Заговор генералов - Фридрих Незнанский

К этому следует добавить, что и в сознании основной массы обиженного и ограбленного неправедной политикой правительства населения те принципы, ради которых совершался демократический переворот 91-го года, оказались крепко подорванными, если не скомпрометированными вовсе. А обида, известно, объединяет.

Резкие высказывания Коновалова, хоть в недавнем прошлом и генерала госбезопасности, и начальника Девятого управления, однако, всем известно, человека из простых, нашенского, русского, так сказать, принесли его имени определенную популярность, привлекли к нему обделенные слои населения. Это ведь только новоявленная российская демократия может позволить себе все ломать и от всего отказываться – от истории до сдерживающих центров. Патриотические же силы, глубинная Россия, собирающиеся под знаменами национального единения, увидели в Коновалове одного из новых своих лидеров, о чем заявлялось неоднократно и во всеуслышание. И, оперируя прежней терминологией, скоро генерал Коновалов мог не без удовлетворения сказать о себе, что он, опираясь на народное доверие, сумел-таки нажать на Президента и вынудить того отказаться от услуг Чуланова. Увы, как показало время, ненадолго.

Приближались очередные президентские выборы. Перспектива прочно сидящего на кремлевском троне «великого демократа» рисовалась совсем не безупречной с точки зрения всеобщей, привычной народной поддержки. А правда – от здоровья первого лица до здоровья страны – только вредила делу. Сама же правда заключалась в том, что спасти экономику государства от неизбежного краха может либо возврат к командной экономике и неизбежное в этом случае восстановление авторитарной политической системы, либо опора на массированный приток иностранных инвестиций и передача иностранному капиталу контроля над экономикой России. Первый вариант не проходил никоим образом. И тогда из небытия был вызван все тот же Чуланов, чтобы со свойственной ему решительностью и азартом оказать необходимое давление на общественное мнение: если потребуется – обыграть, прижать к стене, душу вынуть, но – добиться победы. Что, собственно, и было с блеском осуществлено Геннадием Алексеевичем, обласканным и поощренным самим Президентом. Но теперь, естественно, результатом его возвращения в первые кремлевские советники стала немедленная отставка Коновалова и поддерживающих его линию патриотически настроенных членов правительства и генералов. Веревочка, связующая Коновалова с Президентом, на сей раз оборвалась навсегда. Это понимали обе стороны. Кончилась битва влияний, начиналась война компроматов.

Открыл ее Генка Чуланов, обвинив ближнее к Президенту лицо в подготовке антиправительственного и антипрезидентского заговора. Жертвой первого удара стали ряд вице-премьеров и министров, державших в руках еще не до конца разграбленный промышленный потенциал, несколько высших генералов и наиболее известный среди них – Георгий Ястребов, секретарь Совета безопасности. О последнем говорили как о наиболее вероятном претенденте на главный пост в стране, а имя его в оппозиционной прессе постоянно, как бы ненавязчиво, однако не без дальнего прицела, ассоциировалось с именем великого полководца Жукова, спасителя России, получившего, по легенде, свое имя от защитника земли русской Георгия Победоносца. Вот такая просматривалась духовная связь. Разве могли долго выдержать подобное Сам и его демократическое окружение!…

Ответный удар буквально несколько дней назад нанес Коновалов. И теперь ждал результата, который должен был обрести широкий общественный резонанс. Андрей Васильевич не считал себя злым человеком. Уж во всяком случае – не злопамятным. Попрание интересов державы волновало его гораздо больше каких-либо собственных неурядиц. Поэтому, ничего не имея, в общем, против Генки Чуланова, а тем более против его семьи, он был уверен, что зло, заключенное в антигосударственной, антинациональной деятельности нынешнего руководства страны, должно быть пресечено в корне. Желательно навсегда.

Будучи отставленным от руководства государственной безопасностью, генерал Коновалов, в силу специфики своей многолетней работы, не мог, да и не собирался терять связи со службой, подобно тому как это случилось у него с Президентом. И люди свои остались, и методы деятельности мало в чем изменились. Но для начала следующей операции, теперь уже бескомпромиссной войны, требовался сильный аргумент, сногсшибательный факт, после которого противник уже не оправился бы и всю оставшуюся жизнь пахал на одно лекарство. Иными словами, оправдывался бы, лишенный всеобщего доверия. И такой факт, естественно, нашелся: недаром же служба долгие годы хлеб с маслом жрала. И сейчас, ожидая результатов первой акции, Коновалов отчетливо представлял свой следующий ход. Как знал и то, что во время принятия крутых, а по-нынешнему – судьбоносных решений необходимо владеть не только всей информацией, но и подготовленными, обученными, готовыми на все ради идеи сторонниками. Точнее – исполнителями…

Между прочим, ни одна революция на земле не делалась исключительно чистыми руками. Куда ни кинь взгляд, говаривал Коновалов, хоть во Францию, хоть в Штаты, хоть в Россию или в тот же Китай. Это уже после охотно избавлялась она, кровожадная по сути своей дама, от собственных сторонников, посмевших запятнать ее якобы непорочное платье. И, зная это, генерал понимал также, что без определенной подготовки резких движений в этой державе производить не следует.

А что касаемо сторонников, которых они вдвоем с Георгием Ивановичем нередко в последнее время обсуждали, то эти легко делились на две категории: одни – в массе своей – исполнители, другие же – вольные или невольные попутчики. Часть из них была искренна в своих целях и желала победы для нового передела собственности, другая – прикрывалась идеями патриотизма для захвата власти, были люди, действительно видящие в авторитаризме спасение государства, но были и деятели, подобные Чуме. Эти последние, прежде чем будут низвержены по причине запятнанных одежд великой идеи, сперва положат свои денежки на алтарь Отечества, вернут свой долг народу. Откроют свои закрытые счета в Цюрихах, Бернах и Женевах, отдадут наворованное. Как, впрочем, и многие другие из попутчиков. Но в настоящий момент они все до единого необходимы движению за возрождение России.

Лично для себя Коновалов решил три основных вопроса. Первый касался президентской власти, если, конечно, без таковой уже никак не может обойтись русский народ. Себя в этой роли Андрей Васильевич не видел. Не переоценивал собственных сил. Самая подходящая в этом смысле фигура – разумеется, Георгий Ястребов. Он правдив, искренен, напорист, даже груб, но это льстит российскому мужику, не привыкшему миндальничать ни в семье, ни на пашне, ни у станка. Георгий знает это мнение Коновалова и торопит. Хотя и видит, что излишняя торопливость сейчас пользы не принесет. Впрочем, понятно, ведь Георгий – боевой командир, ему дворцовые интриги не по плечу. Тут иная школа требуется, иная служба…

Перед собой же Коновалов поставил вполне достижимую на сегодняшний день цель: губернаторство. Во-первых, это конкретная власть. Ресурсы, деньги, пространства, самостоятельность. Во-вторых, трамплин для безупречного входа в высшее руководство государством. И в этом ему весьма может помочь тот же Чума.

Уезжая нынче от него, Коновалов оглянулся, и снова взор его поразила слепящая пирамида Мострансгаза. В сущности, все тот же Газпром, крупнейший в стране монополист, который неприступной стеной стоит на пути новейших преобразований господина Чуланова. И дай Бог ему стоять дальше. Монстром его называют! Но на нем и, пожалуй, двух-трех подобных ему все еще Россия и держится. И кто знает, может, стараниями, скажем, Чумы вырастет напротив Мострансгаза другой, не менее заметный ориентир – какой-нибудь Транслес, о котором мечтает бывший зек…

Да, деньги нужны. Много денег. На восстановление России…

И наконец, третий вопрос. Коновалов желал увидеть крах Генки. Может, не столько даже самого, сколько его поганого дела. Так пусть же дочь его, став женой Стаса, будет свидетельницей морального падения отца и благородства души Коновалова, который не даст размазать Генку, словно дерьмо по стенке сортира, а с легким сердцем отпустит на веки вечные в желанную ему Америку, ко всем чертям, на все четыре стороны…

Неожиданно вспомнилась Зинка, доверчиво прильнувшая к его плечу в машине. Вот уж воистину единственный человек, которому во всей этой истории повезло. Как Золушке. Она сейчас, наверно, уже приехала в Барвиху, осматривается… Ничего, обживется, а там, глядишь… Ах ты, старый пень! На телятинку потянуло? Ничего, она сама ему нынче с лихвой продемонстрировала, что он еще может, и может хорошо! Так что если вечерок освободится от неотложных дел, которых, как всегда, хватает, можно будет навестить ее… помочь обустроиться…