Ступени сознания, или Путь к успеху - Станислав Хохель

В этом случае идеи вины или стыда являются дополнительным барьером, затрудняющим поиск некогда не до конца пережитых и загнанных внутрь «быстрых» страхов.

Однажды мне пришлось работать с девушкой, испытывающей навязчивые страхи. Казалось, она всю жизнь чего-то боялась – и одновременно не разрешала себе в этом признаться. Ее резервуары страха были настолько полны, что присоединяли ее к самым безобидным, почти неопасным ситуациям по наихудшему сценарию, выражающемуся в полной неспособности постоять за себя. В дальнейшем выяснилось, что она приучилась подавлять свой страх еще в детстве, когда старший брат сначала пугал ее, а затем стыдил за то, что она плачет. Высвобождение резервуаров ее страха началось после того, как она перестала его стыдиться, а затем смогла признаться в этом – сначала себе самой, а потом и мне. Она долго дрожала, плакала и кричала, но выйдя из этого состояния, простила брата и мысленно «отпустила» его (за год до ее прихода на психотерапию он покончил жизнь самоубийством). После этого она перестала ощущать горе по поводу его утраты, которое на самом деле было не более, чем подсознательной констатацией «незаконченного дела» с человеком, которого надлежало простить, понять и… забыть (как и все, что было с ним связано).

Страхи из резервуаров прошлого препятствуют мобилизации энергии волнения для действий в экстремальных ситуациях. При новых переживаниях страха, носитель резервуара вновь и вновь испытывает оцепенелый испуг либо суетливую панику. Резервуар страха действует в виде программы, заложенной в человеке и реализующей себя в его поведении и мышлении почти невидимым для него самого образом. При активизации резервуаров страха происходит сужение сознания и поведения до одних и тех же неприятных мыслей, навязчивых действий и бессознательных манифестаций, ложась в основу того, что в обиходе с легкой руки психологов называют комплексами, а менеджеров – ограничениями.

До сих пор мы говорили о первых двух типах страха, которые рождаются как бы изнутри. В этом их отличие от третьего типа страха, который обычно ощущается в виде как бы давления извне, сопровождающего появление людей или сил, которые желают поставить нас в положение управляемых. Ни для кого не секрет, что существуют люди, которые сознательно стремятся напугать нас, чтобы получше устроить свои дела.

Знакомая бизнес-леди всегда имела большие проблемы, приходя в налоговые органы. Она обратилась за консультацией в момент, когда ее голова уже выработала привычку болеть с необъяснимой пунктуальностью за день до сдачи отчета.

После серии консультаций она не только избавилась от своих прежних страхов, но и научилась различать ситуации действительной опасности от ситуаций, в которых подвергалась сознательному давлению налоговиков. Она стала вести себя с ними значительно увереннее, а инспектор, которая имела привычку ее запугивать, тут же слегла в больницу сама.

В таком исходе нет никакой мистики, если мы вспомним об уже знакомом нам понятии энергообмена. Ведь если мы отказываемся принимать негатив от другого человека, ему немедленно становится хуже самому, из-за того, что негативная энергия не выбрасывается на другого человека и он вынужден вариться в ней сам. Именно поэтому для тех, кто сознательно давит на нас, очень важно, чтобы мы ненавидели их, обижались на них или их боялись – в этом случае им будет легче использовать нас для своих целей.

Поэтому, главное, что нам нужно знать о страхе, это то, что очистка его резервуаров способна раз и навсегда вывести нас из роли Жертвы.

Мне не раз приходилось наблюдать, как люди, пришедшие на консультацию меняются на глазах, становясь увереннее, спокойнее, даже красивее. Очень часто они начинают играть лидирующую роль во взаимоотношениях, в которых еще недавно были ведомыми. Но самое главное – чаще всего именно они первыми в своей среде начинают демонстрировать явно заметное движение к жизненному успеху.

И наконец, последнее чувство, резервуары которого нам предстоит очистить – Печаль.

В детстве нам так часто приходилось страдать из-за всевозможных притеснений, что сейчас, вспомнив обо всем этом, мы бы наверняка с удовольствием позволили себе просто лечь и ничего не делать, переживая грусть по поводу всего того, что нам когда-то пришлось пережить.

Мы бы наверняка так и сделали – если бы только могли вспомнить все это – и если бы были уверены, что мы сможем через это пройти.

В переживании печали людям свойственно впадать в одну из двух крайностей. Первая крайность – загонять ее внутрь, не давая себе возможности излить горе утраты или сожаления через слезы или крики. Вторая крайность – зацикливаться на переживаниях прошлого, не позволяя себе верить в лучшее (хотя и невидимое сейчас) будущее.

Охранная функция нашей памяти как раз и заключается в том, чтобы до поры до времени «вычеркивать» из сознания самые неприятные моменты, когда оно недостаточно зрело, чтобы переварить их и продолжать жить дальше. Но не умея отпускать печаль от себя (не путать с забыванием, которое сродни вытеснению!), мы как бы несем на себе двойной груз, при этом зачастую уговаривая себя, что надо продолжать любить тех, кто тебя мучает, выполнять свои повседневные обязанности и пытаться развиваться в иных направлениях.

Возможно, именно поэтому большинство людей не помнит своего детства. Возможно, именно поэтому они не любят возвращаться мыслью к неприятным событиям – «щемит». Однако если мы не найдем время вернуться к этим событиям по собственной воле, чтобы детально проработать их вплоть до исчезновения ощущения дискомфорта и неполноценности, они неизбежно возвратятся к нам сами в виде новых несчастий и неудач.

Пришедший ко мне на прием молодой человек имел большие проблемы с девушками – каждую его любовь можно было смело относить в разряд несчастных. В ходе терапии выяснилось, что несколько лет назад у него умерла мать. Я попросил его вернуться в это время и спросил, что он чувствует. Это была печаль вследствие непережитого в свое время до конца горя потери.

Ему потребовалось немного времени в течении сессии, чтобы установить контакт с этим чувством и гораздо больше времени наедине с собой, чтобы изжить его.

На это ушла почти неделя, в ходе которой он плакал, предавался воспоминаниям о времени, проведенном с матерью и плакал снова.

Через неделю печаль ушла и он смог вернуться к своим привычным занятиям. При встрече он сообщил мне, что его с детства воспитывали таким образом, что он не имел права плакать – родители внушали ему, что это была привилегия девчонок.

Подавив чувство печали после смерти матери, он бессознательно искал новых возможностей для прикосновения к резервуару этого чувства, и потому все время оказывался брошенным.

Значение печали очень велико, ибо печаль женственнее и мягче гнева. Давая возможность себе пожить в печали после очередного нанесенного нам зла, мы находим в себе силы не озлобляться взамен – а просто отпускать происшедшее через слегка щемящую грусть. (Как тут не вспомнить слова из народной комедии «Иван Васильевич меняет профессию»: «Оставь меня, старушка, я в печали».) Часто, однако, мы не делаем этого потому, что в обществе существует негласный стереотип-запрет на печаль. «Чего ты такой грустный – тебе что, с нами не нравится?» – как бы слышим мы отовсюду.

Другая причина, по которой мы подавляем печаль – наша пожизненная суета и спешка. Все чувства – а в особенности женские, к каковым принадлежит и печаль, требуют времени для переживания, с чем наш суетливый и вечно призывающий к деятельности ум никак не может согласиться. Плата за непережитую печаль известна – на фоне острой тоски может развиться потребность в искусственном изменении сознания, которую вызовутся удовлетворить алкоголь или наркотики.

Тем не менее, рецепт исцеления от печали прост – это время и доверие к проходящим внутри самого себя процессам. Как бы ни была глубока печаль, она проходит; она изживает себя сама, если мы не вмешиваемся в естественный ход событий и не пытаемся ни ускорить, ни искусственно затормозить его. Все, что от нас требуется – просто быть в ней, когда она приходит – не суетясь, не дергаясь, не отвлекаясь на слишком сложные занятия. Если мы не уделили ей час, в следующий раз она приходит на два, если мы не живем в ней два часа, она приходит на сутки – она все равно берет свое. И потому поначалу не стоит сопротивляться – нужно позволить себе нырнуть на самое ее дно, чтобы затем она так же мягко вынесла нас на поверхность.

Однако, если приступ печали затянулся, следует помнить об опасности второй крайности. Печаль хороша лишь до тех пор, пока вызывает слезы или побуждает расслабиться после не принесших желаемого результата трудов – «утро вечера мудренее». Критерий правильности переживания печали – «пустая» голова и «горячие» проявления чувств (рыдания, всхлипывания, вздохи). Если чувства более не изливаются активно наружу, а голова занята отрицающими ценность дальнейшей жизни мыслями – скажите себе «стоп», ибо в этот момент вы начинаете переходить тонкую грань между печалью и саможалением, которое является утонченным аналогом саморазрушения. Все хорошо в меру! Представьте себе что-то радостное. Улыбнитесь. Встаньте и продолжайте жить дальше.