух словах, то я нашел ход в «Сапсане» и добыл «языка».

Язык – стажер из подмосковного Редкино, Коля, не был допущен в «Сапсане» к настоящим секретам. Он служил там мальчиком на посылках, работал на разъездной машине, затыкал дырки на мелких акциях и держал ушки на макушке. Начальству он определенно не глянулся. В штат его брать не спешили. И когда представилась возможность срубить большие деньги, Коля не устоял. Тут еще и обида сыграла свою роль, задетое самолюбие.

«Метла» – такой кабак, дорогой, солидный, третий поворот налево после окружной. С хорошей сытной едой без глупостей. Поросенка молочного там запекают целиком и подают с моченой брусникой. Так я нам заказал для начала, для разгона осетринки, копченого угря, грибов маринованных и черемши.

Ну, Колька этот хлопнул сразу рюмки три перцовки, а я попридержал его и веско так посоветовал: «Ты вот что, поешь сначала!»

Петя, он нужен был мне не тверезый, но еще с головой. Я ж не знаю, как он пьет. Вот и руководил, – объяснял, посмеиваясь, Володя.

Они сидели в «Ведьме на метле» уже часа три. Расторгуев сплел легенду, убедительно напустил туману. Представился он Анатолием Степанычем Дахно. Впрочем, вскоре милостиво позволил Толиком себя называть.

Николай поросенку обрадовался, как малое дитя. Поел. Захмелел в меру. Выдул четверть, не замечая, что собутыльник свою рюмку поднимать поднимает, но почти не пьет. Его глаза сузились. На лице появилось выражение злой решимости, и он начал.

–Толик, я у них год отбарабанил. И меня все завтраками кормили: подожди, походи пока в учениках. А глядь, одного нового сразу взяли. Ну что тут скажешь – бывший ОМОН. Другой пришел – опять берут сразу, потому – боксер и десантник. Ладно, я терпел. А я тоже не пальцем деланный. Самбо занимался – раз, отслужил – два, в милиции поработал.

– Ишь ты, и милиции даже, а кем? – не удержался Расторгуев.

– Да в этой – ГИДД по ДТ – язык парня слушался не особенно хорошо.

Но Володя сразу успокоился. Он «эту» для себя все еще называл «ГАИ». А «язык» продолжил.

– Но тут, Толя, один из наших старперов приходит однажды к шефу и просит за своего братана. Тот прикатил в столицу из Нижневартовска и ищет работу. Хороший, говорит, парень, разрядник по биатлону, обстрелянный к тому же. В Чечне служил. А дома работы нет. Так что, возьмем?

– Лучше бы я этого не слышал. Я рядом стоял случайно, отчет сдавал и получал новое задание. И вижу, как шеф, гад ползучий, ему кивает и басит, что пусть, мол, ездит на задания, сидит на «скамейке запасных» -это значит сзади в машине, когда бригаду на работу отправляют.

Осмотрится, мы тоже на него поглядим. А там – возьмем! Ох, ешкин кот! У меня в глазах потемнело. Опять смолчал! Но решил: все, уйду. А тут ты откуда ни возьмись.

Слушай теперь. Это было то самое задание. Я почему уверен: как раз диспетчер заболел. И я его заменял. Диспетчер, он только машины отправляет. Держит с ними связь, и все. Ему ничего важного не говорят. Но все совпало. Я сам эту машину отправлял. Как раз туда. Поехал этот самый старпер, его звать Генкой. И братана прихватил. Да тут еще напарник его – сказать, даже не поверишь! Корь подхватил. Сынишка заболел у него – и ничего. А он, взрослый бугай, в детстве этой холеры не перенес, так загремел в больницу. А я диспетчер, сечешь? Я все знаю. И про больницу, и про маршрут. Ну, про само задание, только самый чуток. Там, надо, мол.

И замолчал. Тоже