На руинах Мальрока - Артем Каменистый

— А он разве не из стали?!

— Не совсем. Вот, видите, этот стержень, что середину составляет?

— Да.

— Это бронза — особая черная бронза, которую можно соединять со сталью. Секретный сплав — редкие мастера могут такой варить. И это не стержень — это овальная трубка, запаянная с двух сторон. В нее залита ртуть. Не на всю длину — менее четверти. Если держать оружие концом кверху, то вся ртуть прилегает к рукояти, и, учитывая противовес, почти вся тяжесть меча сосредотачивается возле ваших ладоней. В этом положении можно парировать удары противника, прикрывать широким лезвием лицо, атаковать головы врагов этими вот зубцами или полусерпами вскрывать шею — есть парочка подлых приемов как раз для них. А еще есть пара хитрых ударов в таком положении, способных распороть кольчугу. Но лучше всего кольчуга рвется при столкновении с концом клинка — эти зубцы ее попросту перепиливают на хорошей скорости, разгибая плетение. Но самое страшное, когда с замаха наносится широкий рубящий удар. При этом вся ртуть уходит к кончику клинка, многократно увеличивая силу. Видите, какая сталь на кончике? Лучшая из тех, что существует в мире. Но даже на ней зазубрины после таких ударов появляются. Но щитам и доспехам, о которые она иззубривается, гораздо — гораздо хуже приходится.

Я считал, что оружие епископа было извращением над самой идеей простоты и надежности меча, но говорить это, конечно, не следовало.

— Слишком сложно, как по мне. И неприятно будет при поломке клинка оказаться облитым ядовитой ртутью — вредно это. Меч должен быть простым мечом, а не сложным механизмом. Да и все равно не пойму, как им можно фехтовать — это потруднее чем веслом мух на лету прихлопывать.

— Я же сказал — только в положении «острием кверху». Конечно, неудобно — не спорю, да и ноги затруднительно прикрывать. Но ведь это оружие атаки, а не обороны. И против погани эффективно очень — с ней ведь не приходится изысканно фехтовать: руби без затей, не подпуская близко. Да и доступно оно лишь редким мастерам: дорогое очень, нечасто встречается, и лишь единицы способны с ним подружиться.

— Канфидус — я надеюсь, вы просто показали мне свой меч для пояснения, а не пытаясь навязать такое оружие? Простите — но я не сомневаюсь, что не отношусь к тем бедолагам, кто способен этим кошмаром кого-нибудь зарезать.

— Второго такого меча, наверное, во всем Межгорье не сыщется, так что просто показать захотел. Мелкое хвастовство — уж простите. Как и говорил — сложно таким работать: их мало делают не только из-за трудностей при ковке, а из-за того, что не хочет никто с трудным клинком связываться. Специфическое оружие, сложное в употреблении, и недостатков у него немало. Вот, к примеру, если вне строя окажетесь под обстрелом лучников, то все — щита ведь нет. Вам бы надо вспомнить работу со щитом и полуторным клинком — универсальное и эффективное сочетание.

— Мне бы с мечом для начала. Научите?

— Дан — вы плохо выглядите. Может отдохнете лучше?

— Сегодня да — отдохну. А завтра подучите?

— Разумеется. Если тело ваше знакомо с фехтованием, то сразу все вспомнится.

Палка в руках епископа чуть подрагивала, кончиком описывая в воздухе крошечные восьмерки. Завораживающее движение, и по опыту знаю, что фиксировать на нем взгляд не стоит — смотреть надо чуть дальше, желательно сквозь противника. Трудно к такому привыкнуть, но зато видишь его с головы до пят и ничего не упускаешь. А если вытаращусь на одну точку, то сразу пожалею: расплата будет мгновенной. Это в гонконгских фильмах противники дубасят друг друга огромными ножиками по часу экранного времени, и даже не потеют при этом. Здесь же все иначе: атака бывает или успешной, или нет. В первом случае побеждаешь ты, во втором вариантов два: ничья, или ты проиграл.

Ничья у меня с епископом бывает редко…

Победы над ним вообще единичны…

А ведь достаю его часто, но почти все эти случаи он решительно забраковывает. Довод у него один: таким ударом я могу лишь бездоспешному рану нанести. Противнику в доспехах не сделаю ничего — даже добротная кожанка или простецкая куртка стеганная не пропустит сталь к коже.

Странно — на Земле меня научили бить именно так. По опыту знаю, что даже при ударе по пластиковой кирасе синяки оставались иногда. Инструкторы считали, что при атаке надо основной акцент делать на скорости: с короткого колющего тычка, малым замахом, режущим касанием. Стараясь поразить уязвимые точки, вызвав или мгновенный шок, или обильную кровопотерю. Но епископ думает иначе: бить надо с такой силой, чтобы даже в броне несладко пришлось — если все получилось правильно, то уже неважно, куда угодил. Несколько таких попаданий, и врагу хана. Такому меня никто не учил — это ведь не фехтование, а обмолот зерна получается.

Парирование ударов епископ тоже не приветствует. Логика в этом присутствует — сталь, сталкиваясь со сталью, не всегда остается безнаказанной. Иззубренный клинок теряет эффективность, и в особо печальных случаях может вообще сломаться, оставив тебя в огрызком в руке против ухмыляющегося противника. Свой меч положено беречь, так что портить его допустимо лишь в крайних случаях. Отступи, увернись, пригнись — убери свое тело с пути вражеского оружия, в крайнем случае встречай плашмя

Восьмерку разорвало в нижней точке траектории — палка в руках епископа крутанулась будто лопасть винта самолетного, конец прилетел в голову. Но головы моей в этой точке уже не было — резко присев, я подрубил противнику опорную ногу, но она, к сожалению, повторила маневр моей головы, только ушла не вниз, а вверх — под самым каблуком деревянный «клинок» прошел. И ловкий еретик при этом не упал — немолодой, а шустрый, будто кот ворующий колбасу!

Понимая, что снизу вверх как атаковать, так и обороняться будет не слишком удобно, я попытался отскочить назад как был — на полусогнутых ногах. Но так и замер — обструганная палка легонько стукнула по макушке шлема, сигнализируя об окончании поединка.

Опять достал меня, хрен старый!..

Выпрямился, рванул застежку, стащил шлем, глубоко вздохнул. Вымотался немного — уже около получаса рубимся, всю траву истоптали на полянке, пота пару литров потеряли.

Епископ, отбросив палку, снял шлем, покачал головой:

— Дан — мы уже второй день с вами занимаемся, а боевая память так и не возвращается. Это неприятно…

— Вы же говорили, что я делаю успехи.

— Да — так и говорил: вы перестали меня гладить оружием — начали бить почти как полагается. Но все равно не понимаю в чем дело — неправильно вы с мечом работаете.

— Но я же иногда вас побеждаю. Редко, но побеждаю.

— Дан — я смертный человек, и тоже ошибаться могу. Да и давненько с войной покончил, лишь с вами познакомившись, начал вновь за меч браться. К тому же палка не железо — отличия есть. Так что не обольщайтесь. Если уж совсем откровенно, то ваши единичные успехи спасибо должны говорить не технике вашей — у вас ее вообще нет, если не вспоминать то ласковое поглаживание, что вы поначалу называли фехтованием. Скорость у вас большая — я такую не припомню, чтобы встречал. Реакция тоже отменная. Вот им спасибо и надо говорить. К этим качествам еще добавить технику правильную, и опасный боец получится — очень опасный. Пару раз вы меня даже пугали: двигались с такой скоростью, будто не человек, а перерожденный.

Вспомнив, как резво действовала Йена после разоблачения, я вздрогнул, покачал головой:

— Раз старая моя техника не вспоминается, значит, буду учить новую. Я хороший ученик — учусь быстро.

— Вы и сейчас неплохи, но в сравнении с бойцами вроде меня выглядите просто смешно — уж извините.

— Я понимаю — не обижаюсь на правду. Но посмотрим, что вы скажете через месяц-другой.

Усмехнувшись, епископ пообещал:

— Если к осени начнете меня побеждать в половине поединков, то я поставлю вам кувшин лучшего вина, которое смогу здесь найти.

— Согласен. И Зеленый тоже согласен. Кстати — меня бы еще грамоте немного подучить. Не смотрите так странно: буквы путаются в глазах. Говорил же — с памятью совсем плохо. Мне бы хоть несколько уроков.

— Дан — я, конечно, не откажу, но удивляюсь все сильнее и сильнее: это как же голова должна повредиться, чтобы грамоту позабыть? Мне казалось, что грамота от самой души идет, а душу человеческую попортить никак невозможно, если без тьмы. А тьмы в вас нет никакой — даже без птицы уже понятно мне это.

— А в тюрьме сомневались…

— Там я и в самом себе не был уверен. Дан — пора догонять своих: обоз далеко уже ушел, места неспокойные, а мы теперь, по вашей воле, самые главные здесь остались — негоже народ без головы оставлять.

— Вы правы — случись что с нами, Дирбз с Арисатом друг другу глотки перегрызут.

— Ну это вряд ли. Просто опыта управления таким количеством людей у них нет, да и растеряются сильно — в непростом мы месте, и ситуация непростая. Так что лучше поспешить на коней — догнать обоз надо.