Заговор генералов - Фридрих Незнанский

Пока он ошарашенно хлопал зенками, Костик что-то негромко сказал мужику в серебристом костюме. Тот снова внимательно, даже как-то пронзительно осмотрел капитана с ног до головы и кивнул. При этом лицо его сохраняло мрачное выражение. А вот Коновалов, напротив, с интересом взглянул на капитана. И Воробьев, принявший стойку «смирно», неожиданно для самого себя выпалил:

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!

– Вольно, капитан, – засмеялся Коновалов и разрешающе махнул рукой. – Откуда у тебя сей бравый воин, Павел Антонович? – обратился он к «серебристому» соседу.

«Ах, так вот где Хозяин-то! – словно оборвалось что-то внутри у капитана. – Нехорошо-то как вышло…»

Воробьев мгновенно подобрался, повернулся к Хозяину и снова вытянулся, вперив в него глаза.

– Нравится? – словно с легкой насмешкой спросил Павел Антонович у генерала. – Ну так бери его к себе. Дарю.

– Но… насколько я тебя понял, речь шла некоторым образом о другом подарке? – продолжал смеяться генерал. – Уж в чем, дорогой мой, а в этом я, кажется, никогда замечен не был. Или я тебя неверно понял?

– Да все правильно, – улыбнулся наконец и Хозяин. – Одно другому, как говорится, не помеха. Будет тебе подарок. А что касается этого паренька… Да ты не тянись, милок, успокойся, никто тебя в прокуратуру не отпустит… – Говорил он Диме вроде бы и ласково, а глаза совсем не смеялись, колючие они были какие-то. – Я его для тебя, Андрей Васильевич, все присматривал. Способный, ловкий. Но – школы нет, а она вот как нужна. Ошибаться начал, ну да мы его маленько поучим, и будет то, что надо.

– Ха-ха! – воскликнул генерал. – От тебя жди! Да ты так учить станешь, что потом парня от стенки не отскребешь! Брось, Павел, отправь парня ко мне в Воробьи, а мы уж сами его образуем. Толковый, говоришь?

– В руках держать надо… В Воробьи, значит? Можно. Будет у тебя, Андрей Васильевич, в Воробьях свой Воробьев.

Капитан чувствовал себя очень неуютно: впервые о нем говорили так, будто он пустое место. Обсуждали, решали, и все за него… Но сообразил все-таки и главное: если сейчас он начнет выступать, то его действительно через пять минут станут соскребать со стенки. Такой народ. И капитан решил не искушать судьбу – пусть будет, что будет.

– Ну раз так решили, – закончил Хозяин, – Костик, отведи капитана и покорми, чем Бог послал. Я потом подойду, разговор короткий будет. А мы с гостем дорогим своим делом пока займемся. Ступай, милок, с Костиком да подкрепись на дорожку…

С юности имел Андрей Коновалов хорошую и здоровую русскую привычку: один день в неделю, лучше, конечно, два, но один – обязательно, посвящать бане. По молодости времени вечно не хватало. Когда ж круг обязанностей и вовсе стал необъятным, такая возможность наконец появилась. И банным днем стала среда. Середина недели, всяческие совещания в этот день, как правило, не проводились.

Давно уже приглашал генерала Пашка Чумаков к себе в гости, по-всячески зазывал, угощеньем хвастался, какой-то особой парилкой с бассейном, отменными банщиками и на любой вкус банщицами и массажистками. Но Коновалов долго сомневался: в общем-то, конечно, не дело второму лицу в данном Отечестве водить дружбу с бывшим вором в законе. Впрочем, говорят, что бывшими они становятся только в гробу. В том же, что Пашка обладал очень большими возможностями, генерал уже не раз убеждался. И власть он подбирал цепко и повсюду, где мог. И ребята его таганские почти полностью держали в руках Центральный округ столицы. И в главном деле, коему отдавали теперь все силы Коновалов и друзья его соратники, оказывал вполне ощутимую и зачастую безвозмездную помощь. Правда, вопроса «почему» пока не вставало. Мировой опыт подсказывал Коновалову, что твердая, жесткая власть, исключающая всякого рода «плюрализмы» и «консенсусы», есть единственно возможная для многоукладных государств, первым среди которых и была Россия – огромная, необъятная, несмотря на все временные территориальные потери, и вечно нескладная. Дураки-цари, за редким исключением, болтуны-коммунисты – эти все без исключения, Господи, в чьи руки отдаешь ты великую державу?! Словом, искренне считал генерал: время разговоров и договоров подходит к концу, пора вызывать из забвения образы Ивана Грозного, Петра Великого и Усатого Джо, перед которым действительно трепетал весь мир. А вор, пробирающийся к власти, желающий стать хозяином, но не в «малине», а бери выше – в стране, он тоже за твердую и решительную верховную власть. Только у сильных людей может быть сильная страна. И кажется, к тому теперь все и идет. Сама нация начинает понимать это…

Опять политика, будь она проклята! Коновалов даже сплюнул через плечо и перекрестился – на всякий случай. Ну так чем же, какими такими дарами порадует нынче Чума?

На молчаливый вопрос гориллообразного «качка», ведающего парилкой, генерал ответил успокаивающим жестом ладони. Он вошел в обшитую розовой планкой парную, постоял, прикидывая крепость пара, и вышел, чтобы уже облачиться для дела. Шапочка, рукавицы, парочка распаренных веников – дубовый и березовый – и – пошел! Парился с мятой и эвкалиптом, отчего грудь открывалась, очищались легкие и все тело становилось невесомым.

Вторая дверь из предбанника вела в бассейн с голубой водой, залитой ослепительным светом дневных ламп. Из воды – под теплый душ и опять в пышущую жаром парилку, где даже уши, как показалось разомлевшему генералу, готовы были свернуться в трубочки…

Хорошо, грамотно парился генерал. Вот и «качок», понимавший толк в банных делах, не выдерживал коноваловской встряски: поддавал парку и пулей выметался наружу, чтоб не застужать помещение. После четвертого или пятого захода генерала наконец «отпустило». Пот пошел чистый, как речной жемчуг. Кожа приобрела ровный багровый тон. А естественная сухость во рту мгновенно пропала от глотка острейшего, на хрене настоянного кваса. Можно было сделать передышку и поглядеть, чего там учудил в качестве подарка хозяин.

Впрочем, тайны и тут особой не было. Зная, что генерал – вдовец с приличным стажем, он наверняка выяснил по своим каналам обо всех его привязанностях и интересах. Включая даже такие детали, как цвет волос и форма прически тех женщин, которые больше всего нравятся.

Занимая свое положение, Коновалов мог себе абсолютно ни в чем не отказывать, тем более что и внешностью Бог не обошел, и обаяния доставало. Словом, если бы только захотел, от женщин отбою бы не было. Однако сдерживали два обстоятельства. Первое – взрослый сын, парень уже, совсем не дурак, таким и погордиться не грех. Конечно, и сын понимал, что здоровому мужику хорошая баба вреда не принесет, но это – от случая к случаю. А другое – ему приходилось все время быть на людях, на глазах. И телекамеры, и журналисты, и президентское окружение… Иной из них закончил дела, рванул домой и – вали во вся тяжкие. А ты – не моги. У тебя Президент на руках. То ему надо, это узнать хочется, супруга о чем-то просит, детей без охраны в наше время и на порог не выпустишь… Какие ж тут бабы!… Разве что вот так оторваться вволю… Ну, так где она?

Горилла, которую в миру звали Эдик, подвел Зину к двери сауны, отворил ее и шлепком под голый зад впустил вовнутрь. Девушка оглянулась, но дверь уже захлопнулась. И она почувствовала себя весьма скверно. Куда-то привезли, сутки продержали взаперти, правда, заходил этот Эдик страхолюдный и приносил пожрать. Тут ничего не скажешь, вкусно кормили. Потом этот же «качок» сказал, что надо хорошо обслужить важного дядю. Мол, как обслужишь, такой себе и приговор подпишешь: угодишь – можешь судьбу изменить к лучшему. Не захочешь – будешь, как твоя соседка, вон, рядом бокс. Та было возмутилась, кричать стала, а теперь и замолкла. А почему? Потому что сильно мальчикам понравилась, сутки с нее не слезают, где уж рот-то разевать, того и гляди – чего лишнего засунут…

После такого предупреждения поняла Зинка, что спасти ее может только послушание. А клиент – что клиент? Мало их было? Ну так еще один, к тому же важный. Значит, с ним и мороки немного… Только вот с одежкой что-то они мудрят: фартучек идиотский спереди подвязали – и иди, говорят. Ничего себе видик!

Ну и где теперь этот важный? А вон он, на широкой лавке лежит, в упор смотрит и смеется, а чего, дурак, лыбится? Его бы так!

Коновалов увидел растерянность на лице девушки, чудной какой-то передник размером с чайную салфетку, крепенькую, стройную фигурку. Неловкости за свой голый вид он не чувствовал: обслуга есть обслуга. Но здесь явно что-то другое. Обслуга робкой не бывает. А девушка, похоже, из стеснительных. Ничего, обтешется.

Он сел и призывно махнул ей ладонью.

– Тебя зовут-то как?

– Зинаида. А вас?

– А ты разве меня никогда раньше не видела? – удивился Коновалов, считавший, что уж его-то физиономия широко известна народу.

– Не-а, – беспечно ответила Зина. – А почему, интересно, я должна была вас видеть, дядечка?