Палач - Виктор Вальд

– О каких самоистязаниях ты говоришь? – ковыряясь в зубах, спросил Гюстев фон Бирк.

– Это все во славу Божью, – торопливо пояснил бюргермейстер. – Наверное, вам будет интересно увидеться с палачом.

– О да! Еще как! Ведь я сам видел, как изуродована его рука. Из жалости к нему я готов был сам отрубить это месиво, чтобы он выжил. Но он так просил за свою руку, что я не выдержал и согласился отпустить его на все четыре стороны. Зачем мне однорукий? А зачем этот однорукий городу?

– К счастью, все обошлось. И к этому приложил свои знания и умения наш лекарь. Палач Витинбурга о двух здоровых руках, – улыбаясь, ответил Венцель Марцел. Хотя капли пота все еще продолжали скатываться по его щеке.

– Ты, Гельмут, великий лекарь! – удивленно вскинув брови, промолвил молодой рыцарь. – Не желаешь ли присоединиться к моему отряду? С твоим умением ты заработаешь на войне груды золота и серебра.

– Нет. Меня часто призывают мои горожане. Я им нужен. Мои знания академические. Не то что у этого выскочки палача.

– А что, он занимается врачеванием? – потянувшись за вином, спросил молодой барон.

Гельмут Хорст пьяно вскинул голову и со злостью произнес:

– Этот палач решил, что и он может быть лекарем. Тыкает некоторым глупым горожанам свои мази и снадобья. Думает, что они им помогают…

– Но, Гельмут, согласись, многим они помогли, – неожиданно для себя возразил Венцель Марцел. – А тот случай, когда ты отказался вправлять ногу старому рыбаку? Палач это сделал в мгновение. А еще…

– Будь он проклят, ваш палач! – гневно выпалил лекарь. – Какое право он имеет лечить людей? Отнимать их у меня? И что самое страшное, так это то, что он позволяет себе поправлять меня. Я уже вам, бюргермейстер, говорил, чтобы вы запретили ему его колдовство. Иначе… Я ему отомщу, очень жестоко отомщу. Не будь я Гельмутом Хорстом…

– Ну, ну, Гельмут. Ты разгорячился. Он всего лишь палач. Я ему скажу, чтобы он даже не приближался к больным. Но ты же сам отказался помогать этим, нашим… А палач берется лечить их недуги. Если бы не он, многие не смогли бы работать. А так уже почти и закончили канал. Но горожан я ему запрещу лечить. Это да. Хотя он денег не берет. И как-то у него получается. Вот и тянет людей к нему, если случается несчастье.

– Все это у него от дьявола. Отец Вельгус тоже об этом часто говорит и не допускает его к своему причастию. В душе этого Гудо – демоны ночи и зла. И каждый, кто принимает помощь палача, соприкасается с дьяволом.

– Да, что-то от дьявола в нем есть, – согласился молодой рыцарь. – Наверное, с ним в душе он и родился. Недаром в моем отряде все обходили его стороной. Да и он ни с кем не сблизился. Хотя я ему благодарен. Рукой он пожертвовал, когда опасность угрожала мне. Но он был моим слугой. Это был его долг. И все же, лекарь, как тебе удалось вылечить его руку?

Гельмут Хорст допил свою чашу вина и гордо выпрямился.

– То, что у меня были хорошие учителя, – это половина моего умения. Но основное – это моя собственная…

Лекарь прервался на полуслове и замер. В дверях стоял господин в синих одеждах.

– О! Гудо! – воскликнул молодой рыцарь и подошел к прибывшему. – А мы говорим о тебе. Покажи свою руку.

Палач медленно, с неохотой завернул рукав.

– Вот это да! Всего несколько шрамов. И ты владеешь ею, как и прежде? Ну-ка, дай свою руку.

Барон схватил левую руку палача и попытался ее выкрутить. Палач ухмыльнулся и легко высвободился из его хватки.

– Силен. Да, силен, – пьяно похвалил его Гюстев фон Бирк и отправился обратно за стол. Здесь он сам налил себе вина и выпил все до последней капли. – Вот что, Гудо. Мы сейчас пойдем и найдем мою невесту Имму. Она где-то здесь. Я, наверное, зря тебя отпустил. И с рукой у тебя все было не так, как мне показалось. Может, поедешь со мной? К французскому королю. Теперь я думаю послужить ему. Знаешь, будут великие битвы, если не помешает перемирие. А пока идем искать Имму…

Рыцарь вновь налил полную чашу вина и осушил ее.

– Мне думается, сегодня уже поздно. Монахи и монахини разбрелись по всей окрестности на свои вечерние молитвы. – Венцель Марцел заговорщически подмигнул палачу и продолжил:

– Сейчас нужно выпить вина и отдохнуть. А уж завтра палач отправится с вами на поиски благородной Иммы.

– Да, выпить, – согласился молодой барон. – А еще послушать песни. Эти славные песни. Я помню их. Их так хорошо пела твоя дочь. Где же она? Где эта прелестница?

Венцель Марцел хмуро посмотрел на палача, потом, натянуто улыбнувшись, обратился к барону:

– Дочь сегодня гостит у родственников. А завтра, когда мы найдем вашу невесту, она обязательно споет. А пока выпейте еще вина и прилягте немного отдохнуть.

– Да, можно и немного отдохнуть. Долгий путь несколько утомил меня.

– Вот и хорошо. А я объясню палачу, как ему завтра поступать. Ведь Имма – благородная дама.

– Да, она само совершенство, – согласился Гюстев фон Бирк и склонил голову над столом.

Барон с нескрываемым раздражением запахнул на груди плащ своего оруженосца и сердито произнес:

– Бюргермейстер, ты продолжаешь просить об этом глупом переодевании?

– Да, мой славный рыцарь. Не нужно отвлекать божьих людей от работы. Да и вам будет приятнее потом предстать перед невестой во всем блеске. Какой для нее будет подарок, когда мы ее торжественно сопроводим на встречу с вами в здание Ратуши. Но мы же должны узнать ее. Если бы у вас был ее портрет, все было бы проще. А сейчас вам нужно ее только указать. Нам ведь еще предстоит поговорить со священником и супериором и все подготовить. Вы только укажите на нее, и вскорости она предстанет перед вами в подобающей одежде и с благословением ее священника.

– Ладно, бюргермейстер. Будь по-твоему. Но сегодня в обед я ее увезу.

– Вот и славно. Эй, палач, ступайте.

Гудо поднялся с бревна, лежавшего во дворе Венцеля Марцела, и, отворив калитку, вышел на улицу.

День выдался солнечным и тихим. Даже вездесущие мухи, необычайно прилипчивые сегодня, спрятались от палящих лучей, так что Венцель Марцел, по привычке вышедший из дома с огромным платком, не сразу заметил перемену. Обычно в летние месяцы многие горожане спасались от огромного количества мух с помощью огромного платка, которым приходилось взмахивать часто и широко. Сегодня платок повис в руках бюргермейстера, ни разу не описав привычный круг.

Бюргемейстер вышел за калитку и посмотрел вслед уходящему господину в синих одеждах и уже подвыпившему рыцарю, плетущемуся в пяти шагах от него.

«Что будет? Ох, что-то будет…» – в тревоге думал Венцель Марцел, сердито сплевывая себе под ноги.

Гудо так ни разу и не обернулся. Да и зачем? О чем ему говорить с этим молодым рыцарем? Он еще слишком молод. В его голове – ржание боевых коней, треск сломанных копий и звон булатных мечей. А теперь вот надумал жениться. Пусть так. Рыцари еще нужны. Может, рождение маленького рыцаря хоть немного отвлечет его и он на время покинет тот круг, куда был брошен с юных лет. Что он видел в своей жизни? Турниры, пиры, битвы, опять пиры и ожидание все тех же турниров, битв и пиров. Так и пройдет жизнь, вовсе и не начавшись. Дай Бог ему не пасть на поле битвы, ведь он совсем молод, этот барон Гюстев фон Бирк. Да и человек неплохой. Никогда не убивал в свое удовольствие, предпочитал ослабить, а затем взять в плен противника. Он не был жаден до кровавых пыток, истязаний и наказаний. Его воины никогда не голодали. Для этого он готов был отдать последнее. И ко всему прочему – искренне верит в Бога. Вот только вино…

А теперь еще и невеста…

Гудо тяжело вздохнул.

Судьба часто испытывает человека. И эти испытания порой страшнее и ужаснее пыток, ибо они рвут душу в клочья. А тело без души – это корабль без команды. Швыряют волны, и рвет ветер… Его место – глубокая пучина.

Гудо и барон миновали городские стены и теперь шли вдоль отводного канала на запад. На широкой поляне уже давно поднялась трава, и над ней узорчато пестрели полевые цветы. Небо было безбрежным в своей прозрачной синеве, и быстрокрылые птицы с радостью купались в ней. Дышалось свободно и легко. И в этой благодати могло показаться, что Господь ненадолго вздремнул и не видит, не слышит своих грешных рабов. Иначе за что же им дарован этот прекрасный день?

А может, и дарован. Дарован за покаянные молитвы и тяжкий труд. Вот, например, эти флагелланты. Они так же трудолюбивы, как и муравьи. И двухмесячный тяжелый труд все еще не убил в них желание и возможность во имя Господа и искупления грехов приносить пользу другим. Для этого они взяли на себя их грехи и их труд.

И все же хорошо, что земляные работы уже почти завершены. Следующую неделю они бы точно не выдержали. Почти все они – кости да кожа. И кожа исполосованная, постоянно сочащаяся сукровицей и гноем. Сколько же мазей и притирок использовал Гудо, чтобы хотя бы ненадолго облегчить их боль! Но, едва подлечившись, эти братья и сестры Христа опять принимались за привычное и подставляли плечи, грудь, спину под рвущие кожу удары плети.