Привидение в кроссовках - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но почему она хотела меня убить?
– Ты сама виновата, – вздохнул Ремизов, – явилась на дом к ее обожаемому сыночку, понесла бог знает какую чушь про тайный ход, клад и Ксению… Валерий тебя выгнал, а потом, естественно, рассказал все мамочке. Более того, он тебя нарисовал, не забудь, парень художник. Увидав портрет, Алла мигом сообразила, что за покупательница явилась к ее драгоценному сыночку. И сразу решила от тебя избавиться. Алла очень испугалась, она подумала, что директриса тоже ищет клад, вот и схватилась за строительный пистолет.
– Откуда он у нее?
– Остался после ремонта книжного магазина. Аллочка живет в Теплом Стане, далеко от метро, возвращается поздно, поэтому носит с собой скрепер в качестве оружия против бандитов, которые могут напасть на одинокую даму. Вот пистолетик и пригодился, чтобы просверлить Дашутку.
– Она сумасшедшая!
– Нет, просто очень жадная, чересчур чадолюбивая мамаша, из тех женщин, которые готовы взорвать, к черту, весь мир, лишь бы ее кровиночке было хорошо. Еще вопросы есть?
– Да. Кто убил Лешу Колпакова?
Виктор вздернул бровь.
– Почему ты вообще решила, что его убрали насильно? Обычное дело, к сожалению, – перетерся шланг, в котором циркулирует тормозная жидкость.
– Но мне показалось…
– Что кажется, то мажется, – рявкнул Витька, – тебя иногда глючит. Ведь ты считала и Колпакову погибшей, тоже небось казалось. Нет в смерти Леши никаких загадок, он погиб из-за технической неисправности машины. Еще что неясно?
– Ты будешь смеяться…
– Говори!
– Если Аллочка прикидывалась привидением, то почему у призрака были костлявые ладони. Сама видела, они светились зеленым светом, с перстнями. Жуть!
Витька со вздохом открыл письменный стол, вытащил отрубленную кисть и швырнул мне:
– Такая?
Я взвизгнула и в ту же секунду поняла, что вижу… пластмассовую подделку.
– В магазине «Смешные ужасы» продается, – пояснил майор, – покрыта специальной краской, вот и мерцает в темноте, прикол такой. Алла пугала тебя по полной программе, сообразила?
Я кивнула:
– А где сокровище?
– Лежит себе в директорском кабинете.
– Мы его вынем?
– Завтра, – начал Витька и поперхнулся.
Дверь кабинета с треском распахнулась, и на пороге появился загорелый до черноты и красивый до невероятности Дегтярев.
– Немедленно отвечайте, – зашипел Александр Михайлович, – чем изволите тут заниматься, а?
– Кофе пьем, – брякнули мы с Витькой, перепугавшись до одури: – А что, нельзя?
– Кофе – это хорошо, – злым голосом подхватил полковник. – Ну-ка, Дарья, на рысях в свой магазин. Там Аркадий и Зайка из Питера прибыли, а Маня им невероятные истории про строительные пистолеты рассказывает, про привидения, тайные ходы и клады. Сплошной Стивенсон! Отвратительно! Ни на минуту тебя нельзя оставить без присмотра!
ЭПИЛОГ
Забегая вперед, скажу, что о судьбе Алтуфьевой и Рюминой я ничего не знаю. Суд впереди, но, учитывая, что одна родилась в 1917 году, а вторая все-таки меня не убила, думаю, что наказание будет минимальным. Тем более что Татьяна Борисовна, словно заведенная, твердит:
– Я просто толкнула девушку, не хотела никого убивать, всего лишь пихнула ее в грудь, а она не удержалась на каблуках.
Следователь склонен верить Алтуфьевой, скорей всего та легко отделается. Валера, сын Аллы, притащил в соответствующие органы кучу бумаг о болячках матери. Аллочку, как, впрочем, и старуху Алтуфьеву, отпустили под подписку о невыезде, заместительница примчалась ко мне и, упав на колени, принялась биться головой об пол, крича:
– Прости, прости, бес попутал, все из-за Валерочки!
В результате я предупредила Ремизова, что на суде заявлю, будто мы с Аллой дурачились, играя в привидение, и Рюмина случайно нажала на курок строительного пистолета.
– Семь раз! – взвился Витька.
– Ладно, – быстро изменила я показания, – мы вешали картины, вот и вбивали гвозди, а ухо мне она поцарапала случайно…
– Дура! – заорал Витька.
Но я стояла на своем: происшедшее – нелепость, меня никто не хотел убивать. От мысли, что потерявшая голову из-за любви к сыну Аллочка окажется в тюрьме, мне делалось не по себе. Ну ведь не убила же она меня! К тому же дала честное слово, что больше никогда не станет ни на кого покушаться. Витька обо-злился до белых глаз, но в тот день, когда происходила выемка клада, Ремизов еще не знал о моей позиции, поэтому был очень ласков.
Вам ни за что не догадаться, где лежало сокровище. Помните, я упоминала как-то, что драпировки висели на старинном карнизе? Вот внутри железной трубы и лежало искомое. Борис Алтуфьев рассудил верно: мало кто захочет выдирать из стены наглухо вделанный в нее карниз. Так и вышло, и жильцы коммуналки, и директор магазина просто цепляли на колечки с «крокодильчиками» свои занавески, совершенно не предполагая, что лежит внутри карниза.
Когда Витька вытряхнул на пол футляр, я кинулась к нему, открыла и высыпала содержимое… Знаете, что лежало внутри? Тетрадь, в которой отец, дед, прадед, прапрадед и другие предки Бориса делали пометки о рождении своих детей. Еще там находилось несколько золотых нательных крестов и перстень-печатка с гербом Алтуфьевых. Для Бориса это было самое ценное, память о пращурах, семейная история, фамильные реликвии. Он и подумать не мог о том, что его потомки окажутся настолько сребролюбивыми, что захотят иметь брильянты, изумруды, рубины. Для Бориса Алтуфьева превыше всего стояла честь семьи, ее доброе имя, а не злато и каменья. Узнав о том, что было спрятано в карнизе, Аллочка разрыдалась, а Татьяна Борисовна возликовала.
– Бог мой, – повторяла она, прижимая к груди потрепанную тетрадь, – это лучше, чем деньги, моя история, мой род…
Но я вспомнила, с какой силой старуха толкнула Ксению Шмелеву, чтобы отнять вожделенный план, и отвернулась. Не верю Алтуфьевой. И вообще, у меня к ней двойственное отношение. С одной стороны, жаль ее, с другой – противно находиться с ней в одной комнате. Отчего-то Аллочка не вызывает у меня гадливости. Может, от того, что она никогда не корчила из себя столбовую дворянку? Не знаю, во всяком случае, пить чай к Татьяне Борисовне я больше никогда не пойду.
На следующий день мы с Маней и Лелей возвращались в Ложкино. Наш дом и коттедж Сыромятниковых были полностью приведены в порядок.
– Ну, – спросил Аркадий, – все? Всех забрали?
– Всех, – завопила Маня, – пять собак, три кошки и жабу!
– А крыса Фима?
– На месте.
– Хомяки?
– Уже на заднем сиденье.
Я оглядела пустой торговый зал. Так, осталось потушить свет и сдать магазин «на пульт». Завтра должна вернуться из Таиланда Лена, и я сложу с себя полномочия директора книжного магазина. Если подруга захочет, пусть ставит на это место Аллу Рюмину. Если забыть про милую феньку Аллы Сергеевны, гонки со строительным пистолетом в руках, лучшей кандидатуры на пост директора «Офени» не сыскать.
– Хорошо, – вздохнул Кеша. – Зайка, гаси свет.
– Ладно, – отозвалась Ольга, подняла руку и вместо выключателя нажала «тревожную кнопку».
– Почему лампы не погасли? – изумилась Зайка.
– Потому что ты перепутала выключатель с милицейской «подключкой»! – заорала Маня.
Через десять минут прибыл дребезжащий «газик». Из его нутра выбрались… Соловьев Дмитрий Юрьевич и Павел. Я не удивилась. Ясное дело, никто, кроме них, приехать не мог.
– Что теперь? – безнадежно поинтересовался Соловьев.
– Все в порядке, простите, пожалуйста, – я принялась извиняться.
– Привидение больше не бегает?
– Нет.
– Никто в аквариуме не тонет?
– Нет, нет.
– И убийцы с пистолетом не наблюдается? – остроумничал Павел. – Вообще ничего? Полный порядок? Да быть того не может!
Я развела руками:
– Бога ради, извините. Больше в магазине ночевать не будем. Домой едем.
– Это хорошо, – обрадовались менты, – значит, и у нас спокойно дежурство пройдет, а то затрахались сюда ездить.
– Возьмите книжки, – предложила я.
Дмитрий Юрьевич и Павлуха положили в карман по детективу. Кеша сел в джип, на заднее сиденье легко вспрыгнули Снап и Банди, Зайка влезла в «Фольксваген», прихватив с собой кошек, Жюли, Черри, Хуча, жабу и крысу Фиму. Я открыла «Пежо». Мне достались вещи, Маня и хомяки.
– До свиданья, мальчики, – сказала я ментам.
– Бывайте здоровы, – ответили они хором.
Я села за руль, включила мотор.
– Эй, Даша, – крикнул Соловьев, – погоди!
Я высунулась в окно.
– Что случилось?
Дмитрий Юрьевич улыбнулся широкой, детской улыбкой.
– Хорошая ты баба, Даша, только не пей больше столько коньяка, ладно?
