Нашествие арабуру - Михаил Белозеров

На следующий день у Зерока так болели спина и бока, что он не вышел на охоту. Сил не было шевелиться. Зерок проклял тот миг, когда ему в голову пришла мысль пообедать чертом. Не поднялся он и на следующее утро, а отлеживался шесть дней подряд и пил одну воду.

Наконец, охая и стеная, как столетний дед, Зерок выбрался из своего укрытий. Стояла прекрасная летняя погода. В небе щебетали птицы, а от реки тянуло прохладой. Зерок болезненно вздохнул и решил искупаться, а за одно и подлечиться. Боль души, которая мучила его, на время стихла. Он наслаждался покоем и щебетом птиц. Он не помнил, слышал ли хоть раз в жизни щебет птиц. Теперь он умилялся им. У него появился повод оглянуться на свою жизнь. Она была тяжелой и полной грязи. Я так устал, подумал он обреченно, я так устал.

Не успел он скинуть кимоно и обмазаться лечебной грязью, как увидел людей. Ага… — многозначительно подумал Зерок, и вместе с голодом в нем проснулась тихая ярость и ненависть ко всему белому свету. Добыча сама шла в руки. И добыча легкая. Зерок, правда, вспомнил о горшечнике и даже поморщился, а потом отмахнулся от воспоминания, как от надоедливой мухи.

Обычно достаточно было одного вида Зерока, чтобы люди разбегались кто куда. Но на этот раз люди почему-то не побежали, а остановились и стали показывать на него — Зерока — пальцами. Этого Зерок перенести уже не мог. Людей было пятеро, и с ними один огромный черный пес. Псом закушу, злорадно решил Зерок, убью всех, отплачу за обиду горшечника, и он поднялся. Грозен был Зерок даже в побитом виде. Шерсть его встала дыбом и с треском пробила засохшую на солнце грязь, челюсти от злости сами собой удлинились, зубы в них увеличились в три раза, а когти на пальцах заострились и засверкали, как стальные. В общем, Зерок был очень грозен. Он вприпрыжку побежал навстречу жертвам, забыв о своих болячках. Ветер свистел в ушах.

Вдруг его окликнули:

— Зерок!

Зерок так резко остановился, что оставил в земле две глубокие канавы. Несомненно, он где-то слышал этот голос. Вдруг Зерок понял, что давно знает и человека, и черного пса с рыжими подпалинами. В довершении ко всему, он разглядел, что у пса крылья синего цвета. Вмиг Зерок стал щенком. Он даже сделался меньше, чем был прежде, и едва не подпрыгнул от радости. Но вовремя опомнился, ибо песиголовцу все же не подобает так себя вести. Неведомое ранее чувство счастья охватило его. Зерок вдруг понял причину своей необъяснимой тоски — ему нужен был сильный и справедливый хозяин, похожий на Бога. Таким хозяином был этот высокий человек с крылатым псом — Бог с волшебным медвежьим тэнгу. О чем еще может мечтать песиголовец?

— Зерок, — очень спокойно спросил Натабура, — ты чего это на людей бросаешься?

Зерок едва не заскулил от восторга — с ним разговаривал Бог, и руки его были сильными и ласковыми.

— Я бы не бросался, — признался Зерок, пожирая Натабуру глазами, — да отощал, как бездомная собака. Извини… — кивнул он Афра и снова уставился на Натабуру.

— Ничего, бывает… — ответил Афра на собачьем языке, вильнув хвостом.

— Спас ты меня, — признался Зерок. — Еще никто ни разу не спасал песиголовца. А ты спас. Не побрезговал. Ты теперь мой хозяин навеки.

— Он и мой хозяин, — напомнил Афра.

— Ничего, поделишься, — нагло ответил Зерок.

— Ладно, — согласился Натабура, посмотрев при этом на учителя Акинобу, который незаметно кивнул. — Будешь нам помогать?

— Буду, — заверил его Зерок. — Я о таком хозяине давно мечтал. Я теперь есть людей перестану. А буду питаться, как человек.

— Ну и молодец, — похвалил Акинобу. — Нам настоящие друзья нужны, — и кинул Зероку рисовый шарик, который тот проглотил, не жуя.

На том и порешили.

Так отряд учителя Акинобу пополнился еще одним существом, которое очень и очень помогло в борьбе с арабуру.

У арабуру был план. Если бы они сразу не принялись убивать знатных титлаков, как они называли всех без исключения местных жителей, то у них ничего не получилось бы. Но, видно, им помогали хорошие учителя, потому что арабуру соображали в своем деле. Перво-наперво, перед тем, как жечь библиотеки храмов, монастырей и дворцов, они захватили все списки придворных и вскоре знали родословные всех императоров до десятого колена. Правда, им не дались Золотые императорские рукописи, в которых велись истинные записи, подтвержденные императорскими печатями. До поры до времени арабуру вообще ничего о них не знали. Больше всего их интересовали принцы, которые склонны были поднимать восстания. Они и в былые-то времена при малейшей возможности стремились захватить власть, а теперь и подавно. А так как у императоров было много наложниц, то и принцев тоже было очень и очень много, и жили они порой в весьма отдаленных местах, куда их отсылали императоры во избежание притязаний на престол. Поэтому работы арабуру хватало. Их специальные отряды рыскали от провинции к провинции, с востока на запад и с юга на север. Арабуру действовали по старинному способу: «Принесите голову врага, и вы продвинетесь в карьере еще на один шаг». Подвалы двенадцатиярусной пирамиды Оль-Тахинэ были забиты сушеными головами врагов империи. Ни один даже самый отдаленный остров не остался без внимания. Только горы да наиболее глубокие ущелья и долины остались неохваченными. Арабуру прослышали о долине Проклятых самураев и безуспешно искали ее. Некоторые из отрядов словно в воду канули, но арабуру посылали все новые и новые, и они делали свое дело. Если арабуру не находили нужного человека живым, то разрывали его могилу, дабы удостовериться в том, что не ошиблись. По всей стране валялись кости принцев, выброшенные на дорогу. Однако вместо убитых принцев восстания стали поднимать знатные самураи. Когда расправились со знатными самураями, на арену вышли оставшиеся в живых генералы. Но вскоре погибли и все генералы. В Нихон больше не осталось объединяющей силы, кроме монастырей. Первыми пали монастыри, расположенные в окрестностях столицы Мира — Энрякудзи и Миидэра у горного озера Бива и горы Хиэй дзан. Затем пришла очередь монастырей вокруг южной столицы — Нары, и всех других равнинных монастырей. Однако добраться до горных монастырей оказалось не так-то просто. Теперь их берегли пуще зеницы, и арабуру трудно было найти проводника-предателя, который указал бы им дорогу. Но постепенно, днем за днем, шаг за шагом арабуру разоряли горные монастыри, а монахов, как водится, убивали в назидание остальным титлакам. Горных монастырей осталось так мало, что их можно было сосчитать по пальцам одной руки. Арабуру догадывались, что монахи уходили в необжитые места и создавали новые тайные поселения. В одном из таких монастырей, точнее, в долине Проклятых самураев и поселились Три Старца. Но найти эту долину арабуру не смогли, сколько ни пытали и ни терзали титлаков по всей стране. И не потому что не могли выпытать, а потому что о нахождении ее никто ничего не знал, кроме двух людей: старого друга капитана Го-Данго — Гёки, и невидимки из Ига — Абэ-но Сэймэй.