Грехи и погрешности - Алексей Владимирович Баев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это еще не все приколы.
Мы с пацанами прожили в Эбенговке три дня. Причем не только бухали и быт заценивали, рьяно работали над освежением тамошней крови. Девки у них, я вам скажу, супер. Умницы, скромницы, рукодельницы. А фигурки! К цвету кожи, кстати, быстро привыкаешь. Вот вспоминаю Машу… Впрочем, не стану я вслух вспоминать Машу. Дочь рядом. Матери она, конечно, ничего не скажет, но и сама таких приключений особо не одобрит. Правда, Кать?
А я что говорю! Ах ты, мое золотце.
Но что-то я отвлекся.
Продолжаю.
Повторюсь, жили мы в Эбенговке три дня. На четвертый решили отчаливать.
Мы-то с Кривым люди творческие, со свободным графиком полета вдохновения: я – писатель, Кривой – музыкант (так фуячит на барабанах, мама не горюй). Профессор же с Чемоданом – чины подневольные, им после каникул на работу. Про должность второго – замминистр финансов – я говорил, первый же – теперь проректор в одном из питерских вузов, в далеко, между прочим, не из последних, преподает «стратегическое планирование» (или «разрешение конфликтов», точнее не скажу).
В общем, раскланялись мы с эбенговцами, расцеловались, обменялись сувенирами, обещали друг дружке связей не терять, перезваниваться по праздникам. Вождь ихний (или председатель, черт знает, как его должность называется), Влас Тимофеевич, самолично на подносе вынес четыре граненых стопки с полюбившейся нам самогонкой из фруктов хлебного дерева и бутерброды с печеночным паштетом. С таким, между прочим, вкусным, что ваше фуагра – реальное говно по сравнению с ним, хоть и мажется так же хреново, когда из холодильника.
Выпили на посошок, закусили бутерами…
И вдруг Чемодан, кое-что вспомнив, у вождя спрашивает:
– Влас Тимофеевич, а вы проводника нашего не видали? Что-то он мне четвертый день на глаза не попадается?
– Как не видать, видал-с, – отвечает Эбенгов, а сам радостно так скалится. – И вы его только что видели-с.
– Где ж мы его видели? – говорю. – Ты, папаша, ничё не попутал?
– Как же я попутаю-с, мсье Пятый? – хлопает своими ресницами Влас Тимофеевич. – Третьего дня самолично-с готовил. Антрекоты-с давешние не изволите припомнить? Те, которыми-с господин Профессор так натуральнейше восхищался-с? А паштет, коим токмо-что беленькую закусывали-с? Правда, недурственный вышел?..
Короче, что там было дальше, я рассказывать не хочу. Да и незачем. Одно скажу – нет больше на африканском континенте русскоязычной деревни Эбенговки. И населявшего его проклятого племени каннибалов им. Петрова-Водкина тоже нет. Увы.
Только по Маше иногда тоскую… Но как вспомню тот проклятый паштет, так вся тоска проходит. Верите?
Вот такая, братва, историйка.
Остались вопросы? А-а, как выбирались без проводника? Да нормально выбирались. Довольно резво. Это ж у нас с Кривым «вертушки» золотые, но без внутренних наворотов, а Профессор мобилу принципиально не заводит – сколько лет прошло, а все боится мсти родственничков упокоенных. У Чемодана-то нашего – «айфон». Он тогда каких-то полчаса на пепелище посидел и навигацию в нем нашел. А дальше – дело техники. Джи-пи-эс, пацаны, он ведь и в Африке – джи-пи-эс. Прикольная, кстати, штука. Но у нас в Москве конкретно бесполезная – джунглей-то, слава богу, здесь пока нет. Мож, где за МКАД’ом есть, но я этого факта точно не знаю, так что врать не буду…
К вопросу о высоте над уровнем дороги
Короче, какой нормальный пацан, сколько б ему до пенсии ни осталось, не мечтает стать владельцем «Феррари»?
Вот и я не исключение. То есть если честно, мне эта торпеда гоночная на в пупок не упёрлась, один икс стоять в пробке. Но коль не воплощать в жизнь детские мечты, какой интерес тогда жить-то вообще? И потом, ну не на «Хаммере» ж по кабакам разъезжать – и парковаться в центре Москвы проблематично, и домой возвращаться пусть в легком, но в подпитии, всё-таки тухло. Посадка-то высокая, хреново видно тех, кто снизу бегает. Ладно бы бабуську, а вдруг ненароком какого гаишника придавишь – ведь по судам потом, суки, затаскают, а то и прав на полгода лишат. Не буду ж я с Ленкой на ее гламурном розовом «Круизёре» рассекать. Вы ж меня потом, пацаны, и зачморите. Не прав, в натуре? Прав. Знаю, что тру.
Вообще, в современном мире с этими тачилами полная и конкретная беда – такой выбор, не знаешь на чем остановиться. Вот раньше, помню, еще когда в Моршанске жил, на исторической, как говорится, родине, рассекал себе на чёрной «девятине» и выглядел при этом круче крутизны бедра Клавы Шифер. Во, времена были, скажите! А когда первые свои права купил, вообще на рыжей «копейке», обутой в лысую резину, колдобины равнял вместе с забуксовавшими в них оленями и был жизнью доволен, что бегемот, до икоты обожравшийся репой.
Но это, как говорится, лирическая прелюдия перед актом. Сама ж историйка, которую я вам сегодня напою, немудрящая, но поучительная. А произошла она совсем недавно – пару месяцев тому. Итак, короче…
Я тогда только-только дочке своей, Катюхе, на совершеннолетие отдельную хату приобрел. Походя и гараж по объяве там же, в самом ее дворе, сторговал за какие-то сущие пустяки в отечественной валюте.
Посидели мы с Катей, кофе с коньяком попили, и тут мне интересная мысль в голову пришла.
– Слушай, – говорю, – коза, а ты б какую тачку себе хотела, а?
– Не знай, – отвечает и плечами жмет. – Ну, мож, как у мамы – «крузак». Он клёвый. Или «Хаммер», как у тебя. Но только розовый. Черные машины мне не очень нравятся. Выглядят не гламурно.
А я, пацаны, вообще это слово – «гламур» – не переношу. Вот и тогда в себе бешенство еле-еле подавил. Не будь Катька мне любимой родной дочерью, ей Бог, влепил бы в лобешник совсем не поцелуй. Но сдержался кое-как.
– Нет, зая, – сказал, выдохнув, – ты меня извини, но до большой машины тебе дорасти еще надо. Правами только-только обзавелась, а ездишь пока хреновато. Давай-ка выбирай что-нибудь полегче. А через годик, глядишь, и на джипец папку разоришь. Договорились?
– Я, – говорит, – вообще-то тоже об этом думала. Олька вон на «Мазде» третьей катается. Ничего так, прикольно.
– Ну уж, – рассмеялся я, – до Олькиного уровня мы с тобой не опустимся. Давай-ка мы тебе, кисунь, классику возьмем
