Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Юля замерла под его взглядом, чувствуя между лопаток зарождающуюся дрожь. Пускай пожалеет об этом тысячу раз, пускай попадет прямиком в ад, но ответить «нет» уже не смогла бы. Да и не было в этом смысла, он бы всё равно учуял ложь.

— Верю. Но и ты меня пойми, всё слишком… быстро. Я так не могу. Мне нужно время. Если ты готов подождать… — теперь настал её черед вопросительно выгнуть бровь.

Вал протянул к её щеке руку и с неожиданной нежностью провел по ней пальцем, постепенно перемещаясь к губам. Какие же они у неё мягкие, чувственные, манящие. Хотел её так, что челюсти свело от усилий, которыми пытался контролировать взревевший пульс. Раньше бы, одолей его такое желание, без разбору нагнул бы первую приглянувшуюся давалку и выпустил-таки распирающий изнутри пар. Или, на худой конец, предался рукоблудию и дело с концом. Чем не проблема. Но с Юлькой всё было иначе. По-новому всё. Ярко. Остро и… пздц как больно. Яйца ломило так, что искры с глаз едва не сыпались, но прибегнуть к помощи вышеперечисленного так и не смог. Не то пальто. Не те ощущения. Пробовал уже с Мариной, не зашло.

— Да куда ж я от тебя денусь, — выдохнул протяжно, продолжая исследовать её лицо. — Только, Юляш, я на одних телефонных разговорах долго не продержусь.

— А как же твое табу? — прикусила нижнюю губу, прислушиваясь к нахлынувшим ощущениям.

Так близко её губы. С ума сходил от этих губ. Да и вообще от неё с ума сходил. Не помнил, когда в последний раз испытывал такое бешеное влечение к женщине.

— Да ну его на хер, это табу. Я этой ночью чуть не тронулся. И если вот тут, — ткнул себя пальцем в висок, — я ещё могу что-то контролировать, то вот с ним, — кивнул на свою ширинку, — ой как тяжело. Совсем не идет на контакт. Вся моя дипломатия коту под хвост. Юльку мне, говорит, подавай и всё тут!

Юля рассмеялась. Только Вал мог так рассмешить её. И сказать что-то в ответ, придумать такое же развесёлое или остроумное у неё вряд ли получилось. Она тоже хотела его, чего уж там, на одних поцелуях далеко не уедешь. Вот это и пугало больше всего. Пугала черта, через которую неминуемо придется переступить. Сердцем она уже предала, а вот телом…

— Вал, я… — ну вот как ему объяснить, что став с ним одним целым, она уже не сможет подпустить к себе мужа. Не сможет спокойно реагировать на его прикосновения. Её уже штормило от их близости, что будет, когда она прочувствует Дударева до конца?

— Всё нормально, — обнял Юлю сзади, поднявшись со стола, и почувствовал, как она вздрогнула. Так приятно и беззащитно, что у него защемило в груди от затопившей вдруг нежности. — Не нужно оправдываться. Я всё понимаю.

Понимать-то понимал, да только не мог отпустить её так просто. Нутром чувствовал её страх, и больше всего хотелось, чтобы научилась доверять ему. Чтобы не боялась с ним близости.

— Тогда хорошо, — судорожно сглотнула Юля, почувствовав жаркое дыхание на шее. Уверенными движениями Вал поддел заправленную в облегающую юбку блузку и нырнул слегка шероховатыми ладонями под шелковую ткань. Это было настолько остро, что в промежности тут же запульсировало, а перед глазами всё поплыло. — Вал… — захлебнулась, почувствовав горячее скольжение рук по талии, потом чуть выше… выше… и вот уже они завладели потяжелевшей грудью, проворно нырнув под тонкое кружево бюстгальтера доводя её до исступления. Параллельно с этим Дударев с оттяжкой вколачивался в обтянутую плотной тканью попку, имитируя медленный трах. — Там Марина… — облизала пересохшие губы, хватаясь за уплывающую реальность.

— Да-а-а… — развернул Юлю к себе лицом и начал неспешно оттеснять к её стене, не предоставляя возможности увильнуть в сторону. Она загнанно отступала, пока не почувствовала спиной прикосновение к холодной поверхности. — Я тебя внимательно слушаю, — уперся ладонями в стену, заключая Осинскую в свой жаркий плен. Не вдохнуть, не выдохнуть. Бурлила кровь, натягивала мышцы острым возбуждением. До одури хотелось прижаться к ней голой кожей, попробовать её на вкус, вылизать каждый миллиметр ароматной кожи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Там Марина задумала что-то, — выдавила из себя с трудом, считая сей момент не менее важным. — Она сказала, у тебя в среду день Рождения и-и-и… она в курсе, что ты собираешься отмечать его в «Ингуле» с друзьями и собирается заявиться туда. Мне как бы всё равно, — смутилась, наблюдая за длинными пальцами, которые словно жили своей жизнью. Вал слушал её с блуждающей на лице улыбкой, и ей хотелось верить, что он понимает, о чем сейчас идет речь, но его пальцы… они внаглую расстегнули две верхние пуговицы на её блузке, а затем с мучительной медлительностью прошлось вдоль греховной ложбинки, собирая скопившиеся на её поверхности бисеринки пота. В горле тут же пересохло. — Вал, ты меня слышишь?

— Конечно, — прохрипел, любуюсь открывшейся взору картиной. Его и самого бросило в пот от созерцания призывно торчащих светло-коричневых сосков, к которым до ярких вспышек перед глазами, ну просто позарез хотелось присосаться губами. — Плевать я хотел на твою Марину, Юляш. Я вообще могу остаться дома и еб*сь оно всё в рот.

— Да, но ты не забрал у неё ключи, — сказала укоризненно. — Ты просто не видел её вчера. От неё можно ожидать чего угодно. Только представь: ты уезжаешь, квартира без присмотра, и потом… ох-х-х… — прикрыла глаза, вцепившись ноготками за его плечи, как за единственную опору. От её стона у него по телу пробежала тихая дрожь. Напряжение в паху стало невозможно болезненным.

Вал положил ладонь на её соски, очертил их контур, провел костяшками пальцев по соблазнительной полноте груди, специально едва прикасаясь к умопомрачительной нежности, и обессилено ткнулся носом в ямочку за её ухом.

— Не переживай за ключи, я сменил замок, так что никто ко мне не придет.

— Это радует, — прошептала облегченно Юля, дрожа под напором мужских рук. Колючий подбородок царапал шею, влажное скольжение языка вызывало на коже табун мурашек. Между ног болезненно запульсировал клитор, требуя немедленного освобождения от скопившегося напряжения. Дышать становилось всё труднее, грудь вздымалась всё чаще, ноги предательски слабели.

Вал ласкал её, нежился в женской обволакивающей теплоте, целовал её плечи, губы, шею и она, то пылко отвечала ему, то замирала, хватая ртом воздух. Яростная пляска языков лишала дыхания, напористые губы поглощали стоны, жесткая щетина царапала нежную кожу, распаляя ещё больше.

Неожиданно Дударев напрягся. Юля медленно открыла глаза, собираясь спросить, в чем дело, да так и замерла с приоткрытым ртом, поняв, что стало тому причиной — его заинтересовала её шея, а если быть точнее, то проступивший из-под тоналки, так и не сошедший до конца кровоподтек.

— Не смотри так, — прикрыла засос прядью волос, мечтая провалиться сквозь землю.

— Как «так»? — На напряженном лице тут же вздулись желваки.

— Осуждающе.

— Тебе показалось, — отстранился, лишая её тело приятной тяжести. Сразу стало неуютно и как-то одиноко. К горлу подкатил колючий комок.

— Ты не понимаешь, — горестно качнула головой, — он мой муж и…

Вал резко закрыл ей рот, заглушив сорвавшееся с губ продолжение.

— Это не дает ему права ставить на тебе метки. — Бесился. Ох, как же озверел, прекрасно понимая, кому именно предназначался сей «посыл». Никогда бы не подумал, что ненависть может быть настолько разрушительной. Ни разу не сталкивался с ней во всей красе, поэтому и охеревал, будучи не в силах мириться, принимая очевидные вещи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он не специально, так получилось, — пробормотала едва внятно, касаясь губами горячей ладони. Вал молниеносно отдернул руку, представив эти самые губы на других участках своего тела, и грубо выругался.

— Избавь меня от подробностей вашего интима, — процедил сквозь стиснутые зубы, окончательно освобождаясь от накрывшего дурмана. И вовремя, потому как в тот же миг послышался робкий стук. — Да! — рявкнул, закрыв собою переполошенную Юлю.