Тёмные всадники - Тифен Сиовель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только не говори мне, что я устроила представление зря!
Остальные присоединились к ним, когда девушки подальше отошли от последних палаток.
– К моему единственному желанию – это еще и девиз Ольхового короля, – сказала им Брисеида, как только они оказались под укрытием кустов.
Она пересказала объяснения двух стражников и смотрела, как Энндал сидит на камне, его взор потерялся в причудливой темноте.
– Энндал, – спросила Лиз, – что не так?
– Энндал, ты правда ничего не знаешь об Ольховом короле? – уточнил Менг.
Рыцарь покачал головой, погрузившись в свои мысли.
– Но ты знаешь, что это значит? – настаивал Менг.
– Это значит, что мы должны пойти и поймать вуивра, получить его камень и найти замок Ольхового короля, – ответила вместо него Брисеида. – Не случайно мой отец написал этот девиз на своем письме.
– Что ты подразумеваешь под замком? – уточнила Лиз. – Уста адовы, на которых говорил Теобальд?
Брисеида вздохнула, подыскивая слова. Нужно дать им больше объяснений.
– Я говорю о гипотезе о переходе, созданном Элитой, чтобы попасть в Цитадель. Библиотека, центр Цитадели, имеет пять известных дверей, каждая из которых отмечена символом, представляющим одно из пяти чувств. Но ходят слухи, что существует шестая дверь, которая дает прямой доступ к истине, Великой тайне Цитадели. Никто никогда не находил ее. Мой отец написал на своем письме «К моему единому желанию», чтобы обозначить Ольхового короля и, согласно анаграммам, шестое чувство. До сих пор я не обращала внимания на идею о том, что сердце действует как шестое чувство. Я думаю, что камень вуивра позволит нам получить доступ к входу в замок Ольхового короля, который является не чем иным, как этой шестой дверью. Если мы войдем в библиотеку через нее, то сразу найдем Великую тайну Цитадели.
– Ну что ж! – выдохнул Леонель. – Ты подумала об этом, когда вышла из шатра архиепископа?
– Но если вход в замок Ольхового короля – это не Уста адовы на черной горе, то тогда где же он?
– Я не знаю, – призналась Брисеида.
Энндал вскочил на ноги:
– Мне нужно собраться с мыслями. Встретимся в богадельне меньше чем через час.
Он сделал пару шагов и обернулся:
– Даже если вам удастся поймать вуивра, его камня будет недостаточно, чтобы найти замок Ольхового короля. Обе легенды были придуманы Цитаделью! Мы движемся прямиком в ловушку! – добавил он, прежде чем уйти.
– Думаете, он боится? – спросил Леонель, глядя ему вслед.
– Кто из нас не боится? – ответила Лиз.
Оанко похлопал Брисеиду по плечу:
– Иди за ним. Попробуй поговорить с ним. Ему нужна поддержка, но он не будет говорить со всеми нами.
Энндал прошел вдоль реки до моста, соединяющего нижний и верхний город, поднялся по улице мимо городских стен, без оглядки прошел под величественными городскими воротами, растолкал двух-трех прохожих в лабиринте переулков и снова, не останавливаясь, пошел к собору. Там он прошел до середины нефа, затем опустился на колени на холодные камни, его руки дрожали, когда он опирался на скамейку для молитвы, его лицо было обращено к возвышению алтаря.
Спрятавшись за одной из колонн, Брисеида наблюдала, как он шевелит губами в беззвучной молитве. Беспокойство рыцаря встревожило ее. Энндал всегда был опорой группы. Старик из пустыни не случайно доверил ему руководство командой: рыцарь обладал необычайной душевной силой.
В таком нестабильном мире им нужен был якорь. Если уж Энндал сбился с пути, то ей страшно было подумать о них самих.
Брисеида все еще размышляла, что делать, когда увидела, что к рыцарю подошла женская фигура и сказала несколько слов. Энндал резко встал. Брисеида незаметно проскользнул за соседнюю колонну, чтобы подслушать их разговор.
– Я пришла предупредить вас, что Теобальд все знает, – пробормотала женщина. – А он не умеет держать язык за зубами. Вы должны уехать, пока не стало слишком поздно.
– Моя госпожа, если бы я только мог…
– Кассандра идет. Я пришла сюда не для того, чтобы говорить. Уходи, пока можешь, я прошу тебя. Она заслуживает лучшего.
Энндал смиренно опустил голову.
С другой стороны нефа раздался приглушенный смех: несколько девушек заметили присутствие рыцаря и хихикали, как поклонницы рок-звезды. Энндал просто кивнул и покинул собор. Дама яростно последовала за ним. Только тогда Брисеида узнала печально-больное лицо Изольды, матери Кассандры и Теобальда. Она выглядела еще хуже, чем в предыдущий раз, сразу после кровопускания.
Брисеида не могла последовать за Энндалом так, чтобы Изольда не заметила ее присутствия, а она не хотела, чтобы ее воспринимали как любопытную гостью. Она направилась в сторону коридора, в тень колонн. Обернувшись примерно через двадцать метров, она увидела, что Изольда идет параллельно ей по центральному проходу. Госпожа все еще была погружена в свои мысли, но в любой момент могла заметить Брисеиду, если та повернет назад. Вокруг алтаря большие статуи святых, казалось, с восторгом ждали момента, когда Брисеиду поймают с поличным.
Она повернула направо, в сторону трансепта, ведущего к маленькой часовне. По крайней мере со спины ее не узнать. Но теперь она шла прямо к исповедальне. Юные поклонницы Энндала, стоявшие на перекрестке трансептов, ждали своей очереди и тут же принялись на нее кричать. Она прошла мимо портьера. Не задумываясь, Брисеида отодвинула его в сторону и проскользнула за него. Она тут же пожалела о своем поступке. Брисеида не имела права здесь находиться. Она затаила дыхание, ожидая, что кто-нибудь придет и прочтет ей лекцию. Но ничего не произошло.
Перед ней стояло полунарисованное лицо херувима с пустыми глазами и лукавой улыбкой. Кисти лежали на земле, как будто держали горшок. За портьерами была деревянная изгородь, построенная для того, чтобы можно было проводить ремонтные работы, не беспокоя верующих. Другие статуи, в том числе горгульи, были вертикально выставлены вдоль стены. Квадратные камни на полу постепенно превращались в чудовищ, зияющие пасти которых были открыты до самого неба. Брисеида видела скульптуры только на вершине башен собора, поэтому не осознавала их истинных размеров. Горгульи были огромными: не менее двух метров в высоту, с когтями и клыками, способными пронзить лошадь.
– Я вас не боюсь, – подумала Брисеида, протискиваясь между ними и наблюдая за игрой света и тени в витражных окнах, рисующих пламя в глазах-бусинках химер. Рядом со скульптурами находилась небольшая платформа в метре от земли, позволяющая мастерам добираться до верха. Брисеида осторожно поднялась. Потянувшись вверх, она даже осмелилась приложить палец к холодному шершавому виску горгульи. Затем она медленно подвела палец к зияющему отверстию. Камень не может внезапно проснуться, сказала она себе. Сердце ее колотилось, рука задевала гранитные клыки.
– Я вас не боюсь, – пробормотала она, не сводя глаз с монстра.
– Объясните, прошу.
Глубокий голос заставил ее кровь похолодеть. Она заставила себя посмотреть в каменные глаза своего противника.
– Вы просто статуя, – ответила она сквозь стиснутые зубы.
– Громче, я вас не слышу.
– Я…
Женский голос перебил Брисеиду:
– Я отдала ему одну из своих самых ценных вещей. Кулон моей матери… Ему, незнакомцу.
– Незнакомец, прибывший со многими обещаниями. Обещания, которые он, похоже, не намерен выполнять.
Брисеида благословила небеса, что Леонель не стал свидетелем ее тупости. Два голоса доносились до нее через деревянную решетку, установленную в верхней части исповедальни. Она посмотрела туда. Лишь слабые лучи света проникали в исповедальню, лаская светлые локоны дамы.
– Мне стыдно, я не
