Кинокомпания Ким Чен Ир представляет - Пол Фишер

Показ «Посланника, который не вернулся» пикетировала группка южнокорейцев, оравших: «До свиданья!», когда Син и Чхве вошли, вышли и, нетерпеливо погоняемые кураторами, залезли в автобус. Назавтра в пять утра один куратор разбудил их, велел собрать вещи и уезжать немедленно, поскольку «северокорейцы перехватили сообщение из лондонского посольства Южной Кореи в Сеул, и ситуация обострилась». На самом деле Великобритания выдала им визы всего на сутки. Темным и сырым утром Сина и Чхве быстренько доставили в Хитроу, погрузили в самолет и отвезли назад в Будапешт. Перед прибытием в Лондон Чхве Ик Кю выдал обоим новые золотые часы – поражать воображение западных хозяев фестиваля. По пути назад в Северную Корею эти часы он распорядился вернуть.

28. Напряженный график съемок

«Моя дорогая Ын Хи, – так начиналось письмо, датированное августом 1984 года. – Будь здорова и благополучна невзирая ни на что. Давай придем к прекрасному финалу нашей жизни вместе…» Син писал криво и торопливо, черные чернильные буквы разбегались по шершавой коричневой бумаге. Письмо прислали из Пхеньяна в будапештскую больницу. В койке, приходя в себя после операции, Чхве улыбалась.

В северокорейской «Син Фильм» они стали равноправными партнерами, и теперь, к примеру, за три месяца до лондонского фиаско, Син в Пхеньяне заканчивал предыдущий фильм, а Чхве уже готовилась к съемкам следующего. У нее, однако, случился приступ желчнокаменной болезни. Чучхе — это, конечно, прекрасно, но Ким Чен Ир не доверил свою звезду пхеньянским больницам и отправил Чхве в Венгрию. Син писал редко, и письмо согрело сердце Чхве, хоть и было кратким, а от вопросов о здоровье он быстро перешел к кино.

Назавтра Чхве выписалась из больницы и переехала в гостиницу – отдохнуть несколько дней перед возвращением в Северную Корею. Здесь Син ее и нашел. Он ужасно скучал и сел в самолет при первой же возможности. Чхве была «очень бледна», вспоминал Син, а «при виде меня возрадовалась, точно ей явился Христос собственной персоной». Через некоторое время она застенчиво сказала:

– Милый, может, поженимся здесь? Мы женаты тридцать лет, но у нас же не было нормальной свадьбы. Только гражданская регистрация.

Это правда – свадьбы не было. Ким Чен Ир объявил, что они снова женятся, но больше ничего не произошло: в Северной Корее слово любимого руководителя закон, и церемоний не требуется.

Син улыбнулся:

– Давай. Отличная идея. – И ее поцеловал.

В Восточной Европе кураторы временами ослабляли бдительность, и Сину с Чхве даже удавалось самостоятельно ходить по городу. Ну а куда тут бежать? Паспортов у них нет, страна коммунистическая. Они предупредили кураторов, что пробегутся по магазинам, прошли мимо старых турецких бань и мадьярских дворцов и купили два простых обручальных кольца. Назавтра, 26 августа, они выскользнули из номера спозаранку, пока кураторы не проснулись, сели в такси и велели ехать в церковь. Улицы были темны и тихи, предрассветная прохлада еще сопротивлялась летней жаре. Таксист кривыми переулками повез их на холм в Будайский замок у реки, к готической церкви Матьяша, одному из крупнейших в Будапеште католических храмов. Над Дунаем рассвет; розовый свет рябил на воде, солнце запускало лучи меж древних зданий. Здесь в 1916 году короновали Кароя IV – Карла I, последнего Габсбурга.

Колокола отзвонили шесть утра. Син и Чхве выбрались из такси и вошли в огромную арочную дверь. Внутри собрались немногочисленные прихожане, утреня уже началась. Всю службу Син и Чхве простояли на задах. Случай побывать в храме представился Чхве впервые с тех пор, как Кэтрин Хон крестила ее в палой листве два года назад. Они послушали молитвы и проповедь на прекрасном незнакомом языке. Потом встали в очередь к причастию и на ломаном английском попросили старого священника за них помолиться. Тот кивнул и, поведя рукой, тихо произнес благословение. Ни слова не говоря, Син вынул кольца. Глядя жене в глаза, надел кольцо ей на палец, а она надела кольцо ему. И так после тридцати лет брака состоялась их свадьба. Они вышли в неф, затем наружу, на утреннее солнце, и спустились по ступеням, держась за руки. Позднее, уже в гостинице, пакуя вещи, Чхве взглядом зацепилась за мужнино письмо.

«Давай придем к прекрасному финалу нашей жизни вместе…»

Они вернулись в Пхеньян – и к помыслам о побеге.

С любимым руководителем они теперь общались в основном по телефону – он спорадически звонил сам по выделенной линии, на виллу или в офис, и говорил исключительно по делу. Один разговор, который Син записал на диктофон летом 1984-го, звучал так.

– Алло, – сказал Син, взяв трубку.

– Я ужасно извиняюсь, – сказал Ким Чен Ир ни с того ни с сего.

– Это я, – ответил Син. – Спасибо, что позвонили.

– Ничего. Ездить в социалистические страны нам, конечно, нетрудно. Но в капиталистические или нейтральные… вот куда нам хорошо бы поездить. Если только в социалистические, вас как будто контролируют. Мы не хотим создавать такое впечатление. Ваше имя должно прозвучать в Европе, готовьтесь. Там южнокорейские агенты, но ничего страшного, если будете передвигаться группами. Ходите куда пожелаете – если южнокорейцы увидят, им будет обидно, что у вас настоящая свобода.

– Да, прекрасная мысль, – с надеждой сказал Син.

– Да, прекрасная, – согласился Ким Чен Ир. – Интервью с западными журналистами тоже недостаточно. Мы можем действовать агрессивнее. Вы с Чхве открываете свою киностудию, вы устроились. Даже если у вас другие планы, все равно вы можете прекрасно жить здесь. И, кстати, опять приехал Юн И Сан [южнокорейский пианист-экспат, которого Ким безуспешно пытался похитить], – соврал он. – Хотите познакомиться?

– С удовольствием.

– Вот и познакомитесь. Только придется сказать ему то же самое: вы счастливы в Северной Корее и все такое.

– Да, я понимаю. Я знаю, что многие так же наивны, как прежде был я, – ответил Син, изображая перевоспитанного.

Ким засмеялся.

– Ну, скажете Юну, что вам тут хорошо и мы, может, если понадобится, поедем в ФРГ, скажем, снимать, – но, конечно, сначала надо будет тут разобраться с формальностями.

– Да, конечно. Это будет логично – гражданство же у меня здесь. Вы меня просто восхищаете.

– Вот и хорошо, – ответил Ким и повесил трубку.

В 1984 году, признав, что экономика Северной Кореи двигаться своим ходом больше не в силах, Ким Чен Ир слегка упростил инвестиционные правила и провел новый закон о совместных предприятиях, который поощрял отдельные компании искать финансирование и партнеров по совместному производству за рубежом. Закон привлек в страну только инвестиции японских корейцев, поддерживаемых «Чосен Сорен», но Ким Чен Ир считал, что доходным экспортным товаром могут стать фильмы – особенно фильмы Сина. В КНДР экспортные товары были редкостью – страна продавала разве что некоторые минералы, в основном цинк и уголь, а в последние годы – ядерное оружие. В июле 1984 года Ким одобрил первую поездку Син Сан Ока и Чхве Ын Хи в Вену ввиду открытия там европейского отделения.

Для него эта поездка была очередным шагом к повышению престижа Северной Кореи. А для Сина и Чхве идеальной лазейкой – если бы в Вену удалось добраться им обоим. В первый раз Чхве пустили лишь до Будапешта – дальше Син полетел один. Сбежав, он оставил бы Чхве одну. (То же правило давно применялось к северокорейцам, которые ездили за рубеж по государственным делам: им полагалось жениться, чтобы в случае невозвращения оставить в заложниках жену и детей.)

В Вене с Сином с утра до ночи дежурили «трое или четверо» северокорейских сотрудников. Они поселились в соседнем номере отеля «Интерконтиненталь» и, как обычно, конфисковали у Сина паспорт в аэропорту прямо за паспортным контролем. Первый день Син провел, как ни смешно, в «Банке Америки» – открывал счет, куда планировалось переводить средства Ким Чен Ира: они уговорились после открытия офиса хранить ежегодный бюджет в три миллиона долларов в Вене. Син открыл счет на «Син Фильм», указав адрес сотрудника северокорейского посольства, и внес туда первые десять тысяч долларов. Когда оператор спросил, потребуются ли для управления счетом другие подписи, Син покачал головой и расписался. Право на платежи и снятие средств будет у него одного.

Закончив дела в банке, Син приступил к поискам офиса, и на каждом шагу его сопровождали кураторы. Спустя десять дней Син вернулся в Будапешт, а оттуда они с Чхве полетели в Пхеньян. Оба продолжали втираться в доверие к Ким Чен Иру. Когда один японский журнал опубликовал интервью, в котором Син отрицал факт похищения и утверждал, будто живет на свободе в Восточной Европе, Син тотчас отправил экземпляр Киму; тот перезвонил, очень довольный, и санкционировал дальнейшие поездки на Запад.

Отношения Сина и Чхве с их тюремщиком строились странно. С годами у Ким Чен Ира сложилась репутация гуманного и заботливого главы студии – во всяком случае, среди тех, кто был ему верен. По данным из официальных источников и от перебежчиков, он был добр и щедр с подчиненными, хотя временами становился непредсказуем, угрюм и раздражителен. Он нередко приходил на площадку, «без церемоний» общался со съемочной группой, расспрашивал о личной жизни и профессиональных делах, иногда обещал решить возникшие проблемы, точно глава мафиозного клана у Копполы. Иногда он торчал на площадке с утра до ночи. К Сину, впрочем, он заходил реже – может, не хотел, чтобы новый протеже нервничал под бдительным надзором.