Над пропастью - Милау Элли

- А что, если я не хочу?

- Да ты что? Еще скажи, что влюбился.

- Да, Кир, да. Я люблю ее, и думаю, ей со мной будет лучше, чем с тобой. Я никогда не заставлю ее лить слезы, я буду для нее опорой.

- Опора у нее есть. И слезы льют, только если тебе человек не безразличен, поэтому даже слушать не хочу. Решил он, что ей так будет лучше. Решала. А с ребенком как быть? Или ты хочешь, чтобы он еще и папой тебя называл?

- Да, почему нет. Лера стоит того, да и детей я люблю.

- Пф.

Слышу шаги за спиной, поворачиваю голову. Андреев.

- Паша, ты не против? Хочу поговорить с Киром.

- Да нет, вы что. Мне тут как раз звонят с работы. - Он выходит из комнаты, оставляя меня наедине с врагом.

- Поговорим, что ли, затек, - насмешливо начинает он.

- Слушаю.

- Ты понимаешь, что я не позволю, чтобы дочь к тебе вернулась. Я уже с ней поговорил, она настроена на развод.

- Я бы не был так уверен. Она любит меня. У нас скоро появится ребенок. - Он перебивает, не давая договорить.

- У тебя ничего не выйдет, Кирилл, ничего. Эти полгода дали свои плоды и я этому безмерно рад, на Леру у меня другие планы.

- Да вы что! Неужели опять Паша? Не надоело? Она не игрушка. Пусть решает сама.

- Она решает? - Смеется он, продолжая, - уйди с дороги, иначе...

- Иначе что?

- Я тебя предупреждал, говорил, что ты не с тем связался. Поверь, у меня есть влияние на дочь и у тебя ничего не получится.

- О, да, грязные методы, это ваш способ. Вы ведь расстарались, чтобы полгода меня не было возле нее.

- О нет, в этом ты сам себе вырыл яму, Маша твоя не промах. Не то, что Лера, да? У той есть зубки, я даже пожалел, что она не моя дочь. Сильная девочка. А тебе, видимо, мало было времени, чтобы понять, что тебе с моей дочерью ничего не светит. Так я могу устроить...

А потом в комнату заходит Лера. Уже и не помню, что говорил, какие слова подбирал, все как в тумане, но вся правда открылась. И по ее истеричному состоянию понимал, что потерял тот маленький, призрачный шанс ее вернуть. Не знаю, на что я вообще надеялся. Почему думал, что она сможет принять правду о мести и вообще? Наверное, верил во всепрощение, даже Карина и та Вадима простила, и это после изнасилования. Хотя, чем я лучше? Почему не подумал о последствиях? Наверное, месть еще кружила голову, но почему тогда не получил ни капли удовлетворения? Нет, оно было, и когда слезы видел, и когда погружался в ее мягкую плоть, но не было потом, когда понял, что она разбилась, что приняла участь, которую приготовил. Почему в тот момент кроме отвращения к себе ничего не испытал? Так хотел уничтожить ее, а в итоге... В итоге не получил ничего. Наоборот, потерял, потерял то отношение, когда тебе заглядывают в глаза, ловят каждое слово, когда поддерживают, а ведь не ценил, не дорожил, принимал как данность, пока не лишился. И сейчас, слушая ее крики, понимаю, что честными методами уже ничего не вернуть. Остается только один. Показать, что мы не потеряны не из-за нас, а из-за ребенка. Знаю, что это не честно, это манипуляция с сознанием беременной женщины, но выбора другого нет. Я не могу ее потерять. Не могу отдать ее в руки Паши или гнилого отца, которому в принципе наплевать на свою дочь и я это уже понял. Для него есть только бизнес, но теперь и его уже большей части нет. Большой Босс постарался. Можно считать, что я своего зверя накормил, ведь понимание, что у Андреева проблемы греет мне душу. А сейчас... Сейчас меня больше интересует она, чем месть... И я собираюсь за нее бороться. За свою девочку, даже если это будет она сама.

Глава 26

Бывало ли у вас чувство, что вы живете чужой жизнью? Не своей? Бывало? А если все-таки это ваша жизнь, тогда почему не покидает чувство, что вы в ней лишь сторонний наблюдатель? Или, быть может, игрушка? А что, если вы не хотите ею быть? Что, если вам это до чертиков, до колик в животе, надоело? Что, если?

Кто-то скажет: возьми свою судьбу в свои руки, сам управляй ею, чтобы она не могла сделать тебе подножку в самый неудачный момент. А если вы слишком слабы и доверчивы? Что тогда? Тогда хавай и помалкивай? Но если вы больше не можете молчать, смиренно ожидая дальнейшей подножки? Что тогда? Тогда борись!

Я это решила по пути в свою комнату, когда слышала вслед слова Кирилла, которые в тот момент для меня ничего не значили, я боролась с собой, ради чего? Ради любви одного психопата, который решил через меня отомстить моему отцу? А я? Я же винила себя все это время, искала причины в себе, возможно в нем, в его интересах, а, оказалось, все намного проще... Он просто меня не любил, пользовал, это тешило его извращенное эго, в постели, наверняка, специально хотел меня унизить, поставить на колени, сделать больнее. Боже, и этого человека я полюбила? Да еще и жду ребенка от него. Слепая, доверчивая дурочка. Вот кто я.

Но сейчас... Сейчас я была полна решимости. Жить, а не просто быть наблюдателем. Хватит с меня всего этого, хватит, устала от постоянной тирании и придирок отца. Манипуляциям, к которым он так привык, а Кир подхватил. Боже, как можно быть настолько слепой и не замечать очевидного?! Неужели очки могут быть не просто розовыми, а, сука, фиолетовыми, по-другому и не скажешь. Но мне показали, как легко они бьются, в самое удачное время показали, когда насмотрелась на этих счастливых мамочек, лопочущих о своих мужьях и ожидании