Кубинский зал - Колин Харрисон

— В любых человеческих отношениях обязательно есть ведомый и ведущий — тот, у кого в руках власть.

— У Джея этой власти, пожалуй, слишком много.

— Тебе это нравится?

— Иногда это меня раздражает.

— И возбуждает.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

Элисон кивнула:

— Но в основном это меня раздражает. Особенно в последнее время.

— Что ему от тебя нужно? Чего он хочет?

Это заставило ее задуматься. Элисон подняла голову и посмотрела на меня:

— Понятия не имею.

— Джей тебя о чем-нибудь расспрашивает? Он хочет узнать что-то о тебе?

— Что, например?

— Ну, если бы я был в тебя влюблен…

— Что было бы не в твоих интересах!

— Ладно, если бы я был увлечен тобой, то обязательно спросил, почему ты так много работаешь, хотя можешь без этого обойтись; почему живешь там, где жил твой отец; почему никогда не вспоминаешь о матери, не рассказываешь, где ты росла, женился ли твой отец во второй раз, почему ты так предана старому Липперу, хотя и делаешь вид, будто он тебя раздражает… Видишь, как много вопросов, а ведь это первое, что пришло мне в голову. А если немного подумать… Ага, вот: почему ты все время испытываешь какую-то неудовлетворенность, хотя в действительности может оказаться, что ты относишься слишком требовательно не к окружающим, а к самой себе? А еще…

— Хватит, перестань!

— А еще я бы спросил, действительно ли ты и хочешь, чтобы тебя понимали, и боишься, что кто-то узнает тебя слишком хорошо, — боишься, что когда правда выплывет наружу, то от тебя просто-напросто отвернутся, и поэтому ты забиваешь себе голову всякой ерундой, окружаешь себя десятками людей, выматываешь себя работой, и все только для того, чтобы никто и никогда не…

— Прекрати, Билл! Прошу тебя, перестань! Пожалуйста!..

— О'кей, я перестал.

Она опустила голову:

— С твоей стороны это было… немного жестоко.

Я не мог с ней не согласиться.

— Но это кое о чем говорит… — добавила она задумчиво.

— Это говорит о том, что я тебя перебил. Извини.

— А о чем мы?… Ах да — ежедневник с расписанием встреч. Я вовсе его не ревновала, Билл, но, наверное, я действительно поступила неправильно, когда сунула нос в его дела. К счастью, Джей как раз смотрел новости и ничего не заметил. Я рассматривала его расписание целых пять минут и… не испытывала ни малейшего стыда. — Глаза Элисон лукаво сверкнули. — У меня хорошая память, Билл. Я выучила практически его наизусть.

— Там было что-нибудь интересное?

— В основном самые обычные вещи: сходить к зубному врачу, отогнать машину в гараж и так далее. Но там было и еще кое что… — Глаза Элисон неожиданно наполнились слезами. — У него есть другая женщина, Билл!

— Не может быть! Я в это не верю — не могу поверить.

— И тем не менее, Джей встречается с ней регулярно. — Кончиком ногтя Элисон аккуратно удалила слезинку с ресниц. — Я буквально умоляю его о каждой встрече — и на тебе!.. У него, оказывается, есть постоянная подружка. Как тебе это понравится? Судя по его расписанию, он встречается с ней уже несколько месяцев. Я пролистала весь его ежедневник, день за днем, неделю за неделей, и почти на каждой странице…

— Как ее имя?

— Я не знаю, и это тоже меня бесит. Оно начинается на «О». Он не пишет имя целиком — только начальную букву. Должно быть, Олимпия, Оливия, Оргазмия или что-то в этом роде, блин!..

Я задумался. Раз у Джея есть постоянная любовница, то как объяснить его появление в баскетбольном зале, его интерес к Салли Коулз? Странно… Навряд ли такой видный, привлекательный мужчина, имеющий постоянную подружку и к тому же ухаживающий за Элисон, стал бы выслеживать девочку-подростка точно какой-нибудь ущербный педофил. Что-то здесь было не так.

— Он часто с ней видится?

— Да постоянно!.. — В голосе Элисон прорвались горькие нотки. — Можно подумать, я бы не догадалась, если бы случайно не увидела его календарь! Кого он хотел обмануть? — Но последние слова она произнесла значительно мягче, словно ей хотелось быть обманутой.

— Как тебе кажется, Джей не мог оставить кейс в кухне специально, чтобы ты могла в него заглянуть?

— Не исключено. Хотя с другой стороны, в последнее время он выглядит каким-то рассеянным… Нет, не знаю. Меня не это беспокоит, Билл. Меня беспокоит «О». Если вдуматься, это очень сексуальная буква. — Элисон поглядела на меня в поисках сочувствия. — Она означает «о-отверстие». Она «о-открывается»… то есть она открывается, чтобы Джей мог войти в нее. Эта «О» просто…

— Мужчины часто поступают не слишком красиво, — сказал я.

— Я это знаю, Билл, знаю. Просто еще никто никогда не поступал так со мной, вот и все. Поэтому я и решила, что должна у него спросить. Я хотела быть храброй — войти в гостиную, выключить телевизор и задать ему прямой вопрос. В тот вечер я приготовила очень вкусную паэллу [25], так что мне было чем швырнуть ему в лицо! — Впервые за все время Элисон улыбнулась. — Я даже взяла прихватку и попыталась поднять блюдо, чтобы узнать, достаточно ли оно тяжелое, но потом мне пришло в голову, что я могу испортить ковер.

— Он не догадался, что ты на него рассердилась?

— Нет. Когда я принесла ужин в гостиную, он даже не смотрел телевизор, а стоял у окна и грезил о своей Офелии или как ее там…

— Откуда ты знаешь?

Элисон не ответила. Вместо этого она налила себе еще одну порцию виски и поднесла бокал к губам. Когда она снова опустила его на стол, выражение ее лица было уже другим, горькое разочарование сменилось прятавшимся за ним желанием. Внезапно я осознал, насколько тихо было вокруг. В Кубинский зал не проникали обычные ресторанные звуки — гудение пылесоса, болтовня официанток, звон ножей и вилок на кухне.

— О Билл!.. — прошептала Элисон, откидывая назад упавшие на глаза волосы. — Я действительно не знаю…

Глядя на нее, я окончательно убедился, что она принадлежит к женщинам, которые не стыдятся своей сексуальности. То, что Элисон обсуждала одного мужчину с другим, вовсе не означало, что она отдает предпочтение одному из двоих. Мужчина — любой мужчина — был явлением временным; постоянным было лишь желание, невыносимым — одно лишь одиночество. От мужчины требовалось на какое-то время — на месяц, на ночь — вписаться в существующий на данный момент порядок вещей, в изменчивое представление Элисон о самой себе. Подобная черта в характере женщины одновременно и опасна, и привлекательна. Будучи мужчиной, вы видите, что ваша подружка готова быстро забыть своего последнего кавалера, и это не может вас не воодушевлять. Вы понимаете, что она способна на всесокрушающую, не ведающую преград страсть, которой не помеха даже собственная безграничная природа. Это, в частности, означает, что и вы сами будете так же скоро забыты, но это произойдет потом — потом и после.

Я до сих пор жалею, что не сказал всего этого тогда — в те несколько секунд, пока мои мысли были четкими и ясными. Но я промолчал. Я просто смотрел, как Элисон поднимает глаза и глядит на меня почти с вызовом, как ее рассеянное желание превращается в нужду, в болезненную потребность, которая, в свою очередь, могла превратиться во что угодно. Я видел, как губы Элисон чуть изогнулись, приобретя немного жестокое, почти неприятное выражение. Но она вдруг закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Билл? — прошептала она, и ее брови слегка приподнялись в ожидании. — Иди сюда…

Я шагнул к ней, и Элисон протянула руку, которую я взял в свои. Она несильно пожала мне пальцы, и на губах у нее появилась легкая улыбка. Голову она опустила так, что упавшие вперед волосы скрыли от меня ее лицо. Это было приглашение дотронуться до нее, что я и сделал, одной рукой лаская ее твердую, гладкую шею. В какой-то момент мои пальцы скользнули ей за ухо, и Элисон еще раз вздохнула и посмотрела на меня. Это был тот же взгляд, каким несколько дней назад она одарила Джея Рейни, — тот же, а не такой же, не копия, а оригинал — чуть распутный, зовущий, ласковый. Я чувствовал идущий от нее легкий запах виски — еще одно свидетельство сладостной эйфории, в которой она пребывала. Я ясно понимал, что в эти мгновения Элисон хотела не меня конкретно, и вообще никого: не Джея и не обязательно мужчину. Она просто хотела. Как мы все, как любой из нас… Она хотела и нуждалась, а я… я просто оказался под рукой. Она готова была отдаться кому угодно и чему угодно, и единственным условием было взаимное забвение. Элисон достигла точки, когда возможно было все. Таких моментов в ее жизни было множество, и — я не сомневался — будет еще и больше; вся линия жизни Элисон состояла из таких вот точек.

Тем временем Элисон в ожидании закрыла глаза и слегка приоткрыла рот, и — вопреки себе самому, вопреки всему, что я знал, что меня беспокоило и смущало (в конце концов, я сам слишком долго был одинок, к тому же с того времени, когда какая-нибудь женщина хотела моей любви, минула не одна геологическая эпоха), я медленно наклонился и прижался губами к ее губам.