Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый - Сергей Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более опытный полководец граф Оливье, участник множества походов Карла, проезжая мимо первой колонны, сразу увидел все недостатки позиции. Более того, он быстро отметил странное отсутствие больших конных полков, которые выставить было бы естественно, и, зная приблизительно окрестности Старгорода, под стенами которого несколько раз воевал, предположил, что его полки уже окружены, и конники вагров готовы ударить франкам в спину. Ввязываться в сражение в такой обстановке граф, умея думать не только, как отважный рыцарь, но и как полководец, который умеет беречь своих солдат, посчитал невозможным, и именно потому сигналами боевых рогов приказывал первой колонне стоять в ожидании, и не принимать никаких действий. Эти сигналы, разработанные придворным королевским учёным аббатом Алкуином, только недавно были введены в армии франков, и граф не был уверен, что командир первой колонны, рыцарь хороший, но человек недостаточно опытный, правильно поймёт его, и потому спешил.
Выехав к пехоте вагров, граф жестом остановил свою колонну, и двинулся вперёд только в сопровождении трёх воинов, один из которых был сигнальщиком. По приказу Оливье, рог трижды протрубил, призывая к встрече, но славяне тем более не знали придуманных Алкуином сигналов, если уж многие из франков никак не могли их выучить. Тем не менее, из-за рядов пехоты выехал всадник в добротном вооружении, явно недоступном для простого воя, и, неторопливо подгоняя коня, чтобы соблюсти свое достоинство, приблизился на расстояние в пять шагов.
– Чего ты хочешь, уважаемый рыцарь? – с лёгким поклоном спросил вой на достаточно плохом, но все же понятном франкском языке.
– Я хотел бы встретиться с князем Бравлином, – граф высказал просьбу с облегчением, поскольку сам он славянского языка не знал, и боялся, что славяне могут не знать языка франков, что сильно затруднило бы общение. Переводчика в полках Оливье были, но граф не всегда хотел их использовать. Только что вот один из переводчиков ездил к отдельному окруженному полку, и рассказал о грубости вагров. Но Оливье понял, что эта грубость была лишь ответной. Беседовать же с Бравлином через такого переводчика не хотелось, а Оливье не мог вспомнить, владеет ли князь языком франков. Хотя, как показалось графу, три с половиной года назад он сам несколько раз общался с Бравлином именно на франкском языке. Но Бравлин был слишком сложным человеком, и от него можно было ожидать отказа подобного разговора под стенми его столицы.
И этот человек, вагр, встретивший Оливье, снял все сомнения графа. Он и сам был учтив, и его владение языком вполне устраивало бы обе стороны.
– Что передать князю – кто желает говорить с ним и по какому вопросу? – всадник спрашивал по-прежнему мягко и учтиво, показывая, что он человек не простого сословия.
– Передай, что граф Оливье, его старый добрый знакомый, шлёт князю поклон с наилучшими пожеланиями, и хотел бы с ним встретиться. А тем для разговора у нас найдётся несколько, так что, лучше не утруждай себя запоминанием. Основная же тема – это атака со стороны вагров нашего конного отряда на земле, ваграм не принадлежащей.
– Тебе придётся немного подождать, достойный граф, если только ты не пожелаешь въехать в город. Князь Бравлин сейчас находится по ту сторону стены…
– Я могу рассматривать такой ответ, как приглашение?
– Конечно. Но тебе, конечно, придётся оставить свои полки под стенами… Я надеюсь, с ними ничего не случится…
– Как зовут тебя, незнакомец? – спросил граф.
– Я – сотник Заруба. Правда, я уже давно не командую сотней, состою при особе князя, и помогаю ему, чем могу…
Вежливый сотник Заруба сделал приглашающий жест, и развернул коня. Граф вместе с тремя сопровождающими двинулся следом. Говоря по правде, Оливье не собирался посещать Старгород, думая встретиться с князем в поле. Но, раз уж предложение прозвучало, отрицательный ответ могли бы принять за трусость, и Оливье решился положиться на честь Бравлина, в которой, впрочем, сам будучи человеком высокой чести, совсем не сомневался…
Глава двадцать первая
Лохматая лошадка, привязанная к задней луке седла, всё время норовила обогнать Ветра, и непривычный к такому жеребец нервничал, рывками ускоряя ход. Но теперь уже Волынец скакал не долго. Звук передвигающейся рати далеко разносился в ночи, и подсказал, что черноусый Белоус не обманул, показывая правильную дорогу.
Первой Волынца встретила разведка бьярминцев. Десяток дружинников перекрыли дорогу.
– Сто-о-ой! Кто такой будешь? – два воя сразу подняли луки в сторону гонца, немногословно убеждая, что они настроены серьёзно.
– От воеводы Славера с вестью к воеводе Даляте! – Волынец вынужденно натянул повод, придерживая коня, но лохматая лошадка, не чувствуя жёсткого мундштука, норовила опять уйти вперёд, и пришлось поддёрнуть её за верёвку.
– С дальнего пути… Здрав будь! Проезжай… Сопроводите его… – распорядился десятник.
Один из воев передовой группы пристроился сбоку. Дорога вполне позволяла всадникам скакать рядом, но лохматая лошадка теперь постоянно норовила пристроиться между всадниками, и вела себя, как ласковый игривый щенок, а не взрослая лошадь, приученная носить тяжёлого воина и участвовать в сече наравне со всадником.
Основная рать нашлась вскоре. Полки, занимая всю дорогу, двигались уже неторопливой рысью, чему Волынец, ожидавший быстрого передвижения полков, премного удивился. Воеводу Даляту нашли быстро, он ехал в первых рядах.
– Подожди-подожди… – выслушав гонца, Далята даже головой помотал в непонимании. – А что там с переговорами?
– С какими переговорами?
– Которые князь Войномир начал с княжичем Вадимиром… Или у вас ещё какие-то переговоры идут? С кем только, не пойму…
– А где Войномир? – теперь уже не понял Волынец. – Войномира Гостомысл с собой к бодричам увёз… Из-за того и война…
– Так кто ж переговоры ведёт?
– Да нет никаких переговоров. К захвату Славена готовимся. Вас только ждём, не дождёмся, а вы, выходит, еле ползёте…
– Выходит, – воевода помотал головой, – княжич Вадимир обманул нас! Ну, мальчишка… А как смотрит честно… Сказал, что сам отпустил Войномира, и ведёт с ним переговоры, а сейчас, говорит, к отцу за советом поехал…
Волынец чуть не рассмеялся, хотя смеяться над обманутым воеводой ему совсем не по чину. Но уж очень забавный вид был у Даляты.
– Так и сказал? А ты, воевода, стало быть, и пропустил его?
– А откуда у тебя лошадка эта? – спросил вдруг смущённый своей оплошностью Далята, разглядывая маленькое лохматое существо, пытающееся теперь с помощью всё той же верёвки и Волынца вместе с седлом с Ветра стащить и с дороги. Воевода нашел удобный повод, чтобы тему разговора сменить. А лошадку эту он сразу узнал, потому что раньше хорошо рассмотрел ее.
– Вадимир гонца в обход вас послал. Мы с ним и столкнулись. Вот лошадку и отобрал.
– А знаешь, чья лошадка-то это?
– Говорю же, гонца.
– Не-ет, добрый человек… Это лошадка княжича Вадимира. Наверное, самая шустрая в дружине, если княжич её гонцу отдал… Гонцу, да ещё такому спешному, плохую, стало быть, не подсунут…
– И, стало быть, мой Ветер лучше любого коня с княжеской конюшни. Он эту лошадку без труда догнал. А лошадка и вправду хороша. Вёрткая.
– Значит, гонец не доскакал. А нам, теперь выходит, надо скакать быстрее втрое.
– А то и вчетверо, коли сдюжите.
Медлительный Далята обернулся, разглядывая вытянувшееся в темноту своё войско, и грозным голосом дал команду:
– Э-эй! В галоп!.. С ходу…
И, сердито развернувшись, поскакал первым. Волынец, имея возможность обогнать любого в дружине, зря тратить силы Ветра не стал, и спокойно пристроился в первом ряду, ничем не выделяясь среди других варягов, и намереваясь уйти в сторону, когда вся рать направится к Всячинскому болоту. Ему по службе положено ближе к воеводе Славеру быть. Мало ли, ещё с какой вестью пошлют…
* * *Для воеводы Славера утро началось задолго до того, как кончилась ночь, в которую лечь на скамью хотя б на час, чтобы глаза закрыть и отдохнуть, так и не довелось. До назначенного времени воевода отбирал из своих сотен самых толковых воев, что могли не только мечом нанести правильный удар, когда время соответствующее подойдёт, и удар наносить придётся, но и соображали хорошо, и себя ненароком не выдали, когда пристанет им за работных людей себя выказывать. Подготовив лучших, кто на эту роль подходил, Славер долго и дотошно наставлял их вплоть до распределения обязанностей в момент, когда придётся открывать ворота для подоспевших полков. Сами ворота, избушки стражи, полати и башни при воротах, Славер, как опытный воевода, хорошо запомнил, и толково обрисовал. В итоге каждый знал, что ему предстоит делать, и как вести себя.
